Космодром за Назаровкой. Монопьеса

Космодром за Назаровкой. Монопьеса

КОСМОДРОМ ЗА НАЗАРОВКОЙ

сцена-монолог в одном действии

ДЕЙСТВУЮЩЕЕ ЛИЦО

Назар, последний житель Назаровки, мужчина без возраста, когда возраст уже слишком большой.

Комната для записи интервью, возможное будущее.

Назар (в простой одежде, сидит на стуле, сложив руки на коленях. К стулу прислонена затёртая трость). Уже записываем? Можно говорить? (Поправляет волосы, смотря в камеру перед собой.) Ну, что ж… Зовут меня Назар и я последний житель деревни Назаровка. Я да пёс мой, Гарин. Тоже старый, седой даже. Уже и не рычит, кряхтит только да хвостом бьёт иногда. Ждёт, наверное, когда помереть ему разрешу… Живётся нам неплохо. Хоть и дом мой один из последних не развалившихся. Хозяев-то нет никого, некому следить, вот они и крошатся год за годом. Стареют как будто. Когда Анна Николаевна пару лет назад отошла, под девяносто ей уже было, то её дом вообще чуть ли не сразу развалился. Словно вместе с ней душу Богу отдал. У нас самое многолюдное место – это кладбище, хоть там живых и нет никого. Но оно стоит, мы с Гариным ходим туда раз в неделю, могилы чистим, памятники. Родственники разные иногда заезжают, да сейчас всё реже. Меня не станет, так, может, и кладбище исчезнет. Тут всё куда-то исчезает, словно и не было ничего – ни деревни, ни домов, ни людей… Да что об этом, пока-то живой. У меня вон огород небольшой есть, кур немного, дочь приезжает. Всё меня увезти к себе хочет, волнуется, что я тут один. А я и не хочу уезжать. Прикипел к этому месту, всю жизнь тут провёл, родился, женился, детей родил, жену, сына похоронил, тут и сам помру. Дочь приезжает и мне этого хватает. Да иногда и проезжие какие останавливаются, интересуются. Сейчас дороги сделали хорошие, ровные, долгие – весь мир объехать можно. Вот люди и катаются. А я тут, да. Остаюсь… Куда мне уж ехать, старому такому? Пусть молодые ездят, у них вся жизнь впереди. А мы с Гариным тут досидим своё. Тем более развлечений у нас уйма, чего только космодром стоит! Выйдешь от дома поближе к дороге, да и ракеты видно. Стоят, сверкают. (Выпрямляется.) Я вам не говорил, что у меня внучка в космос летит? С этого самого космодрома. Внутрь-то никого не пускают, поэтому все у меня соберутся её провожать. Народу наберётся, сколько лет двадцать в деревне не было. Как бы Гарин приступ не словил от такого количества людей! (Смеётся.) Отец её вроде как доволен, а мать вот, дочь моя, извелась вся, покою никому не даёт, всё отговаривает. Опасно, страшно! Если так бояться, то и жить не стоит, правильно же? Да и девка немаленькая уже, сама может решать, лететь ей куда или дома сидеть подле матери. Она ведь всё детство тут провела, каждое лето ко мне приезжала, бегала тут босоногая… Родители-то на работе, занятые, а я как раз свободен. Она с огородом мне помогала, яйца собирала, мелочь всякую делала. Маленькая такая, любопытная, не угнаться! А как запуск какой на космодроме - мы тут как тут, или с дороги или поближе где – стоим, смотрим. И вроде просто всё – взлетают, а красота мощная. И страшно от такой мощи, гудит всё, гремит, даже небо будто трясётся, готовясь к встрече. Может, из-за наших таких вылазок девчонка в космос-то и рванула. Тут,наверное, любовь. Крепкая, и пусть что к машинам да звездолётам, зато настоящая. (Пауза.) Я ведь в детстве такой же был. Всё тянуло меня к космодрому этому. Тогда нас четверо было мальчишек, деревня стояла намного больше, хоть и дорога была намного хуже нынешней. Помню, как закончим дела по хозяйству, хватаем велосипеды и мчимся на ракеты посмотреть. Там огорожено всё, мимо охрана ходит, попугает немного, чтоб близко не лезли да и всё. Гляди, сколько хочешь. Если запуск какой-то, то мы сразу на месте, пробираемся, куда подпустят и сидим, глаз отвести не можем. Зачаровывало это. Всё узнать хотелось, что там – выше неба. Казалось, что вот ракета поднимается, рвёт небо и то схлопывается за ней. Я, помню, всё верил, что слышу звук, с которым небо закрывается, а остальные спорили со мной, что выдумываю, даже подрались пару раз. Кажется, даже до крови подрались. Конечно, ничего не слышал такого, но фантазия тогда бурно работала. Интересно, что внучка представляла, когда видела запуски. Мне она ничего не рассказывала, но по глазам видно было, что переживает что-то такое…великое, что ли, в своём сердечке, ворочает что-то… Мы-то в детстве и живого космонавта видели, он выглядел как махина в своём костюме с примочками всякими, шлеме этом огромном. Шёл так, будто что-то тяжёлое на себе нёс. Мне он казался выше всех остальных людей, что его окружали, этакий космический великан. Помню, что он полетел куда-то далеко за пределы наших планет, может, даже до сих пор летит. (Задумчиво.) Я ведь после этого увлёкся космосом, астрономией, математику учил, физику, все книжки в деревне перечитал, наверное. Хотел тоже космические вещи творить. Мечта такая была… Да что теперь об этом, была да была. (Берёт в руки трость.) Кажется, мы тогда все четверо космосом заболели. По-серьёзному так, по-взрослому. Собирали модели всякие, запускать пробовали. Вальке вон даже брови подпалили. А сколько одежды попортили, наказаний вынесли! Валька сейчас в городе живёт, профессором стал, Валентином Сергеевичем, недаром все эти эксперименты проводил. Пару раз был тут в деревне, важный такой, авторитетный. Походил, поохал, могилу родителей проведал да и не возвращался больше. Здешняя жизнь ему мелкой стала, вырос из неё. Другие двое? Сашка до шестнадцати не дожил, подрался не с теми ребятами. А Василий уехал куда-то, назад не возвращался никогда. Что с ним стало, жив ли ещё – никто не знает. Может, и космонавтом стал, каким хотел, да улетел куда-нибудь звёзды покорять. Я-то почему не уехал в город? Хотел, да… Даже документы собирал в университет, к экзаменам готовился, всё хотел выучиться и на космодроме работать, ракеты в космос запускать. Говорили, что у меня чуть ли не талант к этому делу. (Крутит в руках трость.) Отец у меня с инсультом слёг. Мать за ним ухаживать должна была, а у нас еще хозяйство и брат с сестрой мои младшие. И куда я их брошу? Пошёл работать, ездил в соседний город, брался за всё подряд, нахлебался, наслушался тогда всякого. Тяжело было, тошно, но мелких надо было на ноги поднимать, матери помогать. Мать за отцом следила да за мелкой живностью, уставала сильно. Плакала иногда, отца накормит, помоет, спать уложит и сама рядом ляжет, к стенке повернётся и шмыгает носом тихонько… Отец не выкарабкался, толком в себя не пришёл, так и умер. Мать на похоронах не плакала, видно было, что легче ей стало, хоть никто это вслух и не говорил. Она тоже работать пошла, всё меня в университет пыталась отправить, чтобы не пропадал в деревне. Я с ней соглашался, но откладывал, на год, ещё на год, и ещё… Куда я её брошу, она же себя загнала бы как лошадь, и так стала валиться с ног, в себе замыкаться, словно каменная стала, а с мелкими тогда чтобы бы было? Пусть уж лучше ими занимается, я-то что, перетерплю, всё перетерплю. Потом вроде легче стало, как брат с сестрой выпустились из школы да разъехались. Сейчас оба уважаемые люди, у обоих семьи, звонят вон постоянно, фотографии шлют. А у меня тут невеста появилась, как-то всё закрутилось, завертелось, опомниться не успел, как уже и внуки стали появляться. К этому времени и мать умерла, и сын старший. Рядышком их с отцом похоронили, ближе-то друг к другу - оно спокойнее в этой глуши. Я и заметить толком не успел, как деревня опустела. Все уезжали, уезжали, да за заботами всё некогда было внимания обращать на это. А как заботы ушли – один остался на всю деревню. Пережил, перетерпел… Иногда думаю, стоило ли оно того? Что бы было, если б учиться уехал? Если бы делал, что хотелось? Сидел бы сейчас здесь или, может, внучку сам в космос отправлял, да? Жалею ли о сделанном? (Пауза.) Может, и жалею порой. Как жизнь могла повернуться? Нёсся бы сейчас по этим новым дорогам со всеми, а не со стороны смотрел. Может, корабли космические бы строил, я ведь раньше многое в этом понимал, да за ненадобностью всё позабыл. Мог бы и сам летать, здоровье раньше крепкое было. (Постепенно повышая голос.) Да что толку думать-то об этом? Кто бы за могилой матери следил? Прожила бы она столько же, если бы я уехал? А брат с сестрой что? Кому они нужны, а? Кому кроме меня?! Я ведь… это всё… эх… (Молчит. Спокойнее.) Странно это, конечно, стоит этот космодром, здоровенный, с ракетами и прочим, и мы тут со своими делами да проблемами ему, наверное, совсем мелкими кажемся. Наверное, вся эта махина и не заметила, что со всей деревни я тут один остался, сросся и с ней, и с домом. Умру и кончится это… Порвётся, наконец, эта привязанность да на душе легче станет. А остальное перетерплю. Перетерплю.