Костяной гребешок

Костяной гребешок

И за горами, и за морями такие же, как мы, люди живут. Жила-была в тридесятом царстве девушка по имени Анелька, уж такая красавица, что свататься к ней шли со всей округи: и с островов приплывали, и с гор спускались, и из самого города, бывало, приезжали, и всем Анеля от ворот поворот давала.
- Анелька, - пеняла ей матушка, - в кого ты уродилась, такая переборчивая! К царевичу аль королевичу какому в жены, что ль, ладишься? Гляди: засидишься в девках, никто тебя, перестарка, не возьмет - разве вдовец какой многодетный, аль хворый сыщется. Ох, девка, не ценишь ты своей молодости!
Отмахнулась от матушки Анелька, а сама задумалась. Думала, думала и придумала своей белокурой головушкой к ведьме пойти, на суженого погадать.
Никому Анеля о том не сказала, встала рано, нарядилась красиво и побежала в темный лес, где ведьма жила.
Думала, по ранней поре никого не встретит. Ан нет, идет навстречу по выгону с сетью на плече рыбак Петро - самый верный ее воздыхатель. Только Анелька этого самого Петро за жениха не считала: дескать, кому нужен парень, который с рассвета до заката в море пропадает, да весь рыбой пропах.
Увидел Анельку Петро – рассиялся.
- Анелюшка, милая, куда в такую рань собралась? Аль за ягодами? Ай да хозяюшка!
Ничего не ответила Анелька, носик точеный брезгливо вздернула, хотела мимо проскочить, но Петро за рукав придержал.
- Постой со мной, ненаглядная, поговори! Хочешь, про морские чудеса расскажу?
- Пусти, черт чумазый! Вишь, от твоей ручищи весь рукав в чешуе!
Вильнула алой юбкой, и побежала дальше, на Петро даже не оглянулась, а тот еще долго ей вслед смотрел.

Долго ли, коротко ли Анелька бежала, а добралась до ведьминой избушки. Кругом ели вековые стоят, мхи шаги заглушают, лишайники со стволов свисают. Лес древний, а избушка еще древнее. Вышла старуха, еще старше избушки.
- Знаю, красавица, зачем пришла! Всю правду тебе про суженого расскажу! Чем дело кончится, чем сердце успокоится…
Усадила Анельку за стол, в плошку воды плеснула, прищурилась хитро.
- Чем платить будешь?
Разжала Анелька кулачок – на ладошке золотой блестит. Рассердилась ведьма.
- На что мне в лесу твои деньги! За настоящее гадание по-другому расплачиваются. Да не трясись ты, дурашка, чай, не обижу, самую малость за работу возьму – то заберу, чего ты вовсе не ценишь.
Обрадовалась Анелька: вот здорово - и судьбу узнает, и золотой сбережет! Пусть колдунья забирает, что ей не нужно. Вот и все люди так: слышат то, что хотят услышать, а не то, что им говорят.
Открыла колдунья скляницу малую, капнула в воду каплю огненную. Капелька жучком по воде бегает, , а колдунья приговаривает:
- Смотри, девонька, хорошо смотри: сейчас увидишь суженого-ряженого, медового-сахарного, царевича-королевича.
А сама тем временем Анелькину косу расплела, кудри по плечам рассыпала, костяным гребнем чесать начала.
Смотрит Анелька в воду, смотрит, носом клюет; глазки у нее слипаются, крепко девица засыпает, видит во сне, как везет ее к расписному дворцу распрекрасный королевич на коне в яблоках.
Чешет ей ведьма волосы, а сама с каждым взмахом гребня моложе делается. Анелька же седеет на глазах, расческа целые клочья волос выдирает. Голова у бедняжки трясется, спина горбатится.
А ведьмины седые лохмы, наоборот, чернеют, кольцами завиваются; глаза янтарем загораются – чисто у змеюки какой, стан распрямляется, грудь наливается.
Глядь: стоит уже посередь избы златоглазая красавица – собой хоть куда, а рядом с ней над плошкой с водой старуха чахнет.
Усмехнулась ведьма коралловым ротиком, вставила в косы гребень с краденной молодостью, достала из сундука расшитое платье, надела, и пошла новую судьбу искать. Только ее и видели.

А Анелька в навеянной грезе, в сладких мечтах все ниже и ниже над плошкой склонялась, пока нос в воду не макнула. Тут, конечно, проснулась, с хрустом шею кое-как выпрямила, огляделась – в глазах темно, мошки какие-то мельтешат, ворожеи нет. Стала распрямляться: руки-ноги деревянные, спина не разгибается.
«Вот, - думает, - что бывает, если долго неподвижно в сырой избе сидеть».
Кое-как поднялась, до двери доковыляла, вытянула руку, чтоб открыть, а вместо белой рученьки – лапка костлявая!
Не успела Анелька испугаться как следует - раздались крики, удары, дверь с петель слетела, и ввалились в избушку мужики! Страшные, злые, с топорами, с вилами - среди них ее женихов половина, и Петро впереди – куда ж без него!
- Ведьма, - кричат – ведьма! Бей ее, жги, лихоманку! Говори, куда Анельку подевала?
- Да я и есть она, - говорит Анелька, только голосишко ее слабенький в реве мужиков, как писк чаенка в бурю: разве услышишь!
Схватили они Анельку, хотели на месте убить, да кто-то крикнул, что колдунью надо перед всей деревней сжечь, в назидание теткам, которые колдовать норовят. Понравилось это мужикам. Связали они Анельку, рот старым ведьминым фартуком заткнули, и потащили в деревню.

На околице мужики бедняжку к дереву привязали, а сами пошли все для казни готовить: кто – столб из старой мачты ладит, кто - дрова тащит, кто – народ созывает. Петро за сторожа при ведьме остался. Мужики-то, вишь ли, так злодейку казнить распалились, что про Анельку и думать забыли. А Петро Анелю сильно любил, думал у ведьмы напоследок что-нибудь про свою зазнобушку выведать.
Вот вытащил Петро изо рта у пленницы кляп, она сразу с облегчением волосы с лица сдула. А Петро, надо вам сказать, всякую Анелькину ухваточку, пусть самую малую, примечал, в душе хранил, в море милый образ вспоминал, и рыбу, из-за этого, случалось, не раз упускал.
Узнал Петро Анелин обычай волосы со лба сдувать! Пригляделся: родинка на морщинистой щеке там же, где и у Анели была. Глаза, хоть и выцветшие, но фиалковые, с надеждой прямо в душу смотрят. А как увидел на расшитом рукаве чешую, за которую от любимой недавно нагоняй получил – сразу все понял! Отняла ведьма молодость у Анелюшки!
Анелька-то над ведьминой миской, оказывается, не день и не два просидела, уж ее в селе потеряли, искать пошли, тут Петро и вспомнил, как она третьего дня к лесу шла, без корзинки. Народ сразу к ведьме и побежал.
Как понял Петро, что ведьма с Анелькой сделала, обмер, похолодел, спрашивает без дыхания, одними губами:
- Кто ты есть? Назовись!
- Петрик, миленький, Анеля я, аль не узнаешь? Заколдовала меня злая ведьма!
Сердцем понял правду Петро, но распаленным мужикам разве втолкуешь – скорее, их обоих сожгут, да потом раскаются, чем выслушают здравое слово. Достал он ножик, вмиг путы разрезал, кинул Анельку на плечо – и бегом к морю. Лодка у него на берегу стояла.
Греб так, что весла сгибались!
Был в тех местах один островок. Недобрая слава про него ходила, дескать, некогда жили там лихие люди, морские разбойники, да потом все как-то повывелись. Разное рассказывали – что змей-людоед их съел, что остров в волнах утонул, а потом, уж пустой, вынырнул. Правды никто не знал, но, на всякий случай, держались оттуда подальше. Петро в байки эти не шибко верил, считал, что разбойники сами друг дружку по жадности извели.
Вот на том острове-то, в пещере, и надумал Петро Анелю временно спрятать, пока мужики не остынут, а еще лучше – пока он не придумает, как ей молодость вернуть. Вот такая мысль в голове его засела..