Котельник, или Рождественская канитель

Котельник, или Рождественская канитель

*Миррэй Фианит*

***

*Котельник, или Рождественская канитель*

***

*Предисловие*

***

Париж… Старый, добрый, всегда шумный, неугомонный и неспящий, многогранный и многоликий, город людских желаний…

Все всегда начинается с него…

Начинается в нем и только в нем, под каким-либо иным названием в ту или в иную эпоху он бы не выступал…

Любое истинное действо всегда начинается в нем…

Начинается с города вечных влюбленных…

Начинается с вечно влюбленного города - города вечной любви. Начинается с города вечно влюбленного в саму любовь и в саму мечту о ней, и…

И еще…

Еще все начинается с вечного расставания…

Начинается с чувства, что светлой грустью «после», сжимает сердца, оставляя на губах вечно сладостный, томительно томящий флер вечной сладости парижских шика, шарма и эротизма, вечно остающихся на утро в сердцах переживших ночь безудержного веселья и кутерьмы, но…

Но на этот раз все началось с кошки… с кошки, и... И с Сочельника…

С самого обыкновенного или самого необыкновенного Рождественского Сочельника, но все там же, все в том же городе вечно несчастных и вечно влюбленных в друг друга «Ромео и Джульетты», что словно, сбежав из «Вероны», решили вернуть всем и каждому кусочек недосягаемого покуда для них всех лета…

И пусть все и началось с кошки и с Сочельника, но вечные влюбленные под масками иллюзорных интриг все равно, как все те же Ромео и Джульетта, «станцуют свое танго» в Париже. «Станцуют танго», переходящее в «венский вальс» вечной любви, чтобы навсегда остаться в сердцах самой доброй рождественской сказкой, даже если их и будут звать иначе, нежели героев трагедии Шекспира…

Они станцуют танго, слушая, как мурлычет между строк жизни пушистый кот по имени Мурр…

Станцуют его, а после …

После жизнь всех рассудит, расставив все по своим местам.

*Снежок 1*

***

*Париж*

*

*Отель Шоу-Шоу*

***

*Мурр*

***

Что что-то не так, с самого утра заметила даже мадемуазель Амелия, горничная отеля Шоу-Шоу, по привычке напевая песенку при уборке гостиничных номеров. Так как все вокруг дышало атмосферой праздника и воодушевляющего всех духа рождества, она решила самозабвенно предаться этому самому празднеству, разделив со всеми постояльцами эту теплую, радостно счастливую атмосферу.

Вот так вот напевая «Мери Кристмас», она внезапно и столкнулась с тем самым удивительным, но от того не менее невероятным фактом. Белоснежный, страдающий гетерохромией персидский кот месье Ноэ - Мурр распевал «Мери Кристмас» вместе с ней. Распевал, чуть подмурлыкивая, но от того не менее стройно и без фальши, пусть и с прирыкиванием, выводя фразы...

Горничная замерла, пораженно воззрившись на всеобщего любимца отеля. На миг она даже онемела, позабыв взмахнуть метелочкой, чтобы смести пыль со стоящего напротив комода, а кот...

А кот тем временем продолжал петь. Продолжал петь, помахивая своим роскошным, пушистым, как белое облако сахарной ваты, хвостом. Это зефирно-воздушное, пушистолапое, очаровательно-нежное чудище мурчало рождественскую песенку вполне себе человеческим голосом. Мурчало, буквально уподобившись галантному джентльмену.

Кот выводил праздничную руладу. Мурр мурлычил. Мурчал, элегантно обихаживая чинно и совершенно невинно, как бы между делом, следящую за ним из под одного из томно прикрытых васильковых глаз, моющую свою лапку, черную кокетливую кошечку. Очаровательную гостиничную кошечку, со звучно-музыкальным именем - Флейта - просьба заметить, принадлежавшей оной горничной - Амелии...

В голове несчастной женщины пронеслась целая буря…

Огромная гамма эмоций сменилась на ее лице буквально за одну минуту, заставив бедняжку вновь вспомнить недавние, печально известные события, как раз и послужившие причиной ее работы в Шоу-Шоу…

Всплыв в глубине ее души, они вновь напомнили ей о причинах, приведших к подобным последствиям. Ведь даже обретение своего истинного имени - Флорифель, после встречи с Шарлатаном и превращения в малномена отнюдь не прошло для нее так уж бесследно и безвозвратно, оставив после себя пусть и заживающую, но все-таки настоящую душевную травму…

Возникнув как кадры киносъемки, они вновь на миг заставили ее вспомнить клетку из проклятого шиповника, что извращая саму первоприроду ее собственного я, стремилась поглотить ее, как живое существо, попутно, а отнюдь не мимоходом, разрушая окружающий мир…