Край Мондронов

Край Мондронов

«… уснуть… и видеть сны…»

В.Шекспир «Гамлет»

«О, боже!.. Я спала, и мне снился чудесный сон…»

из народной сказки

Все было бы в порядке, если бы не пиво. Если бы не эта чертова бутылка пива… Тогда бы мондроны не пришли, а сон был бы тихим и спокойным, как вся его жизнь.

Но мондроны пришли. И теперь он ничего не мог с этим поделать. Его опять клонило ко сну. Но он, конечно же, уснет несколько позже — минут через 20 или 30. Это будет незаметно. Ему даже не понадобится бутылка пива.

Та самая бутылка, которую он выпил под вечер, когда вернулся домой с работы несколько недель назад. Унылой бумажной работы, основное достоинство которой состояло в ее легкости. Туда-сюда, там написал, тут вычеркнул. Ничего требующего напряжения. Туда-сюда. Как заводные часы. Он работал тут уже 5 лет и успел привыкнуть.

Но к этому не захотела привыкать его жена. Сейчас она находилась в «неофициальной командировке» со своим любовником. Обычная история, если не считать того, что она произошла с ним. Он остался дома один, и это не было приятным одиночеством.

Самое удивительное в этом то, что он никогда не пил. Даже пол-рюмочки на заштатных банкетах. Такой был у него характер. Возможно, именно поэтому он и держался на этой бумажной работенке уже более 5 лет.

Начальник прямо сказал: «Нам нужен порядок». И он добросовестно его наводил, даже не беря себе отпусков. Зачем? Это было совсем нетрудно. Он приходил к 10-ти утра и уходил в полшестого вечера. Порядок соблюдался им точно и неукоснительно.

Его устраивала эта работа. Его устраивала его жизнь. Но, когда жена ушла (уехала), он почувствовал, что в ней стало чего-то не хватать. Правда, порой ему казалось, что чего-то не хватало почти всегда. Наверное, именно поэтому эта дурацкая бутылка пива была им куплена и выпита тем вечером. До дна. Он уснул, растворившись в неведомом для него эффекте легкого опьянения.

В том сне он снова стал ребенком. Вернее, юношей лет 13-ти, полным сил и задора. Это было приятное ощущение. Он знал, что это всего лишь сон, но все равно радовался себе и своим чувствам. Он снова был на берегу моря, вдоль Золотой Косы. Там он любил играть в детстве — плавать, гулять, отдыхать с ребятами. Он снова чувствовал вокруг себя этот прекрасный запах морских брызг. Он был весь мокрый, потому что купался, вода стекала по его лицу, а солнце забавно слепило глаза сквозь маленькие капельки, нависшие на ресницах. Он бы с удовольствием поплавал еще — с той девочкой Никой, которую он уже очень давно не видел, и даже не знал, как она выглядит, но ему было бы приятно оказаться рядом с ней. Как, наверное, и ей.

Он бежал вдоль берега, а вода пенилась у самых его босых пяток. Местность вокруг была ему хорошо знакома, хотя в жизни он здесь никогда не был. Но он знал ее из снов — из своих далеких детских снов. Он снова вернулся в них.

Он знал, что бежит, чтобы поиграть с ребятами в пляжный футбол. Совсем недалеко, на маленькой песчаной площадке. Там он уже играл не раз. В детстве. В его снах. Тогда море казалось вертикальной стеной, и он наверняка знал, что если поплывет вверх (вперед), то сможет переплыть через эту стену, и оказаться с другой стороны, где вода чище и тише. И сверкает, как заколдованная. А потом, спуститься оттуда, как с горки, скользя мягким местом по прозрачной морской глади. Как-то он делал это вместе с Никой.

Все ребята были ему хорошо знакомы, хотя он и не видел их лиц. Они ничуть не изменились с той поры. Как будто и не прошло двадцать с лишним лет. Он испытывал умиление от всего этого, близкого ему и непонятного. И совершенно не удивился, когда услышал (почувствовал) сзади хорошо знакомый голос:

– Тор!

Так мог звать его только отец. Это было их маленькой игрой. Отец называл его именем скандинавского бога, а он его просто «Вик», потому что оба они были ВикТоры — две половинки одного имени. Мама всегда смеялась этому и говорила, что в ее жизни существуют только двое мужчин, и оба — Викторы, победители. Но почему-то ушла от них обоих, когда ему было только девять. Ушла туда, откуда не возвращаются.

Это действительно был его отец. Хотя он и не мог увидеть его лица. Возможно, если бы он умылся морской водой, промыл веки, ему бы это удалось. Но почему-то он этого не сделал.

«Привет, пап!» – сказал он. Или во всяком случае что-то подобное, потому что они заговорили, причем заговорили о всяких мелочах, а он еще подумал, как это странно, наверное, беседовать с отцом, которого он уже очень давно не видел. Он тоже ушел вслед за мамой, когда ему было 14. Но он всегда помнил и любил его, как никого другого.

Он думал об этом, пока не понял, что отец говорит ему что-то насчет мондронов. «Они появляются незаметно», – сказал отец, – «и могут принимать любую форму. Я не знаю, где они, но они знают, где я. И где ты. Но их тоже можно увидеть. Рано или поздно ты увидишь их, Тор.»

Он хотел спросить, о ком говорит отец, но тот сказал что-то про время и показал рукой, что игра на площадке начинается. Тогда он пошел к ребятам, а отец, прикрыв глаза ладонью, со стороны наблюдал за игрой. Так незаметно для себя он проснулся.

Странно. Было уже пол-девятого. Обычно он так долго не залеживался. Во рту было ощущение сухости, и слегка побаливала голова. Ушедший сон казался удивительно близким, словно можно было протянуть руку и снова вернуть его. Но пора было идти. На работу.

Работа прошла быстрее, чем обычно. Мыслями он не раз возвращался к фрагментам своего сна. Ощущения от этого были приятными и сладостными, словно вспоминаешь вкус понравившейся конфеты. Возможно, это было его наиболее яркое впечатление за последний месяц. Или полгода. А может даже год. Его сослуживцы и сослуживицы, бесконечные папки, серые стены — все

это теперь казалось ему совершенно несущественным, не стоящим внимания. Он подумал, что было бы совсем неплохо не видеть всего этого — а вот так взять и уснуть, и видеть сны, чудесные и непонятные. Его детские сны. Он все еще думал об этом, когда возвращался домой. И по дороге снова купил ту же бутылку пива.