Красиво уйти

Диагноз

    - Что он говорит? Переводи, Люся! – нетерпеливо потребовал Оксинов. – Не молчи!
    Референтка медлила, прятала глаза. Затем решилась.
    - Сергей Петрович, он спрашивает мое мнение… хватит ли у вас силы характера, чтобы выслушать диагноз? Или лучше правду от вас скрыть?
    Оксинов набычился.
    - Скажи ему, - зло произнес он, - что перед ним мужик, которого с десяток раз пытались застрелить, взорвать и отобрать бизнес под дулом пистолета. Не ему, сопляку, учить меня держать удар! Не для того я ехал в его поганую Швейцарию, платил бисовы деньги за анализы, чтобы от меня скрывали диагноз. Пусть выкладывает, не то ни копья за консультацию не получит!
    Референтка что-то коротко перевела по-немецки.
    - Гут, - сказал доктор, встал из-за стола и направился в дальний конец кабинета, где были развешаны рентгеновские снимки.
    Оксинов еще раз неприязненно оглядел кабинет. До противного стерильная чистота, образцовый порядок на столе, крахмальный белый халат на докторе… Оксинов не любил Европу, она казалось ему карликовой, вылизанной и скучно педантичной. Держаться тут нужно было застегнутым на все пуговицы и двадцать раз подумать, прежде чем что-то сказать из-за их чертовой политкорректности. Да и вообще вся эта их неизменная вежливость, приветливость и приторно радушные улыбки представлялись ему нарочитыми и лицемерными.
    В Европе Оксинов постоянно попадал впросак. Он не сомневался, что со своими российскими ухватками давно бы угодил тут в тюрьму, если бы не референтки, которые в нужную минуту наступали ему на ногу, одергивали, шепотом подсказывали, чего не следует делать. Ну и микшировали, сглаживали в переводе его грубую речь. Дорогое, правда, удовольствие возить с собой референток – впрочем, в поездках они исполняли и более приятные функции.
    Оксинов никогда бы не согласился ехать на обследование в Швейцарию, если бы все до единой, даже самые дорогие российские клиники не оказались бессильны выявить причину мучившего его недомогания. Сколько он потратил бабок на лучшие отечественные клиники – и все впустую! «Езжайте в Швейцарию! - в один голос говорили ему. – Обследуйтесь в Швейцарии. И только в клинике доктора Шнойбля! Уникальный, единственный в своем роде центр клинической диагностики». Ну что ж, теперь предстояло проверить, на что способен их хваленый доктор Шнойбль (это ж надо иметь такую идиотскую фамилию!).
    Доктор вернулся и развернул аккуратную папку с историей болезни.
    - У вас крайне редкий синдром, - перевела Люся, - синдром Бройдля… Броймдля..
    - Да какая разница! - перебил ее Оксинов. – Пусть не тянет кота за хвост! Прогноз какой? Сколько мне жить осталось? Пять, десять лет? Сколько?
    Разумеется, он хохмил. Какие пять-десять лет? Он в расцвете сил, всего-то слегка за шестьдесят. Но пусть доктор не думает, что перед ним кисейная барышня, которая испугается диагноза с неблагоприятным прогнозом.
    - Три… - начала переводить референтка. И запнулась.
    - Три года? – опешил Оксинов.
    - … месяца, - еле слышно сказала Люся.
    - Ja, ja, - подтвердил доктор, глядя на Оксинова и скорбно кивая головой.
- Что я-я?! Я ему сейчас дам я-я! – глаза Оксинова налились бешенством, а на шее вздулась вена. – Какое, к едреной матери, я-я?!..
Он почувствовал, как референтка под столом больно наступила ему на ногу острым каблуком.
    - Сергей Петрович!
    - Что Сергей Петрович! – едва сдерживаясь, зарычал он на Люсю. – Что он мне тут заливает! Какие, к едреной матери, три месяца! Да я его переживу! Сколько этому дятлу заплатили, чтоб на меня страху нагнать? Скажи этому обалдую… скажи ему…
    - Сергей Петрович! – умоляюще повторила референтка. – Здесь Швейцария…
    Несколько секунд Оксинов сидел неподвижно, прикрыв глаза. Азбучная переговорная тактика гласила: не поддаваться импульсивным эмоциям, остыть, тщательно взвесить слова оппонента – а главное, не показать собственное смятение. Оксинов ни на минуту не поверил в диагноз, но глупо было просто вспылить и хлопнуть дверью, не выяснив до конца позицию собеседника, пусть даже и самую идиотскую.
    Когда Оксинов открыл глаза, он предстал другим человеком – собранным, хладнокровным, расчетливым.
    - Вы уверены в диагнозе, доктор? – ровным голосом спросил он. - Где гарантия, что в анализах не произошла ошибка?
    - Вероятность ошибки полностью исключить нельзя, - изрек врач. – Поэтому мы обязательно перепроверяем данные клинических исследований. Результаты второй пробы будут известны через две недели.
    «Так какого же хрена сообщать мне диагноз сейчас!» - едва не сорвался Оксинов, но вовремя сдержался.
    - Хорошо, допустим, - вслух сказал он, стараясь выглядеть как можно спокойнее. – Допустим, три месяца… Хотя в Москве меня уверяли, что речь всего лишь о простом переутомлении…. Я и сам чувствую, что зверски устал. В последний раз отдыхал, когда был пионером…  в смысле в детстве, киндер…  Сплю по пять часов в сутки - все время работа, работа, работа… А что если мне просто устроить себе хороший, полноценный отпуск, с охотой, рыбалкой?
    Врач отрицательно покачал головой.
    - А если пройти дорогой курс лечения? Скажем, в вашей клинике. У вас ведь при центре есть клиника?
    - Лучшая в Европе! – с какой-то смешной швейцарской гордостью подтвердил доктор. Но тут же лицо его вновь обрело профессионально-скорбный вид. – Но в вашем случае даже мы бессильны. Заболевание ваше неизлечимо.
    - Это что же получается? - спросил Оксинов с нехорошей усмешкой. - Вообще ничего нельзя сделать? Ложись и помирай?
    Доктор перелистнул несколько страниц истории болезни.
    - Я выписал вам медикаменты, действенные обезболивающие средства, - Он продемонстрировал какой-то листок, очевидно рецепт. – Настоятельно рекомендую принимать именно эти препараты. Поверьте, наркотиками и алкоголем вы только усугубляете свое состояние.
    - Что он несет?! Какие наркотики?!– взревел Оксинов, густо краснея и искоса с опаской глядя на референтку. – Что за хренотень он несет! Пойдем отсюда, Люся, мне больше не о чем говорить с этим шарлатаном, - зло сказал он, надеясь, что слово шарлатан имеет одинаковое значение в русском и немецком языках. – Забери у него папку с анализами и пошли! В двух экземплярах? Бери оба. Ауфидерзейн, клоун!
    В гостинице он отослал референтку с одним экземпляром анализов наверх, в номер, поручив перевести на русский язык, а с другим экземпляром и сторонней переводчицей отправился в небольшое турне по цюрихским клиникам.
Турне проходило, словно под копирку.
    - Ах, доктор Шнойбль! - едва взглянув на бланки анализов, говорили в клиниках, будто пел волшебный горшочек из сказки Андерсена: «Ах, мой милый Августин!». – Ах, доктор Шнойбль! Доктору Шнойблю можно верить с закрытыми глазами. Заболевание крайне редкое. К несчастью, совершенно неизлечимое. Кто болен? Ваш родственник? Примите наши соболезнования.
    В гостиницу Оксинов вернулся мрачнее тучи.
    - Перевела? – хмуро спросил он референтку, забирая у нее результаты анализов. – И напрасно! Твой доктор Шнойбль на поверку оказался лгуном и шарлатаном. Спутать обычное переутомление с синдромом Бройля-Броймля-или-Хренойля – это надо уметь!
Он мельком взглянул на листки с переводом, смял их и сунул в карман.
- Звони, пусть готовят самолет, - велел он. - Через час вылетаем в Москву.