Крест на линии Сатурна

Эпидемия, день восьмой.

«…Ли­ния Са­тур­на, или ли­ния судь­бы, слу­жит оли­цет­во­рени­ем все­го, от рож­де­ния вос­при­нима­емо­го че­лове­ком как бес­созна­тель­но вли­яющая и ув­ле­ка­ющая за со­бой неп­ре­одо­лимая си­ла об­сто­ятель­ств в со­чета­нии с про­яв­ле­ни­ями ро­ка, ина­че же Фа­тума, не под­да­ющи­мися ло­гичес­ко­му объ­яс­не­нию.
…Крест на ли­нии Са­тур­на на вы­соте од­но­имен­но­го хол­ма пре­дуп­режда­ет лишь о воз­можнос­ти слу­чай­ной на­силь­ствен­ной смер­ти; ес­ли же крест на­ходит­ся в се­реди­не буг­ра, то пред­ве­ща­ет силь­ную за­виси­мость от сто­рон­них об­сто­ятель­ств, чу­жого дур­но­го вли­яния. Бу­дучи рас­по­ложен на силь­ной ли­нии, уси­лива­ет свое неб­ла­гоп­ри­ят­ное зна­чение и го­ворит о край­ней ве­ро­ят­ности без­вре­мен­ной кон­чи­ны, на сла­бой же и пре­рывис­той су­лит дол­гие мы­тарс­тва, ду­шев­ные тер­за­ния, тре­вож­ность, воз­можно – по­меша­тель­ство или тяж­кую бо­лезнь. Знак сей – один из са­мых не­доб­рых и вер­ных; пе­ребить его мож­но лишь со­чета­ни­ем нес­коль­ких иных, ку­да бо­лее бла­гоп­ри­ят­ных ли­бо, при нас­тупле­нии обе­щан­ных им об­сто­ятель­ств, на­ивыс­шим сос­ре­дото­чени­ем ума, во­ли и ве­ры».

Со­фия Врон­ская, «Ли­нии судь­бы». Сур­харбан, Е.И.В. ти­пог­ра­фия., 106стр., 5000 экз.

В кон­це кон­цов все упи­ра­ет­ся в бла­жен­ное не­жела­ние уми­рать,
в прос­тую на­деж­ду, ту, ко­торая еще пе­режи­вет нас всех,
стан­цу­ет на на­ших мо­гилах вальс со смертью, не­дол­го ос­та­лось ждать,
на­де­ять­ся на не­быва­лое, пра­во, не столь уж и тяж­кий грех.

В кон­це кон­цов все упи­ра­ет­ся в не­бо, все до­роги при­водят в Рим,
и как ни кру­ти, мо­ей кар­мы не хва­тит, что­бы выр­вать­ся из ко­леса,
так что я рас­прав­ляю пле­чи, и хоть млеч­ный путь не­дос­ти­жим,
за го­ризон­том мо­ей до­роги, мо­жет, ждет не­бес­ная по­лоса.

В кон­це кон­цов...

Не­окон­ченное сти­хот­во­рение Ла­ры Ра­вель (сти­хи Lindwurm)

Про­лог. «Се­вер­ный экс­пресс».
1. Дан­ков­ский: Фо­ног­ра­фичес­кая за­пись
2. Ева Ян: По­луден­ный чай.
3. Бу­рах: Ста­рые скла­ды.
4. Са­буро­вы: Без­на­деж­ность за­кона.
5. Оль­гим­ский-стар­ший: Фа­миль­ные цен­ности.
6. Оль­гим­ский-млад­ший: Лю­бовь.
7. Ка­пел­ла: Шо­рох клад­би­щен­ских трав.
8. Ста­мати­ны: Ве­рев­ка по­вешен­но­го.
9. Ева Ян: Ку­да при­водят меч­ты.

Про­лог. «Се­вер­ный экс­пресс».

Се­реди­на ав­густа.
Сто­лица.
Ок­ра­ина.
Лет трид­цать-со­рок то­му рай­он Ще­хор­ны пла­ниро­вали прев­ра­тить в об­разцо­во-по­каза­тель­ные, на­ряд­ные, озе­ленен­ные квар­та­лы. С ак­ку­рат­ны­ми пя­ти­этаж­ны­ми до­мика­ми-кот­теджа­ми, клум­ба­ми, мо­щены­ми до­рож­ка­ми, пар­ка­ми и ма­гази­нами. За­мысел ар­хи­тек­то­ров прак­ти­чес­ки воп­ло­тил­ся в жизнь. Вот толь­ко от­пу­щен­ные на пос­трой­ку средс­тва уре­зали втрое, по­лови­ну ос­тавших­ся фон­дов раз­во­рова­ли, а пле­мян­ни­ка тог­дашне­го премь­ер-ми­нис­тра, гла­ву стро­итель­но­го кон­церна, сос­ла­ли в юж­ные про­вин­ции. Ще­хор­ны ос­та­лись - урод­ли­вые, тщет­но шпак­лю­ющие тре­щины на осы­па­ющих­ся фа­садах и пы­та­ющи­еся выг­ля­деть рес­пекта­бель­но.
Кле­новая ули­ца. Где рас­тет единс­твен­ный клен, чу­дом про­бив­ший­ся сквозь ас­фальт. Отель, на ми­га­ющей не­оном вы­вес­ке ба­рах­лит вто­рая бук­ва. В сум­рачном вес­ти­бюле во­ня­ет про­гор­клым олив­ко­вым мас­лом и ста­рыми тряп­ка­ми. Му­зыкаль­ный ав­то­мат, хри­пя и под­вы­вая, на­иг­ры­ва­ет «Лун­ную ре­ку» или «Про­щай, Ви­олет­та». В ба­ре по­да­ют кок­тей­ль «Бычья кровь», по­лусон­ный портье ни­ког­да не ин­те­ресу­ет­ся име­нами пос­то­яль­цев. Сю­да при­ез­жа­ют в на­ем­ных эки­пажах, пря­ча ли­ца под низ­ко опу­щен­ны­ми по­лями шляп или за гус­ты­ми ву­алет­ка­ми, и ред­ко сни­ма­ют но­мера бо­лее, чем на че­тыре ча­са. Ли­бо же на ночь - с один­надца­ти ве­чера до пя­ти ут­ра.
На вто­ром эта­же оте­ля - трид­цать но­меров. Дваж­ды по пят­надцать фи­лен­ча­тых ство­рок из фаль­ши­вого рас­писно­го бу­ка, с ко­со при­вин­ченны­ми мед­ны­ми ци­фер­ка­ми. Ис­терша­яся поч­ти до вор­са ков­ро­вая до­рож­ка. Приг­лу­шен­ные зву­ки из-за две­рей. Зву­ки, про­ходя­щие ми­мо соз­на­ния уны­лых гор­ничных и пос­то­яль­цев, что шмы­га­ют по ко­ридо­ру. Имен­но шмы­га­ют, то­роп­ли­во за­тал­ки­вая по­лучен­ные клю­чи в за­моч­ные сква­жины, дер­гая раз­болтав­шу­юся руч­ку и ис­че­зая за зах­лопнув­шей­ся дверью.
Но­мер двад­ца­тый.
Единс­твен­ная ком­на­та - спаль­ня, она же гос­ти­ная. За­дер­ну­тые што­ры. Дав­но вы­шед­шая из мо­ды ши­рокая кро­вать с из­го­ловь­ем и спин­кой из гну­тых пруть­ев и тус­клы­ми ша­рика­ми на стол­би­ках.
…Боль и удо­воль­ствие…
Две сто­роны од­ной и той же мо­неты.
Так его учи­ли, и вся­кий день он на­ходил убе­дитель­ное под­твержде­ние сло­вам нас­тавни­ков. Боль и удо­воль­ствие скру­чены в еди­ную ту­гую спи­раль, сып­лю­щую об­жи­га­ющи­ми ис­кра­ми.
Единс­твен­ное спа­сение от них - в глу­бинах па­мяти. Там, где пус­то­та, хо­лод­ный ве­тер и ти­шина на­веки опус­тевших го­родов. Где слад­ко пах­нет сы­рой и влаж­ной зем­лей, рас­сы­па­ющей­ся под паль­ца­ми, где хрус­тит под­мер­зшая тра­ва и зве­нят ра­куш­ки мер­твых ули­ток, об­ле­пив­ших тви­рино­вые стеб­ли.
Спа­са­ясь, он убе­га­ет в мес­то, ко­торо­го нет, но где его всег­да ждут. Где спит его кровь и плоть.
- …Ре­ми? Опять на­кати­ло? На­тура ты уто­чен­ная, сам се­бя до­ведешь до об­мо­рока и стра­да­ешь.
- Ра­бота у ме­ня та­кая, - нев­нятно бор­мо­чет Ре­ми. Рас­то­пырен­ные паль­цы жад­но ша­рят по тум­бочке, ед­ва не ро­няя пре­дус­мотри­тель­но на­пол­ненный ста­кан. Взъ­еро­шен­ная го­лова при­под­ни­ма­ет­ся с по­душ­ки, слы­шат­ся то­роп­ли­вые и жад­ные глот­ки. - На­лей еще.
- Обой­дешь­ся. Сам го­ворил, те­бе че­рез два ча­са гос­тей при­нимать.
- В жо­пу гос­тей, - от­четли­во про­из­но­сит Ре­ми. - Влад, не зу­ди. Я знаю, что де­лаю. Дай вы­пить.
- Нет, - тем­но­воло­сая го­лова ка­ча­ет­ся в жес­те от­ри­цания. По срав­не­нию с тон­ко­кос­тным, строй­ным при­яте­лем Влад ка­жет­ся груз­ным и об­манчи­во не­ук­лю­жим. Он до сих пор не мо­жет по­нять, по­чему Ре­ми ос­та­новил свой вы­бор имен­но на нем. За­чем по­желал втя­нуть в кру­говерть сво­ей люб­ви, гу­битель­ной и слад­кой. За­чем свя­зал­ся с про­вин­ци­алом из глу­бин­ки?.. - Хва­тит с те­бя на се­год­ня.
- Те­перь еще ска­жи - «это для тво­ей же поль­зы», - ядо­вито пред­ла­га­ет Ре­ми. - Ну хоть си­гаре­ту, а? Од­ну. Единс­твен­ную. Толь­ко пар­ши­вую си­гарет­ку, боль­ше ни­чего!
Чир­канье спич­ки. Пля­шущий ого­нек, уп­лы­ва­ющий к низ­ко­му по­тол­ку си­зова­тый дым. Ре­ми ле­жит на спи­не, по­луп­рикрыв гла­за и нес­пешно за­тяги­ва­ясь, кра­ем уха слу­шая Вла­да. Нап­ря­жение ухо­дит, сме­ня­ясь при­ят­ной, без­думной рас­слаб­ленностью.
- Па­паша из­во­лили от­бить те­лег­рамму. «Мол­нию». Зав­тра я у­ез­жаю. Хо­чешь со мной?
- В ва­шу нес­ка­зан­ную глушь? - ле­ниво фыр­кнул Ре­ми. - Что я там за­был?
- То, че­го те­бе не­дос­та­ет здесь, - пе­речис­ляя, Влад за­гибал паль­цы. На ука­затель­ном поб­лески­вало зо­лотое коль­цо - мас­сивное, ши­рокое, нес­коль­ко вуль­гар­ное. - Ти­шину. Ме­сяц спо­кой­ствия. Ни­каких кок­тей­лей, пок­лонниц и бе­зум­ных ве­чери­нок до ут­ра. У нас да­же си­нема­тог­ра­фа нет, мо­жешь се­бе пред­ста­вить? Я за­казал двух­мес­тное ку­пе в «Се­вер­ном экс­прес­се». По­еха­ли, Ре­ми, - его го­лос стал умо­ля­ющим. - По­еха­ли. Сколь­ко мож­но пря­тать­ся по за­худа­лым оте­лям и ви­деть­ся пол­ча­са раз в не­делю? У те­бя все рав­но сей­час ни съ­емок, ни­чего.
- У нас премь­ера че­рез ме­сяц, - тер­пе­ливо на­пом­нил Ре­ми. - Мы столь­ко вло­жили в этот фильм, что я обя­зан тор­чать в пер­вом ря­ду и при­вет­ли­во ска­лить­ся пуб­ли­ке. Ина­че мне ко­нец. Герр Зиль­бер­штайн ме­ня кас­три­ру­ет. Ржа­вым но­жом.
- Ров­но че­рез двад­цать дней я лич­но по­сажу те­бя на экс­пресс до Сто­лицы, - не от­ста­вал Влад. - Трез­во­го и вме­ня­емо­го. Хо­тя бы двад­цать дней мы мо­жем про­вес­ти вмес­те?
Па­уза.
- Влад, да­вай не ста­нем об­ма­нывать са­ми се­бя. Сколь­ко бы мы не твер­ди­ли о сво­ей сво­боде, мы не воль­ны в сво­их пос­тупках. Ты при­над­ле­жишь ва­шему се­мей­но­му кон­церну. Я - «Ил­лю­зи­ону», го­ри он яс­ным пла­менем. Ты дол­жен мчать­ся до­мой. Я обя­зан не­от­лучно быть здесь - на мон­та­же в пос­ледний миг всег­да стря­са­ет­ся что-то неп­редви­ден­ное. Влад, да­же у дур­ной ре­пута­ции есть пре­делы. Мне доз­во­ля­ет­ся ху­лига­нить - от сих до сих. Ес­ли я пе­рей­ду чер­ту, ме­ня вы­кинут за во­рота.
- И прек­расно. Я под­бе­ру те­бя и уве­зу, - не­весе­ло под­держал Влад, по­нимая, что в кои ве­ки взбал­мошная звез­да си­нема­тог­ра­фа пра­ва. - Ну хо­тя бы не­деля, Ре­ми? Что мо­жет слу­чить­ся за не­делю?
- Кон­ку­рен­ты ук­ра­дут плен­ку, - с убий­ствен­ной серь­ез­ностью пред­по­ложил Ре­ми.
- Все бы те­бе шут­ки шу­тить. Ко­меди­ант под­за­бор­ный.
- Ста­ра­юсь… Ког­да от­хо­дит твой по­езд?
- Зав­тра. Один­надцать ут­ра. Лех­тен­ский вок­зал. Ну ска­жи, что у­едешь со мной. Ска­жи! - вых­ва­чен­ная си­гаре­та опи­сала ис­кря­щу­юся ду­гу, уле­тев в угол ком­на­ты. Ре­ми ти­хонь­ко рас­сме­ял­ся:
- Я при­ду те­бя про­водить. И по­думаю нас­чет по­ез­дки. Обе­щаю.
- Обе­ща­ешь по­ехать?
- Обе­щаю по­думать. По­ра со­бирать­ся.
«И так всег­да, - Влад от­вернул­ся, скры­вая ра­зоча­рова­ние. - Я по­думаю. Пе­рез­во­ни мне ча­са че­рез два. Нет, се­год­ня я за­нят, зав­тра у ме­ня де­ла и спус­тя не­делю то­же де­ла. Шлять­ся ночь нап­ро­лет по кок­тей­лям и дан­сингам, вот его де­ла. Не­выно­симый, бе­зот­ветс­твен­ный, су­мас­брод­ный тип. Зна­ет, что я жить без не­го не мо­гу, и из­де­ва­ет­ся. Он поз­во­нит - и я бро­шу все и при­бегу. Он не по­едет. Бу­дет до пос­ледне­го драз­нить ме­ня на­деж­дой, но ни­куда не по­едет. В этом весь Ре­ми. Без ос­татка».

Ут­ро вы­далось дож­дли­вым, на­пол­ненным вол­глым мок­рым ту­маном и тос­кой. Гул­кое стек­лянно-гра­нит­ное чре­во ог­ромно­го Лех­тен­ско­го вок­за­ла от­ра­жало люд­ские го­лоса, свис­тки па­рово­зов и вык­ри­ки га­зет­ных раз­носчи­ков. Пах­ло рас­ка­лен­ным ме­тал­лом, го­релым уг­лем, птичь­им по­метом и све­жими бу­лоч­ка­ми с мин­да­лем.
Пе­ри­оди­чес­ки за­вола­кива­ясь се­рым па­ром, си­яя над­ра­ен­ной медью и но­вехонь­кой го­лубой крас­кой, ло­комо­тив «Се­вер­но­го экс­прес­са» на­поми­нал очер­та­ни­ями пу­лю, го­товую сор­вать­ся в по­лет. Кон­дукто­ры под­са­жива­ли под­ни­ма­ющих­ся в ва­гоны дам, но­силь­щи­ки под­ка­тыва­ли те­леж­ки с ба­гажом, у­ез­жа­ющие про­щались с ос­та­ющи­мися - шла обыч­ная су­ета пе­ред от­прав­ле­ни­ем по­ез­да. Вну­ша­ющая ро­ман­ти­чес­ким на­турам воз­вы­шен­ные мыс­ли о даль­них странс­тви­ях, но­вых го­родах, от­кры­ти­ях и ин­те­рес­ных зна­комс­твах.
Вла­ду Оль­гим­ско­му вид экс­прес­са вну­шал ис­клю­читель­но от­вра­щение. Все го­рода по су­ти сво­ей по­хожи один на дру­гой, лю­ди пов­сю­ду оза­боче­ны на­живой и собс­твен­ны­ми мел­ки­ми де­лиш­ка­ми, и в рос­кошном ку­пе пер­во­го клас­са он бу­дет двое су­ток тор­чать в оди­ночес­тве. Мер­за­вец Ре­ми во­об­ще не со­из­во­лил прид­ти. Ви­димо, дрых­нет мер­твым сном пос­ле вче­раш­ней по­пой­ки - то бишь «при­ема гос­тей».
Влад грыз не­заж­женную си­гару и мед­ленно стер­ве­нел. По­ез­дка вы­далась на ред­кость от­вра­титель­ной. До­ма его ждет уны­лая рав­ни­на, уны­лые ежед­невные хло­поты и го­родок, чьи тро­ту­ары изу­чены до пос­ледне­го ка­меш­ка. В по­доб­ном сос­то­янии лю­ди на­чина­ют по­доз­ри­тель­но час­то про­ходить ми­мо ору­жей­ной лав­ки, прис­таль­но рас­смат­ри­вая выс­тавлен­ные под стек­лом об­разчи­ки зло­веще мер­ца­юще­го над­ра­ен­ной сталью то­вара. Родс­твен­ни­ки и друзья со­берут­ся на скром­ный по­миналь­ный ужин, а в ниж­ней тре­ти единс­твен­ной го­род­ской га­зеты на­печа­та­ют крат­кую за­мет­ку в тра­ур­ной рам­ке…
- Да вон же он! - про­резал нев­нятный гул ве­селый жен­ский го­лосок. - Вон там, за ко­лон­ной!
Дер­жась за ру­ки и сме­ясь, па­роч­ка бе­жала вдоль са­мого края пер­ро­на. Да­ма в до­рож­ном бар­хатном паль­то при­дер­жи­вала вы­чур­ную шляп­ку, за ее спут­ни­ком в чер­ном эле­ган­тно стру­ил­ся длин­ный шарф бе­лого шел­ка. Сле­дом ед­ва пос­пе­вал но­силь­щик с тач­кой, наг­ру­жен­ной сак­во­яжа­ми и че­мода­нами. На миг Влад был уве­рен, что ожив­ший кадр «Ра­дуж­ных зон­ти­ков» ему ме­рещит­ся. Од­на­ко с ре­аль­ностью не пос­по­ришь - к не­му дей­стви­тель­но бе­жал Ре­ми, во­лоча за со­бой хо­хочу­щую де­вуш­ку. Пас­са­жиры не­воль­но обо­рачи­вались им вслед, не­кото­рые - те, что по­моло­же - улы­бались, боль­шинс­тво не­одоб­ри­тель­но под­жи­мало гу­бы.
- Ед­ва ус­пе­ли, - вы­дох­нул Ре­ми. - Чуть в ава­рию не по­пали. Ан­на, это Влад. Влад, пе­ред то­бой воп­ло­щение мно­гих со­вер­шенств и та­лан­тов - ма­дему­азель Ан­на Ан­гел. Да ты дол­жен ее знать, она же твоя зем­лячка!
То­нень­кая блон­динка, ви­сев­шая на лок­те Ре­ми, ко­кет­ли­во сос­тро­ила оша­рашен­но­му Вла­ду глаз­ки. Па­мять то­роп­ли­во лис­та­ла раз­бухшую за­пис­ную книж­ку све­дений - Ан­на Ан­гел, из­вес­тная сто­лич­ная пе­вица варь­ете и ак­три­са, уро­жен­ка Го­рода. Па­ру раз он стал­ки­вал­ся с ней на зва­ных ве­черах. Смаз­ли­вое ли­чико, сла­щавый го­лосок, нравс­твен­ность улич­ной кош­ки и ам­би­ции вро­вень с ко­локо­лами го­род­ско­го Со­бора.
- Ан­на ре­шила на­ведать­ся до­мой, - жиз­не­радос­тно со­об­щил Ре­ми. - Вот мы и по­дума­ли, от­че­го бы те­бе не сос­та­вить ей ком­па­нию? А я, уж из­ви­ни, поп­ле­тусь об­ратно на свои руд­ни­ки, тру­дить­ся во имя ки­но­ис­кусс­тва и гер­ра Зиль­бер­штай­на. Счас­тли­вого пу­тешес­твия. Ан­на, от­бей те­лег­рамму, как до­берешь­ся, - под ис­пе­пеля­ющим взгля­дом Оль­гим­ско­го Ре­ми ак­ку­рат­но чмок­нул де­вицу в глад­кую щеч­ку. - Влад, хва­тит гля­деть бу­кой. Уч­ти, я те­бе звер­ски за­видую, - он от­влек­ся на миг, за­метив: - Что-то все­ми ов­ла­дела тя­га к пе­реме­не мест. Мад­му­азель Ан­на, Влад, смот­ри­те, кто с ва­ми едет. У треть­его ва­гона.
Влад не­воль­но ог­ля­нул­ся, за­метив толь­ко быс­тро про­мель­кнув­шую фи­гуру в раз­ле­та­ющем­ся чер­ном кар­ди­гане, лов­ко вско­чив­шую на под­ножку. «Се­вер­ный экс­пресс» за­вер­нулся в клу­бящий­ся си­зый пар и прон­зи­тель­но свис­тнул, под вы­сокой стек­лянной кры­шей вок­за­ла за­мета­лись го­луби. Под вык­ри­ки «Вто­рой зво­нок, про­сим гос­под про­вожа­ющих по­кинуть ва­гоны!» зат­резво­нили ко­локоль­чи­ки кон­дукто­ров.
- Кто это был? - от звон­ко­го ще­бетанья Ан­ны сво­дило зу­бы.
- Ан­не­та, - уко­риз­ненно про­тянул Ре­ми. - Так нель­зя. Да­же мы, от­ста­лая бо­гема, на­пере­чет зна­ем ге­ро­ев на­уч­но­го ми­ра. Нам явил­ся мэтр Дан­ков­ский, вос­хо­дящее све­тило Уни­вер­си­тета. Ин­те­рес­но, ку­да он дер­жит путь?.. Ма­дему­азель Ан­гел, мое сер­дце раз­би­то - ибо я ос­та­юсь про­зябать в Сто­лице. Те­бе по­ра в по­лет, го­луб­ка, - он бес­це­ремон­но шлеп­нул де­вицу по­ниже та­лии, нап­ра­вив ее в сто­рону по­ез­да. Ан­на хи­хик­ну­ла.
- По­верь, так бу­дет луч­ше, - разъ­ярен­ное ши­пение Вла­да бы­ло рез­ко пре­сече­но в са­мом на­чале. - И для те­бя, и для ме­ня. Ан­на очень ми­ла, толь­ко не поз­во­ляй ей сесть се­бе на шею. До сви­данья, Влад. На­де­юсь, ты вы­берешь­ся к нам на премь­еру. Мне… - кро­хот­ная, еле за­мет­ная па­уза, вы­дер­жанная в точ­ном сог­ла­сии с те­ат­раль­ны­ми ка­нона­ми, - мне бу­дет тос­кли­во без те­бя.
И, преж­де чем нас­ледник кон­церна Оль­гим­ских на­шел под­хо­дящие сло­ва, Ре­ми ушел. Прос­то раз­вернул­ся на каб­лу­ках и ушел, за­теряв­шись сре­ди вок­заль­но­го мно­голюдья. Влад рас­те­рян­но та­ращил­ся ему вслед, чувс­твуя се­бя не то об­во­рован­ным, не то бро­шен­ным пос­ре­ди пус­тынной сте­пи. Он на­де­ял­ся, что про­щание вый­дет не та­ким. Что он на­конец ска­жет Ре­ми все, что дав­но хо­тел ска­зать. Что…
- Вни­мание! В один­надцать ноль-ноль с треть­его пу­ти от­прав­ля­ет­ся по­езд «Се­вер­ный экс­пресс». Гос­под пас­са­жиров про­сят за­нять свои мес­та! - уси­лен­ный жес­тя­ными рас­тру­бами реп­ро­дук­то­ров го­лос про­нес­ся по всем угол­кам вок­за­ла, зас­та­вив Вла­да сдви­нуть­ся с мес­та и не­хотя по­дой­ти к ва­гону. На миг у не­го воз­никло ис­ку­шение нап­ле­вать на от­цов­скую те­лег­рамму, пос­лать все и всех, ос­тать­ся в Сто­лице. Ра­зыс­кать Ре­ми и на­конец зас­та­вить его выс­лу­шать…
- Влад! - ма­дему­азель Ан­на опус­ти­ла ок­но и при­зыв­но ма­хала ему плат­ком, во­пя, что ко­рабель­ная си­рена в ту­мане. - Влад, мы сей­час тро­нем­ся! Са­дитесь по­быс­трее!..

Сме­шав­шись с тол­пой, Ре­ми ото­шел ша­гов на трид­цать, юр­кнув за ки­оск с пес­трой вы­вес­кой «То­вары в до­рогу». Он ус­пел сдер­нуть бе­лос­нежный шарф, прив­ле­кав­ший к не­му вни­мание, и вы­тащить из кар­ма­на две ве­щи - неп­ри­мет­ную шля­пу пи­рож­ком и свер­ну­тую га­зету.
Воп­ре­ки уве­рени­ям кри­тиков, Ре­ми Шенье все-та­ки был хо­рошим ак­те­ром. Нер­вное, под­вижное, зна­комое ты­сячам пок­лонниц по фо­то­от­крыт­кам ли­цо точ­но поп­лы­ло, прев­ра­ща­ясь в за­уряд­ную, по­лусон­ную фи­зи­оно­мию мел­ко­го клер­ка, ко­рота­юще­го ожи­дание нуж­но­го по­ез­да за чте­ни­ем га­зеты.
Вы­пус­кая из на­ряд­ной чер­ной тру­бы с алы­ми по­лоса­ми клу­бы ды­ма, свис­тя и ши­пя от­ра­ботан­ным па­ром, экс­пресс нес­пешно вы­полз из-под сво­дов Лех­тен­ско­го вок­за­ла, на­чав дол­гий путь к Се­вер­ным про­вин­ци­ям и гра­нице Сте­пи. Из сво­его ше­лес­тя­щего га­зет­но­го ук­ры­тия Ре­ми гля­дел ему вслед. Гля­дел спо­кой­но, да­же рав­но­душ­но. По­рой он пе­рево­дил взгляд на кар­ту же­лез­но­дорож­ных пу­тей стра­ны, ви­сев­шую на щи­те не­пода­леку. Слов­но про­тив во­ли его взгляд сно­ва и сно­ва воз­вра­щал­ся к точ­ке в ле­вом вер­хнем уг­лу - чер­ной жир­ной точ­ке, за­вер­ша­ющей длин­ную Се­веро-Вос­точную вет­ку, поч­ти ли­шен­ную от­вет­вле­ний.

Го­род.

Эпи­демия. День вось­мой.

Гла­ва 1. Дан­ков­ский: Фо­ног­ра­фичес­кая за­пись.

В пас­порте, он же по­дорож­ный лист, вы­дан­ном сто­лич­ной жан­дарме­ри­ей, ров­ные фи­оле­товые строч­ки со­об­ща­ли:
«Имя - Да­ни­ил Дан­ков­ский. Воз­раст - двад­цать во­семь лет. Цвет во­лос - чер­ный. Цвет глаз - чер­ный. Рост - пять фу­тов, во­семь дюй­мов. Ве­ро­ис­по­веда­ние - гнос­тик. Мес­то рож­де­ния - Сто­лица. Мес­то про­жива­ния - Сто­лица, квар­тал Шен­герт, ули­ца Кре­пос­тная, дом 5. Род за­нятий - ба­калавр, пре­пода­ватель ес­тес­твен­ных на­ук Уни­вер­си­тета. Се­мей­ное по­ложе­ние - хо­лост. Осо­бые при­меты - шрам дли­ной 1 дюйм на ле­вом вис­ке, шрам дли­ной два дюй­ма у ос­но­вания боль­шо­го паль­ца пра­вой ру­ки».
Офи­ци­аль­ный до­кумент умал­чи­вал о том, что ко­со стри­женая чел­ка мэт­ра Да­ни­ила эле­ган­тно спа­да­ет на вы­сокий лоб и тем­ные, глу­боко по­сажен­ные гла­за. Что у гос­по­дина Дан­ков­ско­го ши­рокие чер­ные бро­ви, под­бо­родок твер­дых очер­та­ний и не­ожи­дан­но яр­кий, круп­ный рот. Что вы­раже­ние его ли­ца и глаз обыч­но бы­ва­ет скеп­ти­чес­ким, а гу­бы име­ют при­выч­ку скла­дывать­ся в ме­лан­хо­лич­ную ус­мешку. В пас­порте ни сло­вом не упо­мина­лось о том, что юные слу­шатель­ни­цы Уни­вер­си­тета на­ходи­ли ба­калав­ра не­от­ра­зимым, не приз­на­ющие зам­ше­лых ав­то­рите­тов сту­ден­ты приз­на­вали: «Дан­ков­ский - это го­лова!», а стар­шие кол­ле­ги по це­ху не­доволь­но бор­мо­тали: «В на­ше вре­мя эда­ких без­божни­ков и дер­зе­цов быс­тро при­бира­ли к ног­тю!..»
Сам мэтр не за­мечал в сво­ей внеш­ности ни­чего осо­бен­но­го. Ку­да боль­ше он це­нил собс­твен­ный ум, по­лагая его не­дос­та­точ­но со­вер­шенным и ища спо­собов рас­ши­рить глу­бину сво­их поз­на­ний.
Жаж­да зна­ний пог­на­ла его сю­да, в даль­нюю про­вин­цию. И, как он по­доз­ре­вал, страсть к поз­на­нию име­ет неп­ло­хие шан­сы его сгу­бить. Вряд ли ему удас­тся по­кинуть Го­род жи­вым.
Кос­тя­ной ва­лик пор­та­тив­но­го фо­ног­ра­фа мар­ки «Ан­гель­ская песнь» ис­прав­но кру­тил­ся, на­маты­вая ти­шину. Бу­дучи пун­кту­ален, до­тошен и пре­дус­мотри­телен, мэтр день за днем соз­да­вал хро­нику гиб­ну­щего Го­рода. В пер­вые дни эпи­демии он еще на­ив­но рас­счи­тывал на шум­ный док­лад в Им­пер­ском Ме­дицин­ском Об­щес­тве и мо­ног­ра­фию. Стро­гое ака­деми­чес­кое из­да­ние под ла­конич­ным за­голов­ком.
Д. Дан­ков­ский «Пес­ча­ная Яз­ва».
Те­перь он на­де­ял­ся толь­ко на то, что кос­тя­ные ва­лики с за­пися­ми и Тет­радь уце­ле­ют. Тет­радь - сот­ня клет­ча­тых лис­тов в си­ней ле­дери­новой об­ложке, раз­бухшая от под­кле­ен­ных за­писей с ре­зуль­та­тами опы­тов, за­мет­ка­ми и при­меча­ни­ями - со­дер­жа­ла все све­дения, ко­торые ему уда­лось раз­до­быть. Иног­да Тет­радь сни­лась ему, точ­но мол­ча­ливый укор со­вес­ти и вы­зов ака­деми­чес­ким поз­на­ни­ям, ока­зав­шимся слиш­ком скуд­ны­ми. Он мог на­изусть про­цити­ровать со­дер­жа­ние пер­вых стра­ниц:
«Пес­ча­ная Яз­ва, она же Чу­ма, она же Пес­чанка. Ви­рус­ное за­боле­вание, преж­де не от­ме­чен­ное ниг­де, кро­ме се­веро-за­пад­но­го ре­ги­она стра­ны. Пред­по­ложи­тель­ное вре­мя на­чала эпи­деми­чес­кой вспыш­ки - на­чало или се­реди­на сен­тября. Пред­по­ложи­тель­ный очаг воз­никно­вения - го­род­ской квар­тал Ко­жевен­ни­ки, при­мыка­ющий к мя­сопе­рера­баты­ва­юще­му бо­ен­ско­му ком­плек­су (так­же см. «О Тер­митни­ке» и При­ложе­ние, кар­ты 2-4). Кос­венные дан­ные поз­во­ля­ют до­пус­тить, что воз­никно­вение ус­той­чи­вого ви­рус­но­го штам­ма свя­зано со ста­рыми ско­тобой­ня­ми и мо­гиль­ни­ками прос­ро­чен­ной мя­соп­ро­дук­ции, со­дер­жа­щими­ся с ка­тего­ричес­ки­ми на­руше­нии тре­бова­ний про­мыш­ленной са­нита­рии и ги­ги­ены.
Спо­собы рас­простра­нения ин­фекции - воз­душно-ка­пель­ный и опос­ре­дован­ный, с учас­ти­ем пе­ренос­чи­ков, как-то: кры­сы обык­но­вен­ные до­маш­ние, под­вид «кры­са чер­ная», кры­сы обык­но­вен­ные ди­кие, под­вид «кры­са степ­ная», и па­рази­тиру­ющие на них кле­щи ви­дов «дих­лофло­рия чер­нокрап­ча­тая» и «дол­гу­нец кро­восо­сущий». При диф­фузном спо­собе пе­рено­са сте­пень кон­цен­тра­ции ви­рус­но­го ма­тери­ала нас­толь­ко ве­лика, что об­ра­зу­ет уни­каль­ные воз­душные кон­гло­мера­ты, т. н. «чум­ные об­ла­ка». При хо­лод­ной и сы­рой по­годе кон­гло­мерат сох­ра­ня­ет це­лос­тность до де­сяти ча­сов кря­ду, пре­одо­левая при том из­рядные рас­сто­яния. Кон­гло­мера­ты сох­ра­ня­ют­ся при дож­де­вых осад­ках, од­на­ко рас­се­ива­ют­ся при воз­дей­ствии пос­то­ян­ных воз­душных по­токов си­лой не ме­нее 10-15 м/сек и не­ус­той­чи­вы при яр­ком сол­нечном све­те дли­тель­ностью не ме­нее 5-8 ча­сов…»
Да­ни­ил рез­ко по­мотал го­ловой, про­гоняя под­кра­дыва­ющий­ся ис­подволь сон. Взгля­нул на ча­сы - чет­верть две­над­ца­того. Он как раз ус­пе­ет на­дик­то­вать все, что со­бирал­ся. В пол­день гря­дет тра­дици­он­ное «ча­епи­тие у Евы» - не­лепое и прек­расное в сво­ей иди­от­ской не­лепос­ти. Го­род по­дыха­ет, но ров­но в пол­день Ева Ян встре­ча­ет под­руг.
Си­гаре­ты в лав­ках дав­но про­пали. Ба­калавр вып­ро­сил че­тыре пач­ки де­шево­го ка­зен­но­го ку­рева у мес­тно­го ко­мен­данта, клят­венно по­обе­щав се­бе рас­тя­нуть за­пас как мож­но доль­ше. Тщет­но - ми­нова­ло все­го два дня, а по­лови­ну до­бычи как бык язы­ком слиз­нул.
Дым был горь­ким и ог­лу­ша­ющим, де­рущим нё­бо.
- Ежед­невный от­чет, день вось­мой, - от­четли­во про­из­нес Дан­ков­ский в ла­тун­ный рас­труб. - Эпи­деми­чес­кая си­ту­ация по-преж­не­му ухуд­ша­ет­ся. По весь­ма приб­ли­зитель­ным под­сче­там слу­жите­лей-мор­ту­сов, на се­год­няшний день умер­ло око­ло се­ми ты­сяч че­ловек, боль­ше де­сяти про­цен­тов го­род­ско­го на­селе­ния. Те­ла хо­ронят в так на­зыва­емых Ямах - рвах за го­род­ской чер­той. Вве­дена прак­ти­ка сжи­гания тру­пов, что, впро­чем, ни­как не ска­зыва­ет­ся на са­нитар­ной об­ста­нов­ке. По мень­шей ме­ре три с по­лови­ной ты­сячи боль­ны Пес­чанкой на раз­ных ста­ди­ях, и я да­же при­мер­но не мо­гу ска­зать, сколь­ко жи­телей ин­фи­циро­ваны. Вак­ци­ны по-преж­не­му нет, и, бо­юсь, уже не бу­дет…
Он за­мол­чал, не­видя­ще гля­дя пе­ред со­бой, выс­тра­ивая ров­ные, вы­верен­ные строч­ки те­зисов и до­каза­тель­ств. До­горев­шая до филь­тра си­гаре­та обож­гла ему кон­чи­ки паль­цев. Вздрог­нув, ба­калавр уто­пил оку­рок в кон­сер­вной бан­ке с во­дой и за­гово­рил сно­ва:
- Раз­ви­тие бо­лез­ни ха­рак­те­ризу­ет­ся стре­митель­ностью и не­об­ра­тимостью про­цес­са. Оно мо­жет быть ус­ловно раз­де­лено на три ста­дии.
В те­чение Пер­вой ста­дии, она же «Ин­ку­баци­он­ная» (длит­ся от 4 до 24 ча­сов, в за­виси­мос­ти от воз­раста и фи­зичес­ко­го сос­то­яния субъ­ек­та) за­разив­ший­ся Пес­ча­ной Яз­вой ис­пы­тыва­ет рез­кий подъ­ем тем­пе­рату­ры до 38-42 С, зуд, оз­ноб, го­ловок­ру­жения, рвот­ные по­зывы, неп­ро­из­воль­ные мус­куль­ные сок­ра­щения ко­неч­ностей, век и глаз­ных яб­лок, эф­фект оне­мения в кон­чи­ках паль­цев рук и стоп. Наб­лю­дались так­же по­вышен­ная чувс­тви­тель­ность кож­ных пок­ро­вов с свя­зан­ное с этим неп­ро­из­воль­ное стрем­ле­ние по­чесать зу­дящее мес­то, и спаз­ма­тичес­кие бо­ли в пра­вом под­ре­берье.
Вто­рая ста­дия (ус­ловно по­име­нован­ная «Эк­земной») яв­ля­ет­ся са­мой крат­кой, бур­ной и, ес­ли так мож­но вы­разить­ся, ан­ти­эс­те­тич­ной. Ха­рак­те­ризу­ет­ся пом­ра­чени­ем соз­на­ния боль­но­го, гал­лю­цина­ци­ями и бре­дом. По всей по­вер­хнос­ти те­ла за­разив­ше­гося кож­ный пок­ров схо­дит плас­та­ми, об­ра­зуя мок­ну­щие яз­вы, при­чиня­ющие чу­довищ­ную боль. Спус­тя 3-6 ча­сов яз­вы за­меща­ют­ся су­хим стру­пом, а нер­вные окон­ча­ния по все­му те­лу пол­ностью ут­ра­чива­ют чувс­тви­тель­ность.
Третья, «Фи­наль­ная», ста­дия длит­ся от 12 до 36 ча­сов. Пос­ле по­тери кож­ной чувс­тви­тель­нос­ти боль­ные воз­вра­ща­ют­ся в соз­на­ние - и за­яв­ля­ют о хо­рошем са­мочувс­твии, убе­дитель­но под­твержда­емом тес­та­ми! Од­на­ко имен­но на этой ста­дии Пес­чанка осо­бен­но за­раз­на. Про­цесс раз­мно­жения бак­те­рий ста­новит­ся ла­вино­об­разным, ос­новные оча­ги их рас­простра­нения - ор­га­ны, от­ветс­твен­ные за ме­табо­личес­кую и гор­мо­наль­ную де­ятель­ность ор­га­низ­ма (пе­чень, поч­ки, се­лезен­ка, над­по­чеч­ни­ки, под­же­лудоч­ная же­леза). На­чина­ет­ся нек­ро­тичес­кий про­цесс, зах­ва­тыва­ющий как клет­ки опор­но-дви­гатель­но­го ап­па­рата, так и лег­кие.
Пре­быва­ющий в Треть­ей ста­дии Яз­вы субъ­ект ги­перак­ти­вен и обу­рева­ем стрем­ле­ни­ем по­кинуть рай­он ка­ран­ти­на, по­рой про­яв­ляя не­веро­ят­ную изоб­ре­татель­ность в дос­ти­жении сво­ей це­ли. Третья ста­дия соп­ро­вож­да­ет­ся па­толо­гичес­ки­ми из­ме­нени­ями пси­хики - бе­жав­шие субъ­ек­ты в 85% слу­ча­ев со­ору­жа­ют се­бе не­кие де­монс­тра­тив­ные «кос­тю­мы», неп­ре­мен­но вклю­ча­ющие прос­торное оде­яние и са­модель­ную мас­ку. Выб­равшись из оцеп­ленных рай­онов, они нап­рочь за­быва­ют о це­ли сво­его бегс­тва, пе­реме­ща­ясь по ули­цам и да­же не пы­та­ясь скрыть­ся. В свя­зи с этим слу­жащим му­ници­паль­ной по­лиции и доб­ро­воль­цам ка­ран­тинно­го пат­ру­ля да­ны стро­жай­шие ука­зания по пре­вен­тивным ме­рам… го­воря че­лове­чес­ким язы­ком, они стре­ля­ют без пре­дуп­режде­ния. И еще за­пах. Пес­чанка пах­нет ко­рицей. За­ражен­ные рай­оны во­ня­ют, как мас­тер­ская кон­ди­тера…
Дан­ков­ский не­весе­ло ус­мехнул­ся.
- Ре­мис­сия треть­ей ста­дии яв­ля­ет­ся лож­ной, - про­дол­жал ба­калавр. - На са­мом де­ле в ор­га­низ­ме боль­но­го про­ис­хо­дит мас­си­рован­ный нек­роз жи­вых тка­ней. Су­хой струп с эпи­телия стре­митель­но рас­простра­ня­ет­ся вглубь, ор­га­ника за­меща­ет­ся суб­стан­ци­ей, по­хожей на мел­кий пе­сок. Чем даль­ше, тем боль­ше, по ме­ре омер­тве­ния мышц боль­ной вмес­то подъ­ема сил на­чина­ет ис­пы­тывать не­домо­гание. Те­перь уже жер­тва бо­лез­ни не в сос­то­янии пе­ред­ви­гать­ся, од­на­ко, что са­мое жут­кое, пре­быва­ет в яс­ном соз­на­нии - до са­мого кон­ца. Как толь­ко про­цесс дос­ти­га­ет жиз­ненно важ­ных ор­га­нов, нас­ту­па­ет смерть. Тру­пы, ко­торые нын­че пред­по­лага­ет­ся сжи­гать, по­хожи на ис­сохшую му­мию, сот­ню лет про­лежав­шую в сте­пи. Од­на­ко они по-преж­не­му ос­тро­зараз­ны.
Он по­тянул­ся за но­вой си­гаре­той. Рав­но­душ­ный фо­ног­раф при­леж­но за­фик­си­ровал для Ме­дицин­ско­го Об­щес­тва щел­чок за­жигал­ки и лег­кую нев­нятность ре­чи Дан­ков­ско­го.
- Ис­сле­дова­ние об­разцов жи­вой за­ражен­ной тка­ни поз­во­лило вы­делить куль­ту­ру ви­руса, пред­по­ложи­тель­но ви­да Spirulina platensis. Им­мунная сис­те­ма че­лове­ка про­тив пес­чанки бес­силь­на, лю­бые оп­ро­бован­ные ле­карс­твен­ные средс­тва спо­соб­ны, са­мое боль­шее, ку­пиро­вать сим­пто­мы. Все воз­рас­тные груп­пы под­верже­ны ин­фекции в рав­ной ме­ре…
Ба­калавр зап­нулся, вспом­нив вдруг, что за все дни эпи­демии не встре­чал ни од­но­го боль­но­го мо­ложе пят­надца­ти лет.
- …кро­ме, по­жалуй, де­тей. Дан­ное со­об­ра­жение приш­ло мне в го­лову толь­ко что. Ка­кого-ли­бо ра­зум­но­го объ­яс­не­ния дет­ско­му им­му­ните­ту у ме­ня по­ка нет. На­до бу­дет за­нять­ся этой проб­ле­мой вплот­ную. Из­вес­тные нам им­му­нокор­ректо­ры не слиш­ком по­мога­ют, ес­ли по­мога­ют во­об­ще. Во вся­ком слу­чае, нет су­щес­твен­ной раз­ни­цы меж­ду за­боле­ва­емостью лиц, ре­гуляр­но при­нимав­ших им­му­нокор­ректо­ры по­коле­ния Д, и тех, кто от­но­сит­ся к сов­ре­мен­ной ме­дици­не скеп­ти­чес­ки. Уди­витель­но, но в ку­да боль­шей сте­пени спо­собс­тву­ет ук­репле­нию им­му­ните­та мес­тный вид го­рячи­тель­но­го на­пит­ка, креп­кие нас­той­ки на ос­но­ве «бу­рой» или, как ее еще на­зыва­ют, «кро­вавой» тви­ри, - ко­рот­кий яз­ви­тель­ный сме­шок. - Я уде­лил до­воль­но боль­шое вни­мание это­му воп­ро­су и вы­яс­нил, что на­илуч­шее воз­дей­ствие ока­зыва­ет шес­ти­деся­тиче­тырех­про­цен­тная Tinctura Tvirinae при двух час­тях бу­рой тви­ри, од­ной час­ти савь­юра и од­ной - ред­кой тра­вы под наз­ва­ни­ем «бе­лая плеть». На­до ска­зать, на­селе­ние Го­рода ос­ве­дом­ле­но о чу­додей­ствен­ных свой­ствах мес­тно­го са­мого­на. С на­чала эпи­демии не­малые за­пасы тви­ринов­ки сме­ли с при­лав­ков, и сей­час ее мож­но ку­пить толь­ко у спе­кулян­тов, по со­вер­шенно ас­тро­номи­чес­кой це­не. Но вот че­го мес­тные жи­тели не зна­ют - так это то­го, что Tinctura Tvirinae яв­ля­ет­ся не бо­лее чем пал­ли­ати­вом. Воз­можно, она и де­ла­ет ор­га­низм нес­коль­ко бо­лее ус­той­чи­вым к за­разе, но пь­яно­му или трез­во­му ко­нец один - смерть. Даль­ней­шие ра­боты в этом нап­равле­нии счи­таю бес­пер­спек­тивны­ми.
Он по­мол­чал, рас­се­ян­но стря­хивая бе­лесый пе­пел в бан­ку, раз­ду­мывая над не­об­хо­димос­ти упо­мина­ния оче­ред­ной стран­ности Го­рода. С од­ной сто­роны, это бы­ло фан­та­зи­ей чис­той во­ды, с дру­гой - про­тив фак­тов не поп­решь. Толь­ко глу­пец от­ка­жет­ся до­бавить лиш­нюю мо­нет­ку в ко­пил­ку сво­их поз­на­ний.
- Не­об­хо­димо так­же упо­мянуть, что сре­ди мес­тных под­рос­тков име­ет рас­простра­нение спе­цифи­чес­кая «иг­ра в ле­карей», - из­вестил фо­ног­раф Дан­ков­ский. - Де­ти из­мель­ча­ют и сме­шива­ют в са­мых ди­чай­ших со­чета­ни­ях лю­бые ме­дика­мен­ты, ко­торые им уда­ет­ся раз­до­быть, сос­тавляя так на­зыва­емый «По­рошо­чек». Ос­новны­ми ком­по­нен­та­ми сме­си яв­ля­ют­ся Б-кор­ректо­ры, са­лици­ловая и ок­си­мазо­лино­вая кис­ло­ты, а так­же ме­тами­зол нат­рия, мен­тол и ве­щес­тва, вхо­дящие в сос­тав па­тен­то­ван­ных средств от миг­ре­ни и кож­ных за­боле­ваний. На мой взгляд, мак­си­мум, че­го мож­но до­бить­ся при­емом та­кого «ле­карс­тва» - за­полу­чить серь­ез­ней­шее расс­трой­ство же­луд­ка.
Го­род на­пол­нен слу­хами, про­рока­ми, пь­яны­ми, ма­роде­рами, пат­ру­лями и уми­ра­ющи­ми. На Шну­роч­ной пло­щади - ви­сели­цы: при­каз «О чрез­вы­чай­ных ме­рах по ук­репле­нию по­ряд­ка и вос­ста­нов­ле­нию за­кон­ности» в дей­ствии. Вче­ра от­ме­чены но­вые под­жо­ги в квар­та­ле Ко­жевен­ни­ки, бо­лее про­чих пос­тра­дав­шем от эпи­демии. Со дня на день ожи­да­ет­ся при­бытие эше­лона спа­сатель­ных бри­гад Де­пар­та­мен­та чрез­вы­чай­ных си­ту­аций. На них воз­ла­га­ют боль­шие на­деж­ды, но, впро­чем, с ни­ми или без них, фи­нал уже бли­зок. Ес­ли в са­мые бли­жай­шие дни не про­изой­дет чу­до, го­род ум­рет… Ко­нец за­писи.
Да­ни­ил по­тянул­ся к фо­ног­ра­фу и на­жал кла­вишу. Шо­рох ме­ханиз­ма смолк. Ба­калавр с от­вра­щени­ем уто­пил оче­ред­ной оку­рок, вы­щел­кнул ва­лик с за­писью, над­пи­сал да­ту и прис­лу­шал­ся.
Вни­зу, на пер­вом эта­же, гул­ко и важ­но от­би­вали вре­мя ста­рин­ные ча­сы се­мей­ства Ян. Две­над­цать ис­полнен­ных собс­твен­ной зна­чимос­ти уда­ров. Поч­ти од­новре­мен­но с ни­ми зат­резво­нил вход­ной зво­нок.

Гла­ва 2. Ева Ян: По­луден­ный чай.

Осо­бен­но силь­но твирь на­чина­ла пах­нуть к осе­ни. Тер­пкий, ще­кочу­щий обо­няние за­пах от­цве­та­ющей тра­вы гус­ты­ми вол­на­ми при­ходил с рав­ни­ны, об­ла­ком нак­ры­вая Го­род.
Ок­но в кух­не Ому­тов, вет­ша­юще­го особ­ня­ка на за­пад­ной ок­ра­ине, вы­ходи­ло в степь. Зо­лотис­то-ры­жая, ко­лышу­ща­яся под вет­ром, она тя­нулась до са­мого го­ризон­та.
В детс­тве ма­лень­кая Ева бы­ла твер­до уве­рена: в ми­ре есть толь­ко Го­род и ок­ру­жа­ющая его бес­ко­неч­ная Степь. Те­перь она зна­ла: гус­то за­рос­шее ди­ким раз­нотравь­ем плос­ко­горье тя­нет­ся от си­лы на пол­сотни лиг к югу, сме­ня­ясь за­тем ле­сопо­лосой, вы­ходя­щей к Бе­лому По­бережью. Га­зеты пи­сали, что Се­нат ве­дет дис­пу­ты о том, сколь не­лепо ос­тавлять та­кое ко­личес­тво пло­дород­ной зем­ли без об­ра­бот­ки. Дес­кать, дав­но по­ра ис­тре­бить за­рос­ли тви­ри, год­ной толь­ко на из­го­тов­ле­ние дур­манных зе­лий, рас­па­хать Степь и за­се­ять по­лез­ны­ми куль­ту­рами. К при­меру, рожью. Или вет­вистой мо­розо­ус­той­чи­вой пше­ницей.
На­вер­ное, это бы­ло бы пра­виль­ным ре­шени­ем. Но Ева не мог­ла пред­ста­вить се­бе осе­ни без вя­жуще­го, неж­но­го аро­мата тви­ри в хо­лод­ном воз­ду­хе. Как не мог­ла пред­ста­вить се­бя где-то, по­мимо Го­рода. Ме­сяц на­зад, ког­да еще не по­яви­лись кор­до­ны и хо­дили по­ез­да, у нее бы­ла воз­можность у­ехать. Она да­же соб­ра­ла че­мода­ны и спи­салась с родс­твен­ни­ками в Сто­лице.
Пос­ледний «Се­вер­ный экс­пресс» ушел без нее. Друзь­ям она ска­зала, яко­бы прос­па­ла от­прав­ле­ние. Все по­кива­ли, по­нимая: Ева прос­то стру­сила.
Она вы­тер­ла ру­ки пе­ред­ни­ком и по­коси­лась на пли­ту. На про­тив­не жел­то­ваты­ми кув­шинка­ми рас­пуска­лись ме­рен­ги. Рань­ше она пек­ла к чаю два или три де­сят­ка пи­рож­ных. Те­перь с му­кой ста­ло труд­но - как, впро­чем, и с лю­быми дру­гими про­дук­та­ми - и она сле­пила все­го шесть шту­чек. По од­ной на каж­до­го гос­тя. Еще к сто­лу бу­дет по­дана по­ловин­ка бу­хан­ки хле­ба и са­мую ма­лость про­кис­шее ва­ренье. Пир на весь мир.
Сквозь от­кры­тую фор­точку до­лета­ли приг­лу­шен­ные дет­ские го­лоса. Отод­ви­нув зас­ти­ран­ную за­навес­ку, Ева выг­ля­нула в ок­но. На зад­нем дво­ре Ому­тов бы­ла раз­би­та пло­щад­ка для игр: пе­соч­ни­ца, ржа­ве­ющий ске­лет гор­ки, скри­пучие ка­чели на це­пях, ка­русель и бас­сейн, ни­ког­да не знав­ший во­ды. Пят­надцать лет на­зад она иг­ра­ла на этой пло­щад­ке. Де­сять лет на­зад - ве­рила, что здесь бу­дут иг­рать ее де­ти. Пять лет на­зад Ева Ян окон­ча­тель­но сми­рилась с мыслью, что ей ни­ког­да не при­дет­ся кри­чать в от­кры­тую фор­точку: «По­ра ужи­нать!».
Так по­лучи­лось. В этом нет ничь­ей ви­ны.
На пло­щад­ку час­тень­ко на­веды­вались ре­бята из ок­рес­тных до­мов. Да­же сей­час, в раз­гар эпи­демии. Маль­чик ка­ча­ет­ся на ка­челях, две дев­чонки во­зят­ся в пе­соч­ни­це, воз­во­дя ко­собо­кую баш­ню. На ули­це, прис­ло­нив­шись к чу­гун­ной ог­ра­де, за иг­рой наб­лю­да­ет де­воч­ка-под­росток, ху­дая и го­ленас­тая. Ко­рот­кая чер­ная юб­ка, на тон­ких но­гах – вы­сокие шну­рован­ные бо­тин­ки, чер­ный буш­лат, крас­ная вя­заная ша­поч­ка. На шее - вы­зыва­юще-алый шарф.
Уви­дев этот шарф, Ева не­доволь­но под­жа­ла гу­бы. Ей не нра­вилась эта дев­чонка-бро­дяж­ка, объ­явив­ша­яся в Го­роде не­задол­го до на­чала эпи­демии. Приш­ла не­из­вес­тно от­ку­да. Жи­вет не­из­вес­тно где. По­яв­ля­ет­ся то тут, то там, но ниг­де не за­дер­жи­ва­ет­ся на­дол­го. Кто она та­кая? Что ей нуж­но в за­ражен­ном Го­роде?
Точ­но ощу­тив чу­жую неп­ри­язнь, де­вуш­ка за ог­ра­дой под­ня­ла го­лову и за­шари­ла взгля­дом по ок­нам Ому­тов. Ева пос­пешно вы­пус­ти­ла за­навес­ку из паль­цев, слов­но об­жегшись о ткань. Она не по­нима­ла, че­го, в сущ­ности, бо­ит­ся. Ну не дур­но­го ведь гла­за, в са­мом-то де­ле?
- О чем я толь­ко ду­маю, - про­бор­мо­тала Ева. Сня­ла про­тивень с ог­ня, гля­нула на фар­фо­ровый ци­фер­блат ча­сов, пот­рескав­шихся, с от­би­тым кра­ем. В ее до­ме, как пов­сю­ду в Го­роде, стре­митель­но при­ходи­ли в не­год­ность лю­бые при­воз­ные ве­щи. Не то что­бы пе­рес­та­вали ра­ботать или раз­ру­шались са­ми по се­бе – прос­то что-то с ни­ми про­ис­хо­дило та­кое, от­че­го сде­лан­ная на сто­лич­ной фаб­ри­ке до­рогая, кра­сивая вещь тус­кне­ла, выц­ве­тала и пе­рес­та­вала ра­довать глаз. Слов­но бы они, эти ве­щи, ста­рели до сро­ка, ос­тро ощу­щая свою чу­жерод­ность и мол­ча­ливую враж­дебность ок­ру­жа­юще­го ми­ра.
Ви­тые стрел­ки по­казы­вали без чет­верти две­над­цать. Еще нем­но­го, и за­явят­ся гос­ти. Обыч­но они со­бира­лись по суб­бо­там, но с на­чалом эпи­демии ста­ли при­ходить каж­дый день, да­же жел­чная Ма­рия, да­же взбал­мошная Ан­на. Боль­ше то­го – ес­ли рань­ше счи­талось нор­мой опоз­дать на де­сять ми­нут или чет­верть ча­са, то те­перь яв­ля­лись ми­нута в ми­нуту или да­же рань­ше. По­тому что луч­ше ком­па­ния в об­шарпан­ной гос­ти­ной Ому­тов, чем пу­га­ющее оди­ночес­тво до­ма. И по­тому что ник­то не знал на­вер­ня­ка, до­живет ли до сле­ду­ющей суб­бо­ты.
«Ча­епи­тия об­ре­чен­ных», - так со смеш­ком име­нова­ла ежед­невные сбо­рища Ан­на Ан­гел. Дер­зкая на язык, эле­ган­тная, яр­кая, ши­кар­ная Ан­на. Сто­лич­ная штуч­ка, ак­три­са и пе­вица ка­баре, при­ехав­шая на­вес­тить род­ные края и во­лей об­сто­ятель­ств вы­нуж­денная ос­тать­ся в Го­роде. Еве она нра­вилась - нес­мотря на все ее ар­тисти­чес­кие зас­ко­ки. Стро­гая Ма­рия Ка­ина ее не лю­била, ци­нич­ная и ум­ная Лю­риче­ва от­но­силась снис­хо­дитель­но, крот­кая Ла­ра по­ба­ива­лась. Что и о ком ду­ма­ет са­ма Ан­на, для всех ос­та­валось за­гад­кой. Ева по­доз­ре­вала, что ак­три­се прос­то нуж­на а­уди­тория, на фо­не ко­торой она мог­ла бы блис­тать. Что ж, ча­епи­тия у Евы Ян пре­дос­тавля­ли ей та­кую воз­можность.
И, мо­жет быть, из сво­ей ком­на­ты на­вер­ху спус­тится Да­ни­эль.
Во­об­ще-то гос­по­дина ба­калав­ра ес­тес­твен­ных на­ук зва­ли Да­ни­ил. Мэтр Да­ни­ил Дан­ков­ский. Из-за осо­бен­ностей мес­тно­го го­вора его очень ско­ро пе­ре­име­нова­ли в Да­ни­эля. По­нача­лу он воз­ра­жал, по­том сми­рил­ся.
Ба­калавр жил в ее до­ме уже третью не­делю. Ког­да его не бы­ло, Ева ук­радкой под­ни­малась в ком­на­ту на вто­ром эта­же. Рас­смат­ри­вала за­вален­ный кни­гами и бу­мага­ми стол. Ос­то­рож­но ка­салась паль­цем блес­тя­щего ту­буса мик­роско­па. Со­бира­ла бро­шен­ные на пол ве­щи и ак­ку­рат­но рас­кла­дыва­ла по мес­там. Вды­хала за­пах Да­ни­эля. Тос­ко­вала. Бо­яз­ли­во щел­ка­ла вы­пук­лой кла­вишей «Пуск» на пе­ред­ней стен­ке но­вехонь­ко­го фо­ног­ра­фа. Ожив­ля­ла при­бор, вслу­шива­ясь в чуть ис­ка­жен­ный мем­бра­ной ров­ный го­лос.
Сто­лич­ный ба­калавр до­тош­но изу­чал приз­на­ки Яз­вы, а Ева бе­зоши­боч­но оп­ре­деля­ла приз­на­ки иной бо­лез­ни. Под наз­ва­ни­ем «Оче­ред­ная без­на­деж­ная влюб­ленность глу­пой Евы Ян». Она ни­чего не мог­ла с со­бой по­делать. Она бы­ла оча­рова­на и по­коре­на. А мэтр Да­ни­эль ви­дел в ней лишь еще од­ну воз­можную жер­тву Пес­ча­ной Чу­мы. По­тен­ци­аль­ную боль­ную, ко­торую не­об­хо­димо спас­ти. То, что иног­да они ока­зыва­лись в од­ной пос­те­ли, ров­ным сче­том ни­чего не оз­на­чало. И ни­чего не ме­няло.
Встав на цы­поч­ки, Ева дос­та­ла с пол­ки жес­тя­ную бан­ку с об­лезшей по­золо­той. Ак­ку­рат­но на­сыпа­ла в чаш­ки чай, сла­бо от­да­ющий жас­ми­ном. Вздох­ну­ла. Раз­ло­жила ме­рен­ги по де­сер­тным та­релоч­кам. Рас­ста­вила чаш­ки и уго­щение на сто­ле. Заг­ля­нула в тус­клое зер­ка­ло, встре­тив­шись взгля­дом с веч­но опе­чален­ной блон­динкой. Она и в луч­шие вре­мена не мог­ла счи­тать­ся кра­сави­цей, а сей­час прев­ра­тилась в блед­ное, уга­са­ющее по­добие бы­лой Евы Ян. Толь­ко гла­за и пе­пель­ные во­лосы еще ос­та­вались прив­ле­катель­ны­ми, все ос­таль­ное пос­те­пен­но мер­кло, ис­та­ивая и ис­тле­вая. «Выц­ве­таю, как го­род­ская без­де­луш­ка, - отс­тра­нен­но по­дума­ла Ева. – Как же так? Я не при­воз­ная, я мес­тная. Кровь от кро­ви, плоть от пло­ти. Мать-Степь, ну по­чему?..»
В глу­бинах до­ма мер­но от­би­вали по­ложен­ные уда­ры ча­сы. С пос­ледним «бум» у две­рей заб­ря­кал ко­локоль­чик.
Ма­лень­кую тем­но­ватую при­хожую Ому­тов за­пол­ни­ли мо­лодые да­мы. Пос­кри­пыва­ли каб­лу­ки, шур­ша­ли платья, звя­кали коль­ца на ве­шал­ке. Ма­рия и Юлия по до­роге ус­пе­ли пов­здо­рить и те­перь об­ме­нива­лись за­ву­али­рован­ны­ми кол­костя­ми. Ла­ра, как всег­да, ста­ралась их по­мирить и как всег­да – бе­зус­пешно. Ти­хая, бо­яз­ли­вая дочь гвар­дии штабс-ка­пита­на Ра­веля ни­как не мог­ла ура­зуметь, как мож­но по­лучать удо­воль­ствие от вза­им­но­го пи­киро­вания на гра­ни веж­ли­вос­ти. Ка­ина с Лю­риче­вой, нап­ро­тив, сма­кова­ли сло­вес­ную ду­эль, как гур­ман сма­ку­ет ред­кое ви­но. Их по­каз­ная враж­да, по­дума­ла Ева, скры­ва­ет под­линную друж­бу.
Ан­на бы­ла ос­ле­питель­на, как всег­да, и дер­жа­лась особ­ня­ком – как всег­да. Ед­ва вой­дя, ед­ва ски­нув мод­ное паль­то и сдер­нув ко­кет­ли­вую шляп­ку, Ан­на жиз­не­радос­тно про­воз­гла­сила:
- Вы­ше нос, об­ре­чен­ные! У нас есть по­вод для ра­дос­ти! Ева, ду­шеч­ка, бо­калы на стол!
Из бол­тавшей­ся на лок­те кор­зинки - рань­ше де­вуш­ки из при­лич­ных се­мей дер­жа­ли в та­ких на­боры для ру­коде­лия, а те­перь хо­дили в лав­ки за про­дук­та­ми - она вы­тащи­ла бу­тыль тем­но­го стек­ла с длин­ным гор­лышком и тор­жес­твен­но по­маха­ла ею в воз­ду­хе.
- «Осен­няя пе­чаль»? - лов­ко вых­ва­тив бу­тыл­ку, Юлия бли­зору­ко со­щури­лась, раз­гля­дывая бла­город­но-алый квад­ра­тик эти­кет­ки. - Де­сяти­лет­няя вы­дер­жка… С ума сой­ти. Ко­го ог­ра­била, приз­на­вай­ся?
- Или ко­му от­да­лась, - бур­кну­ла Ка­ина.
- Фи, как гру­бо! «Ог­ра­била, от­да­лась!» – за­ливис­то рас­хо­хота­лась Ан­на, блес­тя ров­ны­ми жем­чужны­ми зуб­ка­ми. – Ни­чего при­лич­нее вам уже не пред­ста­вить, ми­лые мои? По­зав­че­ра вы­меня­ла на ба­рахол­ке око­ло Те­ат­ра! Прав­да, на нор­ко­вую шуб­ку, сов­сем но­вень­кую, очень при­лич­ную, но - ко­му она те­перь нуж­на, эта шу­ба? Мы ведь все рав­но не до­тянем до зи­мы, а, Ма­рия?
- Го­вори толь­ко за се­бя, до­рогая, - от­ру­била Ма­рия Ка­ина. – Я еще на тво­их по­мин­ках напь­юсь.
Ан­на скор­чи­ла обид­чи­це бе­зобид­ную умо­ритель­ную ро­жицу, ко­торая зас­та­вила улыб­нуть­ся всех, кро­ме са­мой Ка­иной. Ма­рия как раз сто­яла пе­ред мут­ным зер­ка­лом, бе­зус­пешно ста­ра­ясь взбить чел­ку. Жес­ткие и пря­мые во­лосы млад­шей Ка­иной при­води­ли ма­дам Ру­фину, хо­зяй­ку мод­но­го са­лона, в от­ча­яние. Они не под­да­вались ни­каким па­рик­ма­хер­ским ухищ­ре­ни­ям, вклю­чая кру­ченый пер­ма­нент на ам­ми­ач­ном рас­тво­ре. До на­чала эпи­демии го­род­ские де­вицы чин­но раз­гу­лива­ли по Про­мена­ду эле­ган­тно за­виты­ми, слов­но овеч­ки с пас­халь­ных от­кры­ток. Ма­рия же - вы­шаги­вала, над­менно встря­хивая не­покор­ной уголь­ной гри­вой и прин­ци­пи­аль­но от­ка­зыва­ясь но­сить шляп­ку.
Пес­трый ру­че­ек пе­ретек в гос­ти­ную. Гар­ни­тур из де­сяти стуль­ев, пред­назна­чен­ный для боль­ших и офи­ци­аль­ных при­емов, был мол­ча­ливо про­иг­но­риро­ван, у учас­тни­ков суб­ботних ча­епи­тий име­лись свои из­люблен­ные мес­та. Ан­на Ан­гел заб­ра­лась на кри­воно­гий ди­ван­чик, изящ­но под­тя­нув под се­бя нож­ки, на­лево и нап­ра­во де­монс­три­руя шел­ко­вые чул­ки и ос­тро­носые ту­фель­ки на шпиль­ках. Ма­рия Ка­ина уп­ру­го прош­лась по ком­на­те, ос­та­нови­лась, скрес­тив ру­ки, у ок­на. Скри­пучую крес­ло-ка­чал­ку приг­ля­дела Юлия, не­мед­ленно из­влек­шая из су­моч­ки длин­ный ян­тарный мунд­штук. Ла­ра Ра­вель при­мос­ти­лась ря­дом с ди­ваном на тол­стом пу­фике. Толь­ко Ева взя­ла для се­бя из гар­ни­тура стул с по­тер­той реп­со­вой обив­кой, зе­леной в зо­лотую по­лос­ку, и на пра­вах хо­зяй­ки за­няла мес­то во гла­ве сто­ла.
По мол­ча­ливо­му уго­вору единс­твен­ное бо­лее-ме­нее при­лич­ное крес­ло с тем­ной ко­жаной обив­кой и вы­сокой спин­кой счи­талось при­над­ле­жащим толь­ко и ис­клю­читель­но мэт­ру Дан­ков­ско­му.
В бу­фете сыс­ка­лись бо­калы ста­рого тя­жело­го хрус­та­ля, за­тей­ли­вой руч­ной ра­боты. Хрус­таль слег­ка по­тус­кнел, но выг­ля­дел еще впол­не дос­той­ным сто­ла и хо­роше­го ви­на. Ева ра­зыс­ка­ла в ящи­ках што­пор с брон­зо­вой руч­кой в ви­де ру­сал­ки, тру­бящей в рог, не­уве­рен­но ткну­ла ос­три­ем в жел­тую бу­тылоч­ную проб­ку.
Нас­та­ло вре­мя при­выч­ной иг­ры, по­мога­ющей бо­ять­ся чуть мень­ше – де­лать вид, что мир нор­ма­лен, что Го­род за пыль­ны­ми ок­на­ми Ому­тов жи­вет обыч­ной жизнью. Что нет длин­ных, сла­бо ше­веля­щих­ся, сто­нущих рвов под сте­нами Тер­митни­ка, те­лефон­ную стан­цию не сож­гли, а зав­тра, как всег­да, мо­лоч­ни­ца пос­та­вит под дверь би­дон­чик с хо­лод­ным и вкус­ным мо­локом. Се­год­ня иг­ра обе­щалась быть осо­бен­но ин­те­рес­ной, по­тому что бы­ла «Осен­няя пе­чаль» де­сяти­лет­ней вы­дер­жки – и да­же не в хмель­ном гра­дусе ста­рого ви­на де­ло, а в тер­пком бу­кете, ос­тавшем­ся от тех вре­мен, ког­да все на са­мом де­ле бы­ло хо­рошо.
- Слы­шали но­вос­ти? - Ан­на тер­петь не мог­ла па­уз в зас­толь­ной бе­седе. «Черт ро­дил­ся», - с до­садой го­вори­ла она в этих слу­ча­ях. Бо­лее тя­гос­тных мгно­вений зас­толь­ной ти­шины она не лю­била раз­ве что мо­мен­ты, ког­да в цен­тре вни­мания ока­зыва­лась не она. – У Ко­лод­цев вол­не­ния. Ин­кви­зитор опять жаж­дет кро­ви. Го­ворят, уже сос­тря­пан при­каз об арес­те ко­мен­данта Са­буро­ва, но мне что-то ве­рит­ся с тру­дом. Ка­кой смысл его арес­то­вывать? Чу­му этим не на­пуга­ешь, а го­род ос­та­нет­ся без гра­дона­чаль­ни­ка…
- Ка­кие вол­не­ния? – спро­сила Ян. Спро­сила боль­ше из веж­ли­вос­ти, по­тому что о бес­по­ряд­ках в го­роде уз­на­вала от ба­калав­ра, а тот – от ко­мен­данта. В нас­то­ящий мо­мент Еву боль­ше за­нима­ла не­подат­ли­вая проб­ка «Осен­ней пе­чали». Сов­сем ос­лабла, по­сето­вала она про се­бя, бу­тыл­ку от­крыть не мо­гу. По­чему же Да­ни­эль не идет?..
- Пе­ребои с пос­тавкой пить­евой во­ды, - рез­ко, по-муж­ски ска­зала Ка­ина. – Во­да из Гор­хо­на неп­ри­год­на да­же для стир­ки. Во­ду дос­тавля­ют из степ­ных род­ни­ков ко­лес­ны­ми цис­терна­ми. Цис­терну та­щат ло­шади. Ло­шади дох­нут от Пес­чанки, так­же как и бы­ки. Те и дру­гие прак­ти­чес­ки пол­ностью вы­мер­ли.
- То есть в ско­ром вре­мени нас ждет не толь­ко чу­ма, но и жаж­да? – уточ­ни­ла Лю­риче­ва, с тос­кой гля­дя на пус­той мунд­штук. Она бы­ла страс­тной ку­риль­щи­цей. Од­на­ко тон­ких чер­ных си­гарет «Ле­ди», ко­торым по­лага­лось бы ды­мить­ся в этом мунд­шту­ке, на­пол­няя гос­ти­ную горь­ко­ватым гвоз­дичным аро­матом, в Го­роде не ос­та­лось. В Го­роде во­об­ще не ос­та­лось та­бака, кро­ме раз­ве что кон­тра­бан­дист­ских за­пасов. По нес­час­тли­вому сов­па­дению, обе та­бач­ные лав­ки рас­по­лага­лись в квар­та­ле Ко­жевен­ни­ки, в Фа­кель­ную Ночь сго­рев­шем дот­ла. – Оча­рова­тель­ная пер­спек­ти­ва. На­до по­лагать, Ин­кви­зитор пре­сек­ла бес­по­ряд­ки в за­роды­ше?
- Н-ну… да, - Ан­на в оче­ред­ной раз жем­чужно улыб­ну­лась. – От­пра­вила ту­да де­сяток лик­то­ров с при­казом стре­лять на по­раже­ние. Впро­чем, стрель­бы не бы­ло. Вспых­нувшая из-за боч­ки с во­дой мас­со­вая дра­ка рас­со­салась мо­мен­таль­но, ед­ва лю­ди уви­дели чер­но-крас­ные лик­тор­ские мун­ди­ры. Обы­вате­ли бо­ят­ся Ин­кви­зито­ра, как чу­мы.
- Сквер­ный ка­лам­бур, Ан­на, - Ма­рия Ка­ина осуж­да­юще сдви­нула уз­кие гус­тые бро­ви. – В за­чум­ленном го­роде сто­ило бы ска­зать «бо­ят­ся как ог­ня». Огонь очи­ща­ет, а приз­ва­ние Ин­кви­зито­ра как раз и сос­то­ит в очи­щении. Че­лове­чес­ких душ - от сквер­ны, те­ла – от бо­лез­ни, об­щес­тва – от прес­тупнос­ти. Дол­жна приз­нать, гос­по­жа Ли­лич - очень эф­фектив­ный чис­тиль­щик, и ее бо­ят­ся не нап­расно, ибо она, в от­ли­чие от мно­гих слу­жите­лей Его, под­линный па­ладин Цер­кви. Да­же ты, Ан­на, при всей сво­ей не­веро­ят­ной ода­рен­ности, дол­жна по­нимать, что та­кое под­линный па­ладин.
- Ку­да уж мне, - Ан­на, ко­торую толь­ко что изящ­но наз­ва­ли ду­рой, ре­шила по­дыг­рать. – Что же та­кое под­линный па­ладин свя­той на­шей ма­тери Цер­кви, рас­ска­жи, будь доб­ра?
- Ме­ханизм, - по­дала го­лос Лю­риче­ва из глу­бин сво­его крес­ла. – Ма­шина, на­делен­ная поч­ти аб­со­лют­ной властью при­казы­вать, взыс­ки­вать и ка­рать. «Де­лай что дол­жен, и будь что бу­дет», «пусть рух­нет не­бо, но вос­торжес­тву­ет за­кон» и то­му по­доб­ное. Не под­ку­пить, не за­пугать, не соб­лазнить, не раз­жа­лобить. Мож­но убить, но кто на это от­ва­жит­ся? Не зря ее проз­ва­ли Ка­ра­ющим Би­чом.
- От­лично ска­зано, - одоб­ри­тель­но кив­ну­ла Ка­ина. – Та­ким и дол­жен быть нас­то­ящий Ин­кви­зитор.
Ан­на скри­вила гу­бы в през­ри­тель­ной гри­мас­ке.
- Гля­дя на те­бя, мож­но по­думать, что ты ею вос­хи­ща­ешь­ся.
- Имен­но так, - серь­ез­но ска­зала Ма­рия. – И не­нави­жу. Бо­юсь. И… мне слож­но объ­яс­нить. Мне ка­жет­ся, ес­ли бы она не выб­ра­ла слу­жение Цер­кви, из нее выш­ла бы прек­расная Ага­товая Хо­зяй­ка. Да, и не смей­те сме­ять­ся!.. Ан­на, что ты сме­ешь­ся, ду­ра!..
- По­тому и сме­ет­ся, что ду­ра, - неб­режно бро­сила Лю­риче­ва. Ла­ра, от­ча­ян­но пок­раснев, воз­зва­ла:
- Ма­рия! Юлия! Как вы мо­жете!.. – что выз­ва­ло у бе­локу­рой пе­вич­ки но­вый прис­туп не­удер­жи­мого хо­хота, и та, зад­ры­гав но­гами, по­вали­лась ли­цом в по­душ­ки.
«Пе­ре­иг­ры­ва­ет», - хо­лод­но по­дума­ла Ева Ян, ожес­то­чен­но сра­жа­ясь с наг­лу­хо за­печа­тан­ной «Осен­ней пе­чалью».
- Ох, - Ан­на, раз­ру­мянив­ша­яся и рас­тре­пав­ша­яся, ак­ку­рат­но про­мок­ну­ла глаз­ки кру­жев­ным плат­ком. – Ох, Ма­рия, ну ты и ска­жешь. Хо­зяй­ка! Да ка­кая она Хо­зяй­ка? Вы пос­мотри­те на нее вни­матель­но. Жен­ское на­чало от­сутс­тву­ет на­чис­то. Му­жик в юб­ке, па­раг­ра­фа ку­сок, а ты – «Хо­зяй­ка»… О, Да­ни­эль. Мы ра­ды вас ви­деть. Здравс­твуй­те.
Дан­ков­ский, не­замет­но спус­тивший­ся с вто­рого эта­жа по кру­той по­лутем­ной лес­тни­це, ос­та­новил­ся на по­роге.
- Здравс­твуй­те, Ан­на. Ма­рия, Юлия, Ла­ра, - лег­кий пок­лон, по­оче­ред­но каж­дой из жен­щин, веж­ли­вая улыб­ка – од­ни­ми угол­ка­ми губ. – Вза­им­но рад ви­деть всех вас… в доб­ром здра­вии.
- Мрач­но­вато шу­тите, мэтр, - ус­мехну­лась Лю­риче­ва.
- Я не шу­чу, - ска­зал ба­калавр. – Вы поз­во­лите при­со­еди­нить­ся к ва­шему ми­лому зас­толью?
- Ра­зуме­ет­ся, Да­ни­эль, - как всег­да, пер­вой отоз­ва­лась Ан­гел с ос­ле­питель­ной са­лон­ной улыб­кой, и Еве Ян вне­зап­но за­хоте­лось вце­пить­ся пе­вич­ке в гор­ло. Вмес­то это­го она лишь креп­че стис­ну­ла гор­лышко бу­тыл­ки. Ка­ина сдав­ленно фыр­кну­ла и от­верну­лась к ок­ну. – Ес­ли толь­ко вы ока­жете Еве по­силь­ную по­мощь. Ина­че мы рис­ку­ем ос­тать­ся без ви­на, а я нап­расно по­теря­ла шу­бу…
- Ого, «Осен­няя пе­чаль»? На­до же… От­дай-ка, - Да­ни­эль заб­рал бу­тыл­ку, од­ним кру­говым дви­жени­ем кис­ти из­влек на­ружу злос­час­тный што­пор с на­сажен­ной на не­го проб­кой и кри­вова­то ус­мехнул­ся. – У вас все хо­рошо? Ева?..
- Все хо­рошо, - как зак­ли­нание, ше­потом пов­то­рила Ева Ян.
По гос­ти­ной поп­лыл слад­ко­ватый мус­катный аро­мат. Ан­на и Юлия хищ­но раз­ду­ли ноз­дри. Убеж­денная трез­венни­ца Ла­ра сог­ла­силась на сим­во­личес­кую «ка­пель­ку» на дне бо­кала и сня­ла со сте­ны ги­тару с вы­линяв­шим бан­том на гри­фе.
Ева ку­пила ги­тару го­да два на­зад, на улич­ной рас­про­даже ста­рых ве­щей. Ку­пила, со­вер­шенно не умея иг­рать, тол­ком не зная, ра­ди че­го ей по­надо­бил­ся инс­тру­мент – на вид со­вер­шенная рух­лядь, пок­ры­тая рас­трес­кавшим­ся ла­ком. Она при­нес­ла по­куп­ку до­мой и пос­та­вила в угол при­хожей. На сле­ду­ющем же ча­епи­тии Ла­ра Ра­вель с неч­ле­нораз­дель­ным воп­лем вце­пилась в ан­тиквар­ное чу­дови­ще, за­явив, что это от­личная кон­цер­тная ги­тара - нуж­но лишь пе­ретя­нуть стру­ны и как сле­ду­ет нас­тро­ить. Ева пред­ло­жила от­дать ги­тару ей. Ла­ра на­от­рез от­ка­залась, за­явив, что луч­ше бу­дет иг­рать, при­ходя в гос­ти. В не­до­уме­нии по­жав пле­чами, Ева ус­ту­пила. Ло­гику Ла­ры по­рой не по­нимал ник­то, кро­ме са­мой Ла­ры.
Од­на­ко дочь штабс-ка­пита­на Ра­веля ока­залась пра­ва – звук у нас­тро­ен­ной и под­новлен­ной ги­тары ока­зал­ся пре­вос­ходный, глу­бокий, бо­гатый, бе­рущий за ду­шу. А вот у са­мой ма­дему­азель Ра­вель го­лос был сов­сем не под стать инс­тру­мен­ту: ти­хий и вро­де бы жа­лоб­ный, слов­но по­лудет­ский. Он не под­хо­дил ни для том­ных сто­лич­ных ро­ман­сов, до ко­торых боль­шой охот­ни­цей бы­ла Ан­на, ни для раз­битных сту­ден­ческих бал­лад, ра­ду­ющих ду­шу Лю­риче­вой. Под­хо­дил он лишь для тех пе­сен, ко­торые со­чиня­ла са­ма Ла­ра Ра­вель. И это бы­ло хо­рошо, по­тому что пес­ни бы­ли уди­витель­но у­ют­ные. Как од­нажды мет­ко за­мети­ла Ка­ина, они по­ходи­ли на осен­ние дни в Сте­пи - за­дум­чи­вые, на­пол­ненные ухо­дящим лет­ним теп­лом и дре­мот­ной пе­чалью.
Ну а ес­ли хо­телось, что­бы гром­ко и ве­село – на то бы­ла Ан­на Ан­гел. Но хо­телось не­час­то.

…Ког­да ты вер­нешь­ся, все бу­дет ина­че -
Нам бы уз­нать друг дру­га.
Ког­да ты вер­нешь­ся,
А я не же­на и да­же не под­ру­га…
Ког­да ты вер­нешь­ся,
Вер­нешь­ся в наш го­род обе­тован­ный,
Ког­да ты вер­нешь­ся -
Та­кой не­воз­можный и та­кой же­лан­ный?..

«Осен­няя пе­чаль» але­ла в бо­калах, раз­го­вор шел сво­им че­редом.
- Ка­юсь, я не­воль­но под­слу­шал ва­шу бе­седу, - го­ворил Дан­ков­ский, удоб­но ус­тро­ив­шись в крес­ле. - Хо­чу вас ус­по­ко­ить: то­таль­ная жаж­да Го­роду в бли­жай­шее вре­мя не гро­зит. За­пасов пить­евой во­ды хва­тит по мень­шей ме­ре на не­делю, ра­зуме­ет­ся, в ре­жиме стро­гой эко­номии. Го­лод нам тем бо­лее не стра­шен. Мо­розиль­ни­ки на Скла­дах за­биты мя­сом под са­мую кры­шу, при­чем это за­пасы, сде­лан­ные еще до на­чала эпи­демии. Вот Чу­ма – это опас­ность ис­клю­читель­но ре­аль­ная. Но и здесь есть об­на­дежи­ва­ющие но­вос­ти. Со дня на день дол­жен при­быть Са­нитар­ный Кор­пус. Там бу­дут луч­шие ме­дики Им­пер­ской Ака­демии. Уве­рен, они смо­гут по­бедить Пес­чанку. Вспом­ни­те, к при­меру, как ус­пешно они спра­вились со вспыш­кой па­рати­фа в Га­латий­ском ан­кла­ве.
Он вы­тянул из кар­ма­на мя­тую пач­ку ду­хови­тых ка­зен­ных па­пирос, с сом­не­ни­ем пог­ля­дел на нее и спря­тал об­ратно.
- А что вы ду­ма­ете о дей­стви­ях Ин­кви­зито­ра, мэтр? – свет­ским то­ном ос­ве­доми­лась пе­вица. – Го­ворят, она со­бира­ет­ся взять под стра­жу ко­мен­данта Са­буро­ва? Вы ведь ви­дитесь с ко­мен­дантом, что он сам ду­ма­ет по это­му по­воду?
- Прос­ти­те, Ан­на, мне со­вер­шенно не хо­чет­ся об­суждать до­сужие сплет­ни, - су­хо от­ве­тил ба­калавр. – На­ипа­че то­го я не со­бира­юсь пе­рес­ка­зывать со­дер­жа­ние на­ших с ко­мен­дантом встреч. Уве­ряю вас, ни­чего ин­те­рес­но­го для са­лон­ной бе­седы в них нет. Что ка­са­ет­ся дей­ствий Ин­кви­зито­ра Ли­лич, то, сколь­ко я мо­гу су­дить, ее ме­тоды весь­ма эф­фектив­ны, хо­тя гу­ман­ны­ми их не на­зовешь. Но что по­делать – в чрез­вы­чай­ных об­сто­ятель­ствах нуж­ны чрез­вы­чай­ные ме­ры.
- По­ка что са­мым за­мет­ным ре­зуль­та­том ее ра­боты яв­ля­ет­ся бес­пе­ребой­но ра­бота­ющая ши­бени­ца, - съ­яз­ви­ла Лю­риче­ва. – Буд­то в этом го­роде без то­го ма­ло смер­тей.
- В сред­не­вековье очень по­пуляр­ным ме­тодом ле­чения бы­ло кро­вопус­ка­ние, - про­мур­лы­кала Ан­гел. Ка­ина бро­сила на нее быс­трый, удив­ленный взгляд, ко­торый пе­вич­ка пред­почла не за­метить.
- Ре­зуль­та­том ее ра­боты, - мед­ленно про­из­нес Дан­ков­ский, - яв­ля­ет­ся как ми­нимум на­веде­ние по­ряд­ка на ули­цах. Ду­маю, Фа­кель­ная Ночь вам еще па­мят­на? Так вот, те, кто ук­ра­сил со­бой прес­ло­вутую ви­сели­цу - это за­чин­щи­ки и ак­тивные учас­тни­ки пог­ро­мов, а так­же бан­ди­ты и ма­роде­ры. Ин­кви­зитор, по су­ти, сде­лала то, на что ока­зались нес­по­соб­ны го­род­ские влас­ти, спа­сибо ей за это. Ева, пе­редай ме­рен­ги, будь доб­ра.
- Ска­жите, Да­ни­эль, - Ан­на упор­но не же­лала от­ста­вать, - а прав­да ли, что вы с гос­по­жой Ли­лич…
- Прек­расное ви­но, - с чувс­твом ска­зал ба­калавр. – Изу­митель­ный бу­кет. Да­вай­те выпь­ем… за что бы нам вы­пить?
- А да­вай­те за встре­чу! – рас­храб­ри­лась Ла­ра Ра­вель.
- За встре­чу так за встре­чу, - мрач­но бур­кну­ла Ка­ина. – Чтоб не в пос­ледний раз.

…Я иду по тра­ве, от­зы­ва­ясь на зов го­родов,
Го­лубая во­да ос­та­ет­ся те­перь да­леко,
От­кры­ваю клю­чом свой мис­ти­чес­кий дом на за­ре,
За­жигаю огонь, чер­ный ко­фе ва­рю с мо­локом…

Чер­ный ко­фе был сва­рен без мо­лока. С на­чалом эпи­демии очень ско­ро вы­яс­ни­лось, что ви­рус-воз­бу­дитель пес­ча­ной чу­мы луч­ше все­го пло­дит­ся и сох­ра­ня­ет­ся имен­но в ко­ровь­ем мо­локе, так что чаш­ка пар­но­го мо­лока рав­но­силь­на смер­тно­му при­гово­ру. Ева хо­рошо пом­ни­ла, как сли­вали в нас­пех вы­рытые ямы длин­ные бе­лые струи из пу­затых цис­терн. На­ведав­шись на кух­ню, она вер­ну­лась с боль­шим ко­фей­ни­ком и – спе­ци­аль­но для Ма­рии, ко­торая пи­ла толь­ко зе­леный чай из мес­тных трав – ма­лень­ким ко­собо­ким чай­ни­ком из тем­ной гли­ны. Та­кими чай­нич­ка­ми поль­зо­вались степ­ня­ки, в них за­вари­вали свои зелья за­гадоч­ные одон­ги, Го­воря­щие-с-Тра­вами, а Еве Ян его по­дари­ла са­ма Ка­ина-млад­шая, на име­нины, дав­ным-дав­но. Сла­бо за­варен­ный нас­той блек­ло-со­ломен­но­го цве­та был поч­ти ли­шен вку­са, за­то ко­фе на­пол­нил гос­ти­ную бо­жес­твен­ным аро­матом. За­вер­шив по­ложен­ный ри­ту­ал на­пол­не­ния ча­шек, Ева Ян ук­радкой пе­реб­ра­лась к крес­лу ба­калав­ра. Боч­ком при­села на ко­жаный ва­лик, го­товая ис­чезнуть при ма­лей­шем про­яв­ле­нии не­удо­воль­ствия. Обыч­но Да­ни­эль весь­ма сдер­жанно от­но­сил­ся к роб­ким по­пыт­кам хо­зяй­ки до­ма сесть поб­ли­же к не­му, но се­год­ня при­нял ее втор­же­ние бла­гос­клон­но. То ли слиш­ком ус­тал, то ли в са­мом де­ле не имел ни­чего про­тив ее со­седс­тва. Лю­риче­ва по­нима­юще ус­мехну­лась, си­ние гла­за Ан­ны Ан­гел ста­ли раз­дра­жен­ны­ми.
С Ин­кви­зито­ра раз­го­вор ес­тес­твен­ным об­ра­зом пе­реп­рыгнул на воз­можность соз­да­ния вак­ци­ны про­тив Пес­чанки.
- Про­тив лю­бой бо­лез­ни су­щес­тву­ет вак­ци­на, - ка­тего­ричес­ки за­явил ба­калавр. – Ее соз­да­ние – воп­рос лишь вре­мени. К со­жале­нию, вре­мени у нас нем­но­го.
- При­нима­ют­ся став­ки, - про­воз­гла­сила Ан­гел. – Кто пер­вый соз­даст па­нацею? Лич­но я став­лю на мэт­ра Дан­ков­ско­го и на прос­лавлен­ную им­пер­скую ме­дици­ну в его ли­це.
- Бла­года­рю, су­дары­ня, лес­тно слы­шать, - хмык­нул Дан­ков­ский. – Прав­да, те, кто с ку­да боль­шим пра­вом пред­став­ля­ют прос­лавлен­ную им­пер­скую ме­дици­ну, в нас­то­ящий мо­мент приб­ли­жа­ют­ся к го­роду по Се­веро-Вос­точной же­лез­но­дорож­ной вет­ке.
- Стах очень мно­го ра­бота­ет над вак­ци­ной, - про­лепе­тала Ла­ра. Ее поч­ти ник­то не ус­лы­шал.
- На ко­го ста­вит Ева, ду­маю, и так яс­но, - ус­мехну­лась Лю­риче­ва, по­махи­вая длин­ным ян­тарным мунд­шту­ком. Иног­да она ма­шиналь­но под­но­сила его к гу­бам, за­тяги­ва­ясь впус­тую и за­поз­да­ло вспо­миная об от­сутс­твии па­хитос­ки. – А я за Са­нитар­ный Кор­пус. Од­на ум­ная го­лова, как из­вес­тно, хо­рошо, а мно­го…
- Ес­ли кто и соз­даст па­нацею, то это бу­дут ли­бо Бу­рах, ли­бо Ру­бин, - Ка­ина бы­ла, как всег­да, ка­тего­рич­на. – И я не ве­рю в Са­нитар­ный Кор­пус.
- Вот как? – под­нял бро­ви Дан­ков­ский. – Хм, лю­бопыт­но. А поз­воль­те уз­нать, Ма­рия, от­че­го вы столь ре­шитель­но от­ка­зыва­ете в ме­дицин­ских спо­соб­ностях ва­шему по­кор­но­му слу­ге? Я ведь то­же не си­жу сло­жа ру­ки.
- Ра­ди Ве­ликой Сте­пи, не оби­жай­тесь, мэтр. Зна­ете, это суж­де­ние со­вер­шенно ир­ра­ци­ональ­ное, на уров­не чувс­тва, а не ло­гики. Пре­дощу­щение, ес­ли угод­но. Мо­жет быть, от­то­го, что Бу­рах и Ру­бин – мес­тные, а вы – нет. Пес­чанка ведь то­же мес­тная тварь, про­тив нее ну­жен не сто­лич­ный док­тор, а муд­рый мен­ху. Вы, бе­зус­ловно, зна­ете степ­ной фоль­клор? Вам зна­комо наз­ва­ние «шаб­нак-адыр»?..
- Кста­ти, Ста­ха я вче­ра ви­дела, - вста­вила Лю­риче­ва. - Ла­ра, хо­чешь доб­рый со­вет? Ты бы зас­тавля­ла его есть хо­тя бы раз в день. Ина­че он ско­ро сой­дет за собс­твен­ное от­ра­жение.
Ла­ра пок­расне­ла и быс­тро опус­ти­ла го­лову. Ан­на фыр­кну­ла, Ма­рия стро­го под­жа­ла гу­бы. Во ис­полне­ние дол­га пе­ред гиб­ну­щим го­родом Ла­ра тру­дилась сес­трой ми­лосер­дия в Ка­ран­тинном гос­пи­тале. И ти­хонь­ко, бо­яз­ли­во обо­жала рас­по­ряжав­ше­гося там Ста­ха Ру­бина - в чем не приз­на­лась бы да­же под уг­ро­зой му­читель­ной смер­ти.
- А вот где и что де­ла­ет нын­че Пот­ро­шитель, ник­то не ве­да­ет, - до­бави­ла Лю­риче­ва.
- Ю-юлия, - уко­риз­ненно про­тяну­ла Ка­ина. – Вот не жда­ла от те­бя. К че­му это уни­чижи­тель­ное проз­ви­ще? Еще по­нят­но – ус­лы­шать от ка­кого-ни­будь пе­репу­ган­но­го мас­те­рово­го, но ты… Бу­рах – га­рус­пик, Зна­ющий Ли­нии, нас­ледник ро­да мен­ху. Прав­да, он слиш­ком дол­го про­был в Сто­лице, и ака­деми­чес­кое обу­чение из­рядно его ис­порти­ло. Но он из Ук­ла­да, а это не за­быва­ет­ся, это – в кро­ви. Сей­час ему очень труд­но. Он пы­та­ет­ся по­нять, вспом­нить…
- …А чтоб па­мять воз­вра­щалась по­быс­трее, пот­ро­шит ноч­ной по­рой за­зевав­шихся про­хожих. Я уве­рена - его слиш­ком ра­но оп­равда­ли! – Ан­на Ан­гел раз­дра­жен­но плес­ну­ла в свой бо­кал ос­татки тем­но­го, поч­ти чер­но­го ви­на. - Ник­то ведь не от­ри­ца­ет, что убий­ства с рас­чле­нени­ями на­чались со дня его при­ез­да в Го­род? Он и воз­вра­щение свое от­ме­тил тем, что ус­тро­ил бой­ню в же­лез­но­дорож­ном ту­пике!
- Че­ловек име­ет пра­во за­щищать­ся, ког­да на не­го на­пада­ют, - всту­пилась Ева. – Его пы­тались убить по лож­но­му об­ви­нению!
- А поз­же? Ког­да его арес­то­вали над тру­пом этой нес­час­тной степ­нячки? - сто­яла на сво­ем пе­вица. - Он за­резал ее, вскрыл и со­бирал­ся…
- Ан­на, не го­вори­те о том, че­го не зна­ете. Ее, как и мно­гих, сгу­била Чу­ма, - пе­ребил ба­калавр. - Ес­ли де­лить ви­ну по спра­вед­ли­вос­ти, то я то­же при­ложил ру­ку к ее смер­ти. Мне бы­ли нуж­ны об­разцы жи­вой, но за­ражен­ной тка­ни. Точ­нее… прос­ти­те за фи­зи­оло­гичес­кие под­робнос­ти… тка­ни сер­дечной мыш­цы, пе­чени, се­лезен­ки, над­по­чеч­ни­ков на ста­дии пер­вично­го нек­ро­за. До­быть их мож­но лишь при ана­томи­рова­нии еще жи­вого, но об­ре­чен­но­го боль­но­го. Ру­бин на­от­рез от­ка­зал­ся мне по­мочь, для не­го лю­бой па­ци­ент име­ет пра­во на на­деж­ду, по­куда ды­шит. Я вы­нуж­ден был об­ра­тить­ся к га­рус­пи­ку. Бед­ная де­вуш­ка умер­ла ра­ди то­го, что­бы де­сят­ки че­ловек смог­ли вы­жить…
- И что же, они вы­жили? – сар­касти­чес­ки ос­ве­доми­лась Ан­гел. – Нет? Зна­чит, бед­ная де­вуш­ка умер­ла нап­расно? Ай-яй-яй. За­реза­ли, рас­потро­шили ни за что, ни про что.
Дан­ков­ский со­вер­шенно бе­шеным взгля­дом ус­та­вил­ся на пе­вич­ку. Ан­на вы­дер­жа­ла этот взгляд с вы­раже­ни­ем пол­ней­шей без­мя­теж­ности на ку­коль­ном ли­чике.
Ла­ра Ра­вель пос­пешно тро­нула стру­ны.

…А в мо­ре но­чи чер­ные, а в мо­ре но­чи длин­ные,
Вста­ют со дна фло­тилии по­гиб­ших ко­раб­лей…
И дви­жут­ся, как приз­ра­ки, под спу­щен­ны­ми фла­гами,
Их про­вожа­ют к бе­регу Неп­тун и Во­долей…
А над вы­соким бе­регом ле­тали чай­ки бе­лые,
И ма­лень­кая ба­рыш­ня кор­ми­ла их с ру­ки.
Смот­ре­ла в мо­ре чер­ное, смот­ре­ла и пе­чали­лась –
Ее в ноч­ное пла­вание не взя­ли ры­баки…

- Пред­ла­гаю на бли­жай­ший час пол­ностью зап­ре­тить лю­бые раз­го­воры о Чу­ме, - ре­шитель­но про­из­несла Лю­риче­ва. – Хва­тит о ней, сы­ты по гор­ло. Не за­тем соб­ра­лись, да­мы и гос­по­да! Ба­калавр, ска­жите, о чем сей­час бо­лее все­го го­ворят в Сто­лице? По­лити­ка, скан­да­лы, свет­ская хро­ника?..
«Са­лон­ные тан­цы, - с лег­ким от­тенком бы­лой нас­мешли­вос­ти по­дума­ла Ева. - Как это важ­но, как зна­читель­но - кто с кем си­дел во вре­мя ча­епи­тия. Ма­лень­кие ми­лые иг­ры. Тра­диции. Сплет­ни. Се­ти и ре­шет­ки. Рас­черчен­ные на тро­ту­аре клет­ки, по ко­торым пры­га­ют на од­ной нож­ке де­ти. А на са­мом де­ле? Мне хо­чет­ся дот­ро­нуть­ся до его во­лос, но я это­го не сде­лаю. Ла­ра меч­та­ет прой­тись по Про­мена­ду под ру­ку с док­то­ром Ру­биным, но ей слов­но за­шили рот, и в при­сутс­твии Ста­ха она мол­чит, му­читель­но крас­не­ет и стрем­глав бро­са­ет­ся вы­пол­нять лю­бое его ука­зание. Ан­на, воз­можно, не­нави­дит ме­ня, по­тому что ей са­мой хо­чет­ся си­деть ря­дом с Да­ни­элем - но тут мой дом, и она вы­нуж­де­на счи­тать­ся с мо­им пра­вом. Ан­на, го­ворят, пы­та­ет­ся ок­ру­тить млад­ше­го Оль­гим­ско­го - а Влад с тру­дом тер­пит ее при­сутс­твие. Ма­рия – гор­дячка, силь­ная и над­менная ду­ша. По­ка она счи­та­ет се­бя бу­дущей Хо­зяй­кой, но еще нем­но­го – и она ста­нет Хо­зяй­кой без бу­дуще­го. И толь­ко Юлия – прос­то Юлия Лю­риче­ва, вы­пус­кни­ца сто­лич­ных выс­ших кур­сов, ум­ная и нас­мешли­вая. Дол­жно быть, она в ду­ше сме­ет­ся над все­ми на­ми. Од­на­ко и у нее есть своя тай­на, свой мрач­ный сек­рет. На­вер­ня­ка есть. Что-то же при­вело ее в этот Го­род на краю ми­ра… »
- …Са­мая мод­ная те­ма сто­лич­ных жур­на­лов - не­дока­зан­ные прес­тупле­ния, - ув­ле­чен­но рас­сужда­ла меж­ду тем ма­дему­азель Лю­риче­ва. Ян­тарный мунд­штук в ее паль­цах вы­чер­чи­вал кру­ги и спи­рали. - Ког­да прес­тупник вро­де бы из­вестен и оче­виден, но до­казать его ви­ну со­вер­шенно не­воз­можно.
- Это вро­де «Де­ла о про­пав­шем нас­ледни­ке»? - за­ин­те­ресо­вал­ся Дан­ков­ский. - Пять че­ловек соп­ро­вож­да­ют ре­бен­ка на про­гул­ке по ста­рому пар­ку, тот от­бе­га­ет в сто­рону, и боль­ше его ник­то не ви­дит. Толь­ко меж­ду на­ми, да­мы - я по­лагаю, один из опе­кунов та­ки при­кон­чил бед­но­го маль­чи­ка. Те­перь хо­дят ус­той­чи­вые слу­хи о пе­реда­че фа­миль­но­го дос­то­яния семьи Ро­гай­ль в ру­ки бо­ковой вет­ви.
- Еще бы­ло по­хище­ние Алой Жем­чу­жины, - не­хотя под­держи­вая бе­седу, при­пом­ни­ла Ма­рия. - Ее ведь так и не наш­ли, вер­но? И та де­вуш­ка из Бод-Ба­дера, что от­пра­вилась по­катать­ся по ре­ке на ка­тере с же­нихом и под­ружкой. То ли ка­тер пе­ревер­нулся, то ли кто-то стол­кнул ко­го-то за борт… Под­ружка ос­та­лась жи­вехонь­ка и кля­нет­ся, яко­бы ни­чего не пом­нит, а ее спут­ни­ков вы­уди­ли пятью ми­лями ни­же по те­чению…

…Вдоль ре­ки гу­ля­ют ко­ни,
Вол­ны ка­тят­ся ла­зур­но.
У Ма­рины на ла­дони
Крест на ли­нии Са­тур­на.
Опоз­да­ли на смот­ри­ны,
И ко гро­бу опоз­да­ли,
А под кам­нем у Ма­рины -
Сон, ис­полнен­ный пе­чали.
Вь­ют­ся во­лосы-ко­леч­ки,
А на платье – пе­лери­на…
Ви­дишь, там, на том кры­леч­ке –
Де­ти, Ася и Ма­рина…
Вдоль ре­ки гу­ля­ет ве­тер,
Хо­дят ко­ни над ре­кою,
Ни­кому на этом све­те
Нет ни счастья, ни по­коя…

- то­нень­ко и ста­ратель­но вы­води­ла Ла­ра. В ка­кой-то мо­мент она вдруг по­няла, что в гос­ти­ной нас­та­ла ти­шина, и в ти­шине зву­чит толь­ко ее пес­ня да ги­тар­ный пе­ребор.
Пес­ня тут же сби­лась, от­ча­ян­но сму­щен­ная Ла­ра ук­ры­лась за ста­рой ги­тарой, как за щи­том.
- Ка­кая хо­рошая пес­ня, - нег­ромко ска­зал Дан­ков­ский. – Вы ведь са­ма со­чиня­ете, нас­коль­ко я знаю? Ма­рина, на­до ду­мать, обоб­щенный ли­ричес­кий об­раз, вро­де тос­ку­ющей Ви­олет­ты на при­чале или Джен­ни, веч­но жду­щей ми­лого с вой­ны. А Ася – это Ан­на или Анас­та­сия?
- Ма­рина, - без­думно пов­то­рила Ева, об­во­дя взгля­дом гос­ти­ную. Ма­рия смот­рит в ок­но, во­дя по стек­лу кон­чи­ком паль­ца в яв­ной за­дум­чи­вос­ти. Лю­риче­ва пог­рус­тне­ла. Гра­ци­оз­но свер­нувша­яся на ди­ван­чи­ке Ан­на: ла­зоре­вый взгляд не­под­ви­жен, паль­цы об­хва­тили тон­кую стек­лянную нож­ку бо­кала, да так креп­ко, что кос­тяшки по­беле­ли. С че­го бы это сто­лич­ная пе­вица так взвол­но­валась? - Ма­рина… Что-то зна­комое, толь­ко ни­как не мо­гу вспом­нить… Что в хи­роман­тии оз­на­ча­ет крест на ли­нии Са­тур­на?
- Эх, га­дала мне цы­ган­ка… Сквер­ный знак, - вздох­ну­ла Лю­риче­ва. Под­ня­ла ле­вую ла­донь, раз­верну­ла к Еве, ука­зала ос­трым но­гот­ком: - Вот она, ли­ния жиз­ни, она же ли­ния Са­тур­на. У ме­ня то­же есть за­мет­ный крест на ее се­реди­не. Сом­не­ния, тя­готы, тре­воги, кон­чи­на без­вре­мен­ная, час­то на­силь­ствен­ная, - она скеп­ти­чес­ки хмык­ну­ла. - Но я в это не ве­рю. Судь­бу че­ловек сам тво­рит.
- Ой ли?.. – ед­ва слыш­но про­шеп­та­ла Ма­рия, ни к ко­му в осо­бен­ности не об­ра­ща­ясь.
- Она при­думан­ная, - еле слыш­но про­лепе­тала Ла­ра, пря­чась за кор­пу­сом ги­тары. – Ма­рина. И Ася.
- Да ни­чего по­доб­но­го! – вдруг не­хоро­шо ожи­вилась Ка­ина. - Ты ведь Ма­рину Вер­бу име­ешь в ви­ду? Вер­ба жи­ла здесь, в го­роде, лет семь то­му на­зад. А Ася, мэтр, это умень­ши­тель­но-лас­ка­тель­ное от «Ан­на». Вот она, Ася, она же Ан­на Ан­гел, про­шу лю­бить и жа­ловать.
Объ­яс­няя, Ма­рия раз­верну­лась к ба­калав­ру – тот за­ин­те­ресо­ван­но под­нял бровь. Ева на­конец со­об­ра­зила, о ком идет речь, и по­холо­дела. Наз­ре­вал скан­дал.
- Они с Вер­бой под­ру­ги бы­ли с детс­тва, не раз­лей во­да. Ма­рина ми­лая бы­ла де­вуш­ка и не­бес­та­лан­ная весь­ма. Ак­три­сой стать меч­та­ла, - про­дол­жа­ла Ма­рия. - Сти­хи пи­сала, вро­де как Ла­ра, пе­ла, ри­сова­ла не­дур­но. А Ася – так, се­рый во­робей, ти­ше во­ды, ни­же тра­вы. Рос­ли-рос­ли на­ши де­вуш­ки и вы­рос­ли на­конец. Од­нажды соб­ра­лась Ма­рина с ду­хом, по­еха­ла в Сто­лицу и пос­ту­пила в та­мош­ний те­атр, как его… ну-ка, Ан­на?
- «Лун­ные дож­ди», ма­лый дра­мати­чес­кий, - су­хо от­клик­ну­лась Ан­гел. – Ма­рия, мне не нра­вит­ся, как ты се­бя ве­дешь. Ос­та­новись не­мед­ленно.
Од­на­ко Ка­ина-млад­шая и не ду­мала ос­та­нав­ли­вать­ся. Блес­тя гла­зами и об­ра­ща­ясь по­оче­ред­но то к Юлии, то к Дан­ков­ско­му, она рас­ска­зыва­ла:
- И луч­шая под­ружка с нею, ку­да ж они друг без дру­га. Вот толь­ко ког­да Вер­бу за­чис­ли­ли в труп­пу, она вер­ну­лась в Го­род, а Ася от­че­го-то нет. Вер­ба та­кая бы­ла ра­дос­тная, счас­тли­вая. Го­вори­ла, что не­надол­го, толь­ко про­даст свой особ­няк и сра­зу же нав­сегда ука­тит в Сто­лицу. Дом у нее вправ­ду был хо­роший, млад­ший Оль­гим­ский его на­мере­вал­ся ку­пить. Уже и до­кумен­ты соб­ра­ли, и це­ну ого­вори­ли. А пе­ред са­мой сдел­кой Вер­ба про­пала. На­чались по­ис­ки. Дня че­рез три ее отыс­ка­ли. На Кур­га­нах, око­ло бро­шен­ной фер­мы. По­веси­лась в быв­шей ко­нюш­не. Ни за­пис­ки не ос­та­вила, ни­чего. Прос­то уш­ла в степь, заб­ра­лась в пус­той дом и по­кон­чи­ла с со­бой.
- Ма­рия, прек­ра­ти, - взмо­лилась Ева.
- Ко­му дос­тался особ­няк пос­ле смер­ти Вер­бы? - пос­ле не­кото­рого мол­ча­ния вдруг спро­сил ба­калавр.
- Ей, - хмык­нув, Лю­риче­ва по­каза­ла мунд­шту­ком на Ан­ну Ан­гел. Та над­менно вски­нула под­бо­родок.
- В бу­магах Ма­рины отыс­ка­лось что-то вро­де за­веща­ния. Иног­да в шут­ку сос­тавля­ют та­кое - мол, в слу­чае вне­зап­ной смер­ти все мое дви­жимое и нед­ви­жимое иму­щес­тво, а так­же свои дол­ги от­ка­зываю та­кому-то и та­кому-то… Ока­залось, бу­мага дей­ствен­на. Так на­ша блис­та­тель­ная Ан­на од­ним ма­хом ста­ла за­кон­ной вла­дели­цей Верб. Со­вер­шенно за­кон­ной, - про­дол­жа­ла Ма­рия. – Тем вре­менем в Сто­лице стре­митель­но всхо­дила но­вая эс­трад­ная звез­да… Ан­на, до­рогая, мне тут на­шеп­та­ли, яко­бы ты хра­нишь в ко­моде ве­рев­ку по­кой­ни­цы? Зна­ете, мэтр Да­ни­эль, у нас ве­рят, яко­бы нет бо­лее мо­гущес­твен­но­го та­лис­ма­на уда­чи, чем ве­рев­ка са­мо­убий­цы. На­шей Ан­не уда­ча ой как не­об­хо­дима. По­хоже, ее звез­да мер­кнет, в Сто­лице ее уж не жа­лу­ют, как преж­де.
- Кле­вета, - зве­нящим го­лосом за­яви­ла Ан­на, сбра­сывая но­ги с ди­вана. Каб­лучки глу­хо стук­ну­ли о пар­кет.
- Нас­чет ве­рев­ки или нас­чет тво­ей бес­та­лан­ности? - Ка­ина хищ­но улыб­ну­лась. Дан­ков­ский нах­му­рил­ся и по­дал­ся впе­ред, а Ева, са­ма то­го не за­мечая, при­жалась к ба­калав­ру плот­нее, то ли пы­та­ясь его удер­жать, то ли ук­рыть­ся за ним. – Так ты го­вори­ла, в Сто­лице на тво­их кон­цертах ан­шла­ги? Зна­чит, там у те­бя ан­шла­ги, а ты здесь шуб­ка­ми тор­гу­ешь? Что те­бе за ин­те­рес в Го­роде, а?
- Нет, я это­го тер­петь не на­мере­на, - Ан­на ре­шитель­но шаг­ну­ла к вы­ходу. Ма­рия от ок­на сде­лала дви­жение, буд­то со­бира­ясь зас­ту­пить ей до­рогу, и пе­вица тут же ос­та­нови­лась, обер­ну­лась с вы­зовом. Од­на­ко млад­шая Ка­ина не тро­нулась с мес­та. Вста­ла спи­ной к ок­ну, скрес­тив ру­ки на гру­ди, ска­зала поч­ти спо­кой­но:
- Ска­жи-ка, де­воч­ка Ася, кто те­бе во­рожит?
- А те­бе что за де­ло, ведь­ма? – про­шипе­ла та.
- На­до же, не ви­дела я те­бя рань­ше. Смот­ре­ла, а не ви­дела. Чу­жой жизнью жи­вешь, чу­жой смертью пом­решь.
- Кли­куша чок­ну­тая, - лю­без­ным то­ном от­клик­ну­лась Ан­на. Она уже ов­ла­дела со­бой и да­же наш­ла в се­бе си­лы впол­не ес­тес­твен­но улыб­нуть­ся. Да­же те­перь, злая, рас­тре­пан­ная, с яр­ки­ми пят­на­ми ру­мян­ца на ску­лах, она бы­ла чу­до как хо­роша. – Ведь­ма. Да­ни­эль, прос­ти­те, мне по­ра. Юлия, Ева, счас­тли­во ос­та­вать­ся. Про­вожать не нуж­но, я са­ма. Ла­роч­ка, спа­сибо те­бе за пес­ню. Очень хо­рошая пес­ня.
Че­тыре жен­щи­ны гля­дели ей вслед. Чер­но­воло­сая ре­шитель­ная Ма­рия. Ос­тро­носень­кая Юлия с мод­ной ко­рот­кой стриж­кой и изящ­ным мунд­шту­ком в угол­ке чуть под­кра­шен­но­го тем­ной по­мадой рта. За­пуган­ная се­рая мыш­ка Ла­ра с рас­ши­рен­ны­ми от стра­ха гла­зища­ми. Ева Ян, вце­пив­ша­яся в пле­чо Дан­ков­ско­го, как в спа­сатель­ный круг, и за­метив­шая это толь­ко ког­да ба­калавр ос­то­рож­но нак­рыл ее ру­ку – сво­ей.
- На­жила ты се­бе вра­га, под­ру­га, - за­дум­чи­во ска­зала Лю­риче­ва. – Обя­затель­но бы­ло имен­но сей­час?..
- Так уж выш­ло, - кри­во ус­мехну­лась Ка­ина. – Да и пле­вать.
Оде­вав­ша­яся в при­хожей Ан­на с гро­хотом уро­нила что-то. Вы­руга­лась впол­го­лоса. Ее го­лос заг­лу­шил трез­вон двер­но­го ко­локоль­чи­ка. Щел­кнул за­мок, пе­вица от­кры­ла дверь, за­гово­рила с кем-то. До Евы до­лете­ло приг­лу­шен­ное «Да, он здесь…о, не­уже­ли?..», и сле­дом звон­кий смех, зас­та­вив­ший сер­дце Евы Ян ек­нуть от сквер­но­го пред­чувс­твия.
- Мэтр Дан­ков­ский, тут за ва­ми! – гром­ко, не­ес­тес­твен­но ве­село крик­ну­ла Ан­на. - Вес­то­вой от ко­мен­данта! Сроч­но зо­вут!

Гла­ва 3. Бу­рах: Ста­рые скла­ды.

Блек­лое осен­нее сол­нце пол­зло к зе­ниту, пе­речер­кну­тое тон­ки­ми шпи­лями ба­шен Со­бора.
Сох­ра­нив­ши­еся дет­ские вос­по­мина­ния о том, как воз­во­дил­ся Со­бор - на ру­инах преж­не­го, в од­ну вет­ре­ную зим­нюю ночь ти­хо, как-то ви­нова­то рух­нувше­го под собс­твен­ной тя­жестью. Раз­ва­лины снес­ли, на их мес­те пос­те­пен­но об­ра­зова­лась ог­ромная чер­ная яма, ка­зав­ша­яся ок­рес­тным ре­бятиш­кам без­донной, до­ходя­щей до са­мого цен­тра зем­ли. Про­бира­ясь на строй­ку, они по­дол­гу сто­яли над кот­ло­ваном, гля­дя вниз, сле­дя, как жел­тая степ­ная зем­ля, лег­кая и рас­сыпча­тая, про­низан­ная кор­ня­ми трав, сме­ня­ет­ся плот­ной си­зова­то-се­рой гли­ной, а та - тем­но-крас­ной поч­вой с не­яр­ки­ми оран­же­выми про­жил­ка­ми. На дне ями­щи всег­да сто­яла лу­жа зат­хлой бу­рой во­ды. Де­ти бро­сали ту­да ка­меш­ки, прис­лу­шива­ясь к от­да­лен­но­му «плюх».
По­том воз­ник фун­да­мент, взмет­ну­лись ка­мен­ные сте­ны, в ок­нах по­яви­лись раз­ноцвет­ные вит­ра­жи, на кры­шу лег­ли свин­цо­вые че­репич­ные плит­ки. В Сто­лице за­каза­ли ко­локо­ла, и го­рожа­не соб­ра­лись пос­мотреть, как их под­ни­мали и раз­ве­шива­ли на трех баш­нях.
Прек­расный Со­бор умер, не ро­див­шись. Епис­ко­пат ни­как не мог по­дыс­кать свя­щен­ни­ков, дос­той­ных слу­жить в ве­лико­леп­ном но­вом хра­ме. Или те лю­быми средс­тва­ми уви­лива­ли от наз­на­чения в та­кую глушь. Спус­тя два или три го­да пос­ле за­вер­ше­ния стро­итель­ства на­конец на «Се­вер­ном экс­прес­се» при­был по­жилой нас­то­ятель. На­чалась хло­пот­ли­вая под­го­тов­ка к це­ремо­нии тор­жес­твен­но­го ос­вя­щения, но в са­мый ее раз­гар свя­щен­ник умер от вне­зап­ной прос­ту­ды.
В тот да­лекий год под­росток, не­ког­да ув­ле­чен­но ла­зав­ший по не­дос­тро­ен­но­му Со­бору, у­ехал в Сто­лицу. Учить­ся. Ду­малось - на пять быс­трых лет, ока­залось - на го­ды. Дол­гие го­ды странс­твий, го­ды поз­на­ний. Вер­нувшись, он зас­тал Го­род не слиш­ком из­ме­нив­шимся, а Со­бор - вет­ша­ющим и по-преж­не­му за­пер­тым. Епис­ко­пат боль­ше ни­кого не прис­лал. Про­тиво­речия меж­ду офи­ци­аль­ной Цер­ковью и Степью ока­зались слиш­ком силь­ны­ми.
«Ни­какой это не дом Гос­по­день. Прос­то боль­шая ка­мен­ная ко­роб­ка, гул­кая и пус­тая», - вся­кий раз не­воль­но ду­мал он, про­ходя ми­мо. Пло­щадь вок­руг Со­бора бы­ла усы­пана об­ле­тев­шей лис­твой, про­хожий ми­мохо­дом пи­нал не­оп­рятные лег­кие куч­ки, и те раз­ва­лива­лись. Па­роч­ка влаж­ных листь­ев при­лип­ла к вы­соким шну­рован­ным бо­тин­кам с ши­роким ран­том. Он при­ос­та­новил­ся на уг­лу, вы­тирая бо­тинок о чу­гун­ную тум­бу и кра­ем гла­за за­метив по­казав­ше­гося в пе­ре­ул­ке про­хоже­го. Го­рожа­нин, ед­ва со­об­ра­зив, ко­го ви­дит пе­ред со­бой, ис­пу­ган­ной кры­сой шмыг­нул в под­во­рот­ню.
«Вот она, дур­ная ре­пута­ция, - без­злоб­но хмык­нул че­ловек. - Быс­тро спол­зшая амаль­га­ма ци­вили­зации. Иду се­бе, ров­ным сче­том ни­кого не тро­гаю, но все ша­раха­ют­ся…»
Его до сих пор не по­кида­ло удив­ле­ние пе­ред тем, с ка­кой стре­митель­ностью и лег­костью вы­пус­кник Хи­рур­ги­чес­кой ка­фед­ры сто­лич­но­го Уни­вер­си­тета прев­ра­тил­ся в Пот­ро­шите­ля, убий­цу и все­об­щее пу­гало. В га­рус­пи­ка, га­да­юще­го по теп­лым внут­реннос­тям толь­ко что уби­той жер­твы. В ис­тинно­го нас­ледни­ка сво­их пред­ков. В степ­но­го мен­ху.
На днях Ар­те­мию Бу­раху ис­полни­лось ров­но трид­цать.
«Уг­ло­ватый» - та­ким эпи­тетом обыч­но наг­ражда­ли его те, кто впер­вые стол­кнул­ся с га­рус­пи­ком. Вы­сокий, круп­но­го сло­жения, с при­выч­кой пос­то­ян­но гор­бить­ся. Ко­рот­ко стри­женые тем­но-ры­жие во­лосы тор­чат не­покор­ным ежи­ком. Гру­бо вы­леп­ленное ли­цо с тя­желым под­бо­род­ком и длин­ным пря­мым но­сом в оп­ре­делен­ном ра­кур­се сма­хива­ет на фо­тог­ра­фии идо­лов с да­леких юж­ных ос­тро­вов. Свет­ло-зе­леные, глу­боко по­сажен­ные гла­за. О ще­тину на ще­ках и под­бо­род­ке мож­но сме­ло за­жигать спич­ки. Он поч­ти всег­да тас­ка­ет­ся в вель­ве­товой кур­тке тус­кло­го бо­лот­но­го цве­та и ко­жаных брид­жах. Зас­ко­руз­лые тем­ные сле­ды на по­лах кур­тки, ес­ли бы кто удо­сужил­ся про­вес­ти их ана­лиз, дей­стви­тель­но ока­зались бы кровью лю­дей и жи­вот­ных.
В мно­гочис­ленных кар­ма­нах одеж­ды Бу­раха мог­ло об­на­ружить­ся все, что угод­но - ры­болов­ные крюч­ки, што­паль­ные иг­лы, сло­ман­ные ча­сы, ореш­ки ара­хиса и кар­да­мона, се­меч­ки и хлеб­ные кор­ки. Му­сор и хлам, чрез­вы­чай­но це­нимый го­род­ской дет­во­рой. Пред­ме­ты об­ме­на и тор­га, при удач­ном сте­чении об­сто­ятель­ств спо­соб­ные прев­ра­тить­ся в бу­тыль пить­евой во­ды, ку­сок мя­са и упа­ков­ку аналь­ге­тиков.
От­дель­но от про­чего доб­ра хра­нил­ся фет­ро­вый ко­шель, где в ожи­дании сво­его ча­са дре­мали Инс­тру­мен­ты. Три тон­ких, зер­каль­но-си­нева­тых скаль­пе­ля с реб­ристы­ми ру­ко­ятя­ми и вы­дав­ленной у ос­но­вания мар­кой «Sig-86». Прек­расные, ни­ког­да не под­во­див­шие, спо­соб­ные без тру­да рас­сечь са­мую тол­стую и не­подат­ли­вую мыш­цу. Ар­те­мий ни ра­зу не со­жалел о сум­ме, вы­ложен­ной за свое сок­ро­вище.
Ком­па­нию Инс­тру­мен­там сос­тавлял «Крес­то­носец», длин­нос­тволь­ный ре­воль­вер, сня­тый с уби­того ма­роде­ра. Су­дя по вы­тер­шей­ся ру­ко­ят­ке и тус­кло блес­тя­щему ство­лу, «Крес­то­носец» был уже до­воль­но стар, его от­да­ча при выс­тре­ле ли­хо под­бра­сыва­ла ру­ку стрел­ка вверх, но Бу­раху ре­воль­вер приг­ля­нул­ся. К то­му же раз­жить­ся дру­гим ору­жи­ем все рав­но бы­ло нег­де.
«Крес­то­носец» тя­жело уда­рял по ле­вому бед­ру, вы­сокие бо­тин­ки мер­но то­пали по вы­щер­блен­ным плит­кам. Со­бор ос­тался по­зади, он шел че­рез мол­ча­ливые Каш­та­ны, бы­лой прес­тижный квар­тал. До­ма сто­яли за­пер­ты­ми, с ок­на­ми, крест-нак­рест за­коло­чен­ны­ми дос­ка­ми. Воз­можно, внут­ри еще би­лись в за­тянув­шей­ся аго­нии за­кон­ные вла­дель­цы. Лю­ди, по­жира­емые не­ведо­мой ин­фекци­ей. С ис­сохшей и съ­ежив­шей­ся ко­жей, от­ва­лива­ющей­ся це­лыми плас­та­ми. С гни­ющи­ми гла­зами и чер­ны­ми про­вала­ми без­зу­бых ртов, ис­пуска­ющи­ми ти­хий, пре­рывис­тый вой - пос­леднее уси­лие раз­ла­га­ющих­ся лег­ких и вздув­шей­ся гор­та­ни. Жи­вые му­мии в сар­ко­фагах собс­твен­ных особ­ня­ков, за­тяну­тых из­нутри бу­рой пле­сенью. Ког­да они уми­ра­ют, их те­ла ста­новят­ся по­хожи на меш­ки, на­битые вмес­то кос­тей и жил пес­ком.
Мор­ту­сы-Ис­полни­тели, в клю­вас­тых птичь­их мас­ках и прос­торных чер­ных пла­щах, об­хо­дят пус­тынные ули­цы, под­би­рая и скла­дывая на те­леги тру­пы го­рожан - тех, кто в пос­ледние мгно­вения смер­ти вы­полз на по­рог до­ма…
Смерть тан­цу­ет на пус­тынных пло­щадях. Пес­ча­ная Яз­ва, де­мон степ­ных ле­генд Шаб­нак-Адыр, без­ли­кой тенью проб­ра­лась в Го­род и ре­шила ос­тать­ся здесь нав­сегда. Где она? Чью мас­ку на­тяну­ла на се­бя, пря­ча свое ис­тинное ли­цо, сме­ющий­ся ос­кал бе­зум­но­го че­репа? Как опоз­нать ее, как из­ло­вить? Мен­ху преж­них сто­летий мог­ли одер­жать верх над Пес­чанкой, пусть и це­ной ве­ликих жертв. А что мо­жет он, га­рус­пик, учив­ший­ся в заг­ра­нич­ных уни­вер­си­тетах, рис­кнув­ший со­еди­нить во­еди­но древ­нюю муд­рость Ма­тери Бод­хо и све­тил сов­ре­мен­ной на­уки?..
На без­людной ок­ра­ине Ар­те­мий взоб­рался на на­сыпь ок­ружной же­лез­ной до­роги, тя­нув­шей­ся от Стан­ции к бой­ням, и ка­кое-то вре­мя прос­то сто­ял, гля­дя по сто­ронам. Си­нева­тые рель­сы ед­ва за­мет­но под­ра­гива­ли, или ему так по­каза­лось. В Го­роде ожи­дали пос­леднюю на­деж­ду, Са­нитар­ный Кор­пус, но Бу­рах не ве­рил, что им удас­тся одо­леть Яз­ву. Ес­ли ве­рить сказ­кам со­бира­телей трав, бо­лезнь нас­ти­гала лишь тех, кто рас­те­рял си­лы в бес­смыс­ленной гон­ке жиз­ни, кто пос­ту­пил­ся чис­той вы­сотой сво­ей ду­ши. Эти сло­ва в точ­ности ха­рак­те­ризо­вали поч­ти лю­бого обы­вате­ля.
Мен­ху, хи­рург и убий­ца, сто­ял на чер­те меж­ду Го­родом и Степью. Пе­ред ним тя­нулись ок­ру­жен­ные по­косив­шимся за­бором скла­ды, заб­ро­шен­ные, об­лю­бован­ные кон­тра­бан­диста­ми, бес­при­зор­ни­ками, бро­дяга­ми, жи­выми от­бро­сами Го­рода. Рас­став­ленные как по­пало ва­гон­ные кон­тей­не­ры об­ра­зовы­вали при­чуд­ли­вый ла­биринт, в ко­тором нес­ве­дущий че­ловек впол­не мог зап­лу­тать, вый­дя пря­миком в объ­ятия под­жи­да­ющей его смер­ти. За скла­дами на­чина­лась Степь - блед­но-зо­лотое всхол­млен­ное мо­ре осы­па­ющей­ся тви­ри, пе­рели­ва­юще­еся под вет­ром.
Грох­нул выс­трел.
Те­ло сре­аги­рова­ло быс­трее ра­зума. Ар­те­мий си­ганул вниз, нес­коль­ки­ми прыж­ка­ми сле­тев по от­ко­су и на хо­ду вы­дер­ги­вая из-за по­яса ору­жие. Шлеп­нулся в пыль­ные за­рос­ли бурь­яна, пе­река­тил­ся, рыс­кая взгля­дом по сто­ронам и за­поз­да­ло осоз­на­вая: стре­ляли не в не­го.
Меж сня­тых с ко­лес гру­зовых ва­гонов за­мета­лось ис­пу­ган­ное эхо но­вого выс­тре­ла. Бу­рах прис­лу­шал­ся, оп­ре­деляя нап­равле­ние. Где-то сле­ва. Юр­кнуть в щель меж­ду ра­зошед­ши­мися бе­тон­ны­ми пли­тами за­бора, про­лезть под цис­терной в ржа­вых клочь­ях об­ле­за­ющей крас­ки, яще­рицей втис­нуть­ся в уз­кие про­межут­ки меж сос­тавлен­ных кон­тей­не­ров. Под­тя­нуть­ся, взоб­рать­ся на­верх. Про­пол­зти по выг­ну­той гор­бом кры­ше. Мен­ху хо­рошо вы­учил здеш­ние пу­ти, ту­пики и ла­зей­ки, и те­перь да­же не раз­ду­мывал над тем, ку­да свер­нуть, где нуж­но при­сесть на кор­точки, а где - вска­раб­кать­ся по дер­жа­щим­ся на чес­тном сло­ве ско­бам. До не­го до­лете­ло еще два, не то три выс­тре­ла, и чей-то разъ­ярен­ный вопль.
Он не со­бирал­ся вме­шивать­ся в чу­жую вой­ну. По край­ней ме­ре, по­ка не уз­на­ет, кто и ра­ди че­го за­те­ял пе­рес­трел­ку. Ес­ли Гриф ре­шил про­учить зар­вавших­ся кон­ку­рен­тов - его де­ло. Ар­те­мий и зап­равляв­ший на Скла­дах скуп­щик кра­дено­го со сво­ими под­ручны­ми не име­ли друг к дру­гу ни­каких пре­тен­зий. Бу­рах што­пал лю­дей Гри­фа, подс­тре­лен­ных пат­ру­лями и дру­жин­ни­ками, скуп­щик по бо­жес­ким це­нам под­бра­сывал ему пат­ро­ны и пре­дуп­реждал об об­ла­вах.
Оби­тате­ли Скла­дов при­дер­жи­вались муд­ро­го пра­вила: «Ху­дой мир луч­ше доб­рой ссо­ры».
Рас­плас­тавшись на краю же­лез­ной ва­гон­ной кры­ши, Бу­рах ос­то­рож­но при­под­нял го­лову. По­ле боя ле­жало пря­мо под ним. Два то­вар­ных ва­гона, не­ког­да вык­ра­шен­ных алым су­риком, при­от­кры­тая дверь, ва­ля­юще­еся в нес­коль­ких ша­гах не­под­вижное те­ло. Осаж­да­ющие, пря­чущи­еся за выс­ту­пами, мед­ленно, но вер­но стя­гива­ют коль­цо вок­руг ва­гона. Бу­рах раз­гля­дел шес­те­рых, в раз­но­мас­тных одеж­ках, от мяс­ницких кур­ток до ук­ра­ден­ной на скла­де уни­фор­мы му­ници­паль­ных слу­жащих, и не­хоро­шо хмык­нул. Ма­роде­ры. К ним у мен­ху имел­ся свой счет. Не­боль­шой та­кой сче­тец. За два дня, про­веден­ных в го­род­ской тюрь­ме, ох­ва­чен­ной Пес­чанкой и став­шей мор­гом. За вы­битый ре­зец, кро­вавые плев­ки и от­би­тые реб­ра. Ма­роде­ры соч­ли, что схва­тили по­доз­ре­ва­емо­го в убий­ствах, из­би­ли плен­ни­ка до по­лус­мерти и бро­сили воз­ле ка­зарм Доб­ро­воль­ной дру­жины. Дру­жин­ни­ки то­же по­каза­ли се­бя от­нюдь не ан­ге­лами, они бы­ли пе­репу­ганы, Бу­рах стал для них воп­ло­щени­ем об­ру­шив­шихся на Го­род бедс­твий - и они спол­на отыг­ра­лись на сво­ей до­быче.
А до­быча вы­жила, выб­ра­лась на сво­боду и очень нев­злю­била и тех, и дру­гих. И тех, кто но­сил бе­ло-зе­леную по­вяз­ку Дру­жины, и тех, кто не но­сил ни­каких сим­во­лов.
«Крес­то­носец» плю­нул дым­ком. Од­на из се­рых фи­гур кач­ну­лась, скла­дыва­ясь по­полам. Ар­те­мий сле­тел с ва­гона, шмыг­нул под дни­ще. За­метил на дру­гой сто­роне чьи-то но­ги, под­сек, ото­варил упав­ше­го ру­ко­ят­кой ре­воль­ве­ра за ухо. В та­кие мгно­вения он ис­пы­тывал два про­тиво­речи­вых и зах­ва­тыва­ющих чувс­тва - нас­лажде­ние собс­твен­ной лов­костью и быс­тро­той, и смут­ное ощу­щение неп­равдо­подоб­ности про­ис­хо­дяще­го. Это был сон - дур­ной сон с за­пахом свер­нувшей­ся кро­ви и вя­жущим аро­матом тви­рино­вых за­рос­лей.
Про­мельк ле­тяще­го скаль­пе­ля. Сто­яв­ший спи­ной ма­родер не ус­пел за­метить вы­рос­шей за ним фи­гуры, нич­ком рух­нув впе­ред и обиль­но по­ливая су­хую зем­лю брыз­нувшей кровью. Его на­пар­ник тря­сущи­мися ру­ками вски­нул ка­рабин. Бу­рах ух­мыль­нул­ся, не пы­та­ясь сор­вать­ся с мес­та, ук­ло­нить­ся от не­из­бежно­го выс­тре­ла. Его всег­да за­нимал по­рази­тель­ный миг ис­ти­ны: хва­тит у про­тив­ни­ка ду­ха выс­тре­лить в упор или?..
Не хва­тило. Пля­шущее ду­ло ка­раби­на зад­ра­лось ку­да-то вверх, к не­бу. А по­том ору­жие вы­пало из рук, звяк­нув ду­лом по кус­ку ржа­вого рель­са.
- Смы­вай­ся, - га­рус­пик неб­режно мах­нул ру­кой в сто­рону Го­рода и, при­гиба­ясь, по­бежал к осаж­да­емым ва­гонам. Ма­роде­рам хва­тило ума со­об­ра­зить, что они ата­кова­ны с ты­ла, и те­перь они ри­нулись на прис­туп, рас­счи­тывая в слу­чае по­беды ук­рыть­ся в кон­тей­не­рах. Из­нутри отс­тре­лива­лись, нес­коль­ко мгно­вений воз­дух над Скла­дами раз­ди­рали час­тые щел­чки и гро­хот. Ос­тро пах­ло жжен­ной бу­магой и пи­рок­си­лином. Бу­рах, пе­реза­рядив «Крес­то­нос­ца», дву­мя выс­тре­лами уло­жил еще ко­го-то из осаж­да­ющих, и по­нял, что ма­лень­кое сра­жение окон­че­но. Кто не убит, тот бе­жал.
- Эй, там! - Ар­те­мий нес­коль­ко раз с си­лой уда­рил ку­лаком по по­лузак­ры­той створ­ке ва­гон­ной две­ри. - Здесь Бу­рах. Мо­жете вы­лезать. Пе­редай­те Гри­фу, пусть ме­ня­ет проз­ви­ще. Он су­щая Во­рона, ко­ли про­зевал об­ла­ву.
Внут­ри за­шебур­ши­лись, за­бор­мо­тали. Кто-то чих­нул. Тя­желая дверь вздрог­ну­ла, над­рывно скрип­нув и слег­ка от­ка­тив­шись по нап­равля­ющим. Вы­суну­лась взъ­еро­шен­ная го­лова, пок­ру­тилась ту­да-сю­да, оце­нивая об­ста­нов­ку, и нер­вно хи­хик­ну­ла.
Бу­рах сто­ял, при­валив­шись спи­ной к де­ревян­ной об­шивке ва­гона, же­вал сор­ванный сте­белек и про­сил Мать Бод­хо пос­лать ему тер­пе­ния. Да по­боль­ше.
Из ва­гона один за дру­гим вы­леза­ли под­рос­тки. Го­род­ские обор­вы­ши лет две­над­ца­ти-пят­надца­ти, де­ти Ук­ла­да, де­ти Сте­пи и Тер­митни­ка. Трое маль­чи­шек и дев­чонка. Из чер­ной двер­ной ще­ли вы­летел кос­тыль, и де­ти, про­тянув ру­ки, под­держа­ли еще од­но­го под­рос­тка, не­ук­лю­же под­во­лаки­ва­юще­го ис­крив­ленную ле­вую но­гу. Ока­зав­шись на зем­ле, он лов­ко сгреб кос­тыль, су­нул его под мыш­ку и с са­мым не­зави­симым ви­дом ос­та­новил­ся не­пода­леку от га­рус­пи­ка.
В кон­тей­не­ре го­мони­ли, пе­реру­гива­ясь и во­лоча к вы­ходу неч­то тя­желое, скре­бущее по по­лу.
- Вы­пот­ро­шить бы те­бя, гля­нуть, что в го­лове - моз­ги или со­лома, - бро­сил в прос­транс­тво Бу­рах.
- А чё я та­кого сде­лал? - ух­мы­ля­ясь до ушей, по­ин­те­ресо­вал­ся хро­мой.
- Аб­со­лют­но ни­чего. Но бы­ло бы за­нима­тель­но пос­лу­шать ис­то­рию тво­их се­год­няшних по­хож­де­ний, - кив­нул Бу­рах. - Итак, друг мой Нот­кин, с ка­кой ра­дос­ти Дву­душ­ни­ки раз­вя­зали вой­ну с ма­роде­рами? И где, ес­ли не сек­рет, вы раз­жи­лись ар­мей­ски­ми ка­раби­нами?
- Ну, в Ар­се­нале… - ко­новод бан­ды юных поб­ро­дяжек, име­новав­ших се­бя Дву­душ­ни­ками, пох­ло­пал по кар­ма­нам и вы­рази­тель­но ско­сил­ся на мен­ху.
- По­ка не рас­ко­лешь­ся - ку­рева не бу­дет, - без­жа­лос­тно от­ре­зал Бу­рах. - Ты го­вори, го­вори.
- Да чё тут го­ворить!.. - под­росток гля­нул че­рез пле­чо, ту­да, где его при­яте­ли со­об­ща вы­тас­ки­вали из ва­гона длин­ный же­лез­ный ящик, вык­ра­шен­ный в за­щит­ный олив­ко­вый цвет. - Все ж зна­ют, что не се­год­ня-зав­тра к нам явит­ся Са­нитар­ный Кор­пус. Как они са­нита­рию на­водят, слы­хали? В три при­ема. С та­кими, как мы, во­зить­ся дол­го не бу­дут. Вы­ведут в чис­то по­ле, пос­та­вят мор­дой к стен­ке и пус­тят по пу­ле в лоб. А мы хо­тим жить, гос­по­дин Бу­рах, - его го­лос на миг дал сла­бину. - В этом го­роде. Бо­лезнь ког­да-ни­будь да уй­дет. Мы - ос­та­нем­ся.
- И вы по­лез­ли в Ар­се­нал, - Ар­те­мий не­тороп­ли­во рас­ку­рил две са­мок­рутки, од­ну для се­бя, дру­гую для Нот­ки­на. - Где вас за­сек­ли и ед­ва не пе­рещел­ка­ли. Ум­ни­ки. Ты бы хоть ду­мал в сле­ду­ющий раз, что тво­ришь. Мно­го ута­щили?
- Два ящи­ка, в каж­дом по пять ка­раби­нов, - маль­чиш­ка жад­но, уме­ло за­тянул­ся, сплю­нул в сто­рону. - Еще пат­ро­ны к ним, три цин­ки. И хлеб.
- Об­щес­тво юных стрел­ков, - бур­кнул мен­ху. По­дошел к вы­тащен­ным ящи­кам, от­ки­нул крыш­ку. Ка­раби­ны сы­то поб­лески­вали смаз­кой, по­хожие на ту­поры­лых по­росят. Ар­те­мий вы­тащил один, пе­редер­нул зат­вор - хо­рошо сма­зан­ное же­лезо ед­ва слыш­но за­шипе­ло и звон­ко щел­кну­ло. По­ворот, лязг - и зат­вор ос­тался в ру­ках мен­ху, а бро­шен­ный об­ратно в кон­тей­нер ар­мей­ский ка­рабин прев­ра­тил­ся в бес­цель­ную же­лез­ку. В край­нем слу­чае, его мож­но бы­ло ис­поль­зо­вать, как ору­жие удар­но-дро­бяще­го дей­ствия, име­ну­емое в прос­то­речии «ду­биной».
- Это не­чес­тно-о! - взвыл Нот­кин. - Они на­ши!
- У вас все рав­но их от­бе­рут, не дру­жин­ни­ки, так ре­бят­ки Гри­фа, - Бу­рах вы­тащил оче­ред­ной зат­вор, за­тол­кал ко­лючую же­лез­ку в кар­ман. - Слиш­ком опас­ные иг­рушки, они не про вас. Нот­кин, мне бы не хо­телось, что­бы всю ва­шу ве­селую ком­па­нию пе­рещел­ка­ли из-за этих гро­мыха­лок. Дру­жин­ни­ки бу­дут ис­кать свое про­пав­шее иму­щес­тво, а вы ос­та­вили за со­бой не прос­то след, но глу­бокую ко­лею. По­верь, так бу­дет луч­ше.
Маль­чиш­ку пе­реко­сило, од­на­ко спо­рить с мен­ху он не ре­шил­ся. Под­рос­тки мол­ча смот­ре­ли, как Бу­рах рас­прав­ля­ет­ся с их до­бычей. Хо­лода­ло, гус­той зе­леный дым са­мок­рутки уп­лы­вал вверх и рас­тво­рял­ся.
- А эти... - Нот­кин ткнул кон­цом кос­ты­ля в по­гиб­ших ма­роде­ров. - Этим вам нуж­ны? Бу­дете пот­ро­шить?
Мен­ху взгля­нул на тем­не­ющее, за­тяги­ва­юще­еся ту­чами не­бо. Ес­ли дей­ство­вать быс­тро, без дол­жно­го соб­лю­дения це­ремо­ний, до нас­тупле­ния су­мерек он рас­кро­ет ли­нии двух, са­мое боль­шее трех по­кой­ни­ков. Кровь, внут­ренние ор­га­ны, круп­ные кос­ти - все пой­дет в пе­регон­ный куб. Че­лове­чес­кая плоть сме­ша­ет­ся с тра­вяны­ми нас­то­ями, прев­ра­тив­шись в тви­рино­вый экс­тракт, спо­соб­ный ес­ли не вы­лечить, то хо­тя бы на вре­мя от­да­лить срок чь­ей-то смер­ти. Па­нацея, па­нацея, будь она прок­ля­та. Ню­хом, сер­дцем, фиб­ра­ми ду­ши и ра­зумом уче­ного Бу­рах чувс­тво­вал - его зель­ям не­дос­та­ет ка­кой-то ма­лос­ти. Единс­твен­ной дра­гоцен­ной и не­уло­вимой кап­ли, что­бы в кол­бе вски­пела не оче­ред­ная пор­ция савь­юро­вой нас­той­ки, но нас­то­ящая сы­ворот­ка. Яд, спо­соб­ный убить рас­тво­рен­ную в люд­ской кро­ви Чу­му.
Ре­шение не да­валось ему в ру­ки. Мэтр Дан­ков­ский, при всей сво­ей об­ра­зован­ности и со­об­ра­зитель­нос­ти, ни­чем не мог по­мочь. Стах Ру­бин в Гос­пи­тале зак­ла­дывал оче­ред­ную се­рию опы­тов, мед­ленно, но вер­но впа­дая в от­ча­яние.
Они не на­ходи­ли от­ве­та, и Шаб­нак-Адыр прон­зи­тель­но хо­хота­ла над чу­жой бе­дой вмес­те с пос­виста­ми хо­лод­но­го степ­но­го вет­ра.
- Мне по­надо­бит­ся ва­ша по­мощь, - мед­ленно про­гово­рил га­рус­пик, вы­тас­ки­вая ко­шель с Инс­тру­мен­та­ми. - Для на­чала - отыс­кать что-то твер­дое и ров­ное. Ста­рая дверь впол­не по­дой­дет. Ос­та­вите мне фо­нарь и сги­нете.
- А пос­мотреть? - ра­зоча­рован­но спро­сил Нот­кин. Де­ти мяс­ни­ков фаб­ри­ки, по­теряв­шие ро­дите­лей в Фа­кель­ную Ночь, под­рос­тки не бо­ялись смер­ти и кро­ви. Что вы­пот­ро­шен­ная и рас­тя­нутая на крю­ках ко­ровья ту­ша, что вскры­тое че­лове­чес­кое те­ло - для них не бы­ло боль­шой раз­ни­цы. Но мен­ху со­вер­шенно не улы­балось про­водить ри­ту­ал под лю­бопыт­ны­ми взгля­дами ре­бяти­шек, жи­во ин­те­ресо­вав­шихся, как на­зыва­ет­ся вот эта длин­ная киш­ка и как мен­ху так лов­ко раз­де­лыва­ет хря­щи.
- А пе­ретоп­че­тесь. Тут не ана­томи­чес­кий те­атр. Та­щите дверь.

* * *

К сво­ему «до­му» - пус­ту­юще­му зда­нию не­пода­леку от же­лез­но­дорож­но­го мос­та че­рез Жил­ку, не­весть по­чему проз­ванно­му Ло­говом Бра­ги - Бу­рах доб­рался ча­су в де­вятом ве­чера. По до­роге он выб­ро­сил зат­во­ры от ка­раби­нов. Мут­ная во­да ре­чуш­ки буль­кну­ла, при­няв и по­хоро­нив смер­то­нос­ное же­лезо. Мир на­пол­ня­ли си­зые, про­моз­глые су­мер­ки, к но­чи соб­рался про­лить­ся дождь. Дверь в Ло­гово, до­мик гряз­но-ко­рич­не­вого кир­пи­ча, об­шарпан­ный и не­казис­тый - рас­по­лага­лась ни­же уров­ня зем­ли, ту­да спус­ка­лись по пя­ти осы­пав­шимся сту­пень­кам. На вер­хней кто-то си­дел, съ­ежив­шись и ут­кнув­шись под­бо­род­ком в ко­лени. Нек­то ма­лень­кий и щуп­лый. Ус­лы­шав приб­ли­жа­ющи­еся ша­ги, нез­ва­ный гость встал, за­ложив ру­ки за спи­ну.
- Ми­ши, - приз­нал Ар­те­мий, встре­вожив­шись. - Те­бя че­го сю­да по­нес­ло на ночь гля­дя? Слу­чилось что?
Бу­раху пред­сто­яла оче­ред­ная бес­сонная ночь воз­ни с ар­та­чив­шимся пе­регон­ным ку­бом, склян­ка­ми и гру­зом, смач­но по­буль­ки­ва­ющим в неп­ро­мока­емом ре­зино­вом меш­ке. Он то­ропил­ся, как мог, рас­сек се­бе скаль­пе­лем по­душеч­ку боль­шо­го паль­ца - что пос­ледний раз слу­чилось с ним на прак­ти­ке пер­во­го кур­са - и ус­пел об­ра­ботать двух мер­тве­цов, преж­де чем окон­ча­тель­но стем­не­ло. Хи­лые фо­нари­ки Дву­душ­ни­ков не по­мога­ли, а рас­кры­вать ли­нии при све­те фа­кела Бу­рах не рис­кнул.
Не от­ве­чая, Ми­ши заб­ра­ла у га­рус­пи­ка раз­ду­тый ме­шок и тер­пе­ливо ожи­дала, по­ка он отоп­рет веч­но за­еда­ющий за­мок.
В про­зек­тор­ской бы­ло сум­рачно и хо­лод­но. Рез­ко пах­ло на­мер­тво въ­ев­шимся в сте­ны и пол фор­ма­лином. Ми­ши с раз­ма­ху плюх­ну­ла ме­шок на оби­тый же­лез­ным лис­том стол и спро­сила:
- Кук­лу на­шел?
Го­лосок у нее был скри­пучий и рез­кий, со­вер­шенно не под­хо­дящий уг­рю­мой то­щень­кой дев­чонке де­сяти лет от ро­ду. Ми­ши-си­рота оби­тала в бро­шен­ном пас­са­жир­ском ва­гоне, нав­сегда зас­тряв­шем на рель­сах не­пода­леку от Стан­ции, и по­рой це­лыми дня­ми не вы­леза­ла от­ту­да. Дву­душ­ни­ки под­кар­мли­вали ее и от­части по­ба­ива­лись.
Из тряпья, ве­тоши, жгу­тов су­хой тра­вы, пу­говиц и по­доб­ранных бро­дяж­ка­ми яр­ких тря­пок дев­чонка мас­те­рила ку­кол. Не­лепо-при­чуд­ли­вых, с неп­ро­пор­ци­ональ­но боль­ши­ми го­лова­ми и тор­ча­щими в раз­ные сто­роны ру­ками и но­гами. Со­ору­див оче­ред­но­го урод­ца, Ми­ши бра­ла хи­мичес­кий ка­ран­даш и ри­сова­ла ему ли­цо - иног­да страш­нень­кое, с пе­реко­шен­ны­ми гла­зами и ра­зину­тым ртом, пол­ным кри­вых зу­бов. Иног­да - прек­расное, как го­лов­ка ан­ге­ла со ста­рин­ной фрес­ки или ли­чико ска­зоч­ной прин­цессы. Ког­да в ва­гоне Ми­ши по­селя­лось с два-три де­сят­ка «ше­дев­ров», при­ходи­ли Дву­душ­ни­ки, рас­са­жива­ли их по кор­зи­нам и уно­сили в Го­род. Обы­вате­ли охот­но по­купа­ли тво­рения дев­чонки за сим­во­личес­кую пла­ту в де­сяток гро­шей или вы­мени­вали на пи­рож­ки. По­бывав в нес­коль­ких до­мах, Бу­рах стал­ки­вал­ся там с на­биты­ми со­ломой урод­ца­ми, вы­шед­ши­ми из рук Ми­ши - они скром­но си­дели на шка­фах или ка­минах, пу­ча глаз­ки из пер­ла­мут­ро­вых пу­говиц.
В от­ли­чие от взрос­лых, де­ти Го­рода спе­ци­аль­но при­ходи­ли на ок­ра­ину, что­бы за­казать ма­лень­кой мас­те­рице кук­лу. Обя­затель­но при­нося с со­бой ве­щицу, ко­торая по­том ста­нови­лась частью на­ряда иг­рушки - пор­ванные бу­сы, ку­соч­ки тка­ни, лен­точки, перья и цвет­ные нит­ки. Как при­метил Бу­рах, чем урод­ли­вее по­луча­лась кук­ла, тем охот­нее брал ее вла­делец. Де­ти не иг­ра­ли с кук­ла­ми Ми­ши, прос­то тас­ка­ли их с со­бой - за па­зухой, в кар­ма­не фар­ту­ка, в ран­цах и сум­ках.
За­ин­три­гован­ный Ар­те­мий од­нажды спро­сил у Нот­ки­на, ра­ди че­го под­рос­ткам нуж­ны ма­лень­кие стра­холю­дины. Дву­душ­ник за­мял­ся, по­жал пле­чами и на­конец не­охот­но бур­кнул: «На счастье…»
«Ма­гия дет­ских та­лис­ма­нов. При­митив­ное ша­манс­тво», - та­кое объ­яс­не­ние, на­вер­ное, дал бы мес­тно­му обы­чаю мэтр Дан­ков­ский. И на­вер­ня­ка ух­мыль­нул­ся сво­ей не­из­менной кри­вой улы­боч­кой. Мол, вы, ко­рен­ной уро­женец Сте­пи, дол­жны дос­ко­наль­но знать здеш­ние ри­ту­алы и их по­та­ен­ный смысл.
Дней де­сять то­му Ми­ши при­тащи­ла в про­зек­тор­скую оче­ред­ную кук­лу. Бес­кос­тную че­лове­ковид­ную фи­гур­ку с при­шитым к лы­сой ма­куш­ке ку­соч­ком бу­рой шер­сти, оде­тую в зе­леную хла­миду. Мол­ча за­тол­ка­ла по­даро­чек Ар­те­мию в кар­ман и сбе­жала. Бу­рах оза­дачен­но хмык­нул, но кук­лу сох­ра­нил.
В су­мато­хе эпи­демии ры­жий го­ловас­тый стра­шила про­пал. Дол­жно быть, вы­валил­ся из кар­ма­на, ког­да га­рус­пик уго­дил за ре­шет­ку. Уз­нав о по­тере, Ми­ши вы­тяну­ла гу­бы тру­боч­кой и ед­ва ли не при­каз­ным то­ном ве­лела мен­ху неп­ре­мен­но, как мож­но ско­рее отыс­кать иг­рушку.
Че­го он не сде­лал. За от­сутс­тви­ем вре­мени и же­лания за­нимать­ся ерун­дой. И сей­час в от­вет толь­ко раз­вел ру­ками.
- Зна­чит, не на­шел, - без­жа­лос­тно под­ве­ла итог дев­чонка. - Да­же не пы­тал­ся.
Она хму­ро гля­нула на Ар­те­мия из-под вскло­кочен­ной чел­ки. На мгно­вение тот ощу­тил се­бя ви­нова­тым. Буд­то не тря­пич­ная без­делка по­теря­лась, а ще­нок убе­жал из до­ма. Или лю­бимо­го ко­тен­ка Ми­ши по его не­дос­мотру пе­ре­еха­ло те­легой.
- Это прос­то кук­ла, - сер­ди­то бур­кнул он, за­тал­ки­вая щеп­ки в про­жор­ли­вую топ­ку пе­регон­но­го ку­ба. Ча­дя, раз­го­рел­ся ого­нек. - Ми­ши, зна­ешь, сей­час я бу­ду нем­но­го за­нят. Ес­ли хо­чешь есть, там, в меш­ке, ле­жит хлеб и ос­татки вет­чи­ны.
- Не прос­то кук­ла, а силь­ная кук­ла, - не от­ста­вала ма­лолет­няя за­нуда. - Луч­шая, ко­торую я сши­ла. Я но­сила ее в Степь, отыс­ка­ла для нее соз­ревшую бе­лую плеть, а она так ред­ко встре­ча­ет­ся! Хо­тела от­дать ее Спич­ке, но пе­реду­мала… по­дари­ла те­бе!
- Я це­ню твой по­дарок, - Бу­рах за­катил гла­за, в оче­ред­ной раз на­пом­нив се­бе, что на здеш­них де­тей бес­по­лез­но орать, а по­пыт­ки ра­зубе­дить Ми­ши из­на­чаль­но бес­смыс­ленны. Дев­чонка-бро­дяж­ка ду­ма­ет так, как ей ду­ма­ет­ся, а не так, как ве­лено пре­пода­вате­лями и ро­дите­лями. Ми­ши ни­ког­да в жиз­ни не пе­рес­ту­пала школь­но­го по­рога и уве­рена, что ее кук­лы - жи­вые. - И я ра­зыщу ее… его, обе­щаю. Зав­тра же.
- Ни­чего ты не най­дешь, - ог­рызну­лась де­воч­ка. - Поз­дно уже. Ее на­вер­ня­ка пой­ма­ла Шаб­нак. А то, на что по­ложи­ла глаз Шаб­нак-Адыр, она ни­ког­да не воз­вра­ща­ет. От­нять у те­бя не по­лучит­ся и вы­менять то­же, так-то. Сам ви­новат. А я хо­тела, как луч­ше.
Она шмыг­ну­ла но­сом и ре­шитель­но нап­ра­вилась к две­рям.
- Ку­да ты соб­ра­лась, ночь на дво­ре! - крик­нул ей в спи­ну мен­ху.
Глу­хо хлоп­ну­ла зак­рывша­яся створ­ка. Ми­ши уш­ла - в тем­но­ту под осен­ним не­бом, го­товым вот-вот оп­ро­кинуть­ся мел­кой мо­росью, в за­та­ен­ное, тре­вож­ное мол­ча­ние дрем­лю­щих Скла­дов. Уш­ла, ос­та­вив его в не­до­уме­нии и раз­дра­жении, ко­торое всег­да прес­ле­ду­ет взрос­лых, об­на­ружив­ших, что им не по си­лам раз­га­дать дет­ские за­гад­ки. С горь­ким прив­ку­сом ощу­щения, что де­воч­ка толь­ко что рас­ска­зала ему ку­да боль­ше, чем он смог по­нять.

Гла­ва 4. Са­буро­вы: Без­на­деж­ность за­кона.

Алек­сан­дру Са­буро­ву, ко­мен­данту Го­рода, бы­ла свой­ствен­ная эда­кая убий­ствен­ная пря­моли­ней­ность. Рань­ше Дан­ков­ский с удо­воль­стви­ем под­держи­вал по­доб­ный стиль об­ще­ния, не ос­тавля­ющий мес­та для двус­мыслен­ностей и эки­воков. Се­год­ня он бы пред­по­чел, что­бы ко­мен­дант под­вел ито­ги бе­седы как-ни­будь по­мяг­че. Ибо по­доб­ное выс­ка­зыва­ние оз­на­чало: сто­лич­ный уче­ный собс­твен­но­руч­но рас­пи­сал­ся в пол­ней­шем бес­си­лии. В нес­по­соб­ности сде­лать хоть что-ни­будь, кро­ме как уме­реть вмес­те с за­ражен­ным Го­родом.
- Н-ну, при­нято ве­рить, яко­бы пос­ледний шанс есть всег­да… - за­ик­нулся ба­калавр, ис­пы­тав ос­трое чувс­тво през­ре­ния к са­мому се­бе. Ко­мен­дант отор­вался от со­зер­ца­ния бу­маг на сто­ле и пус­той мед­ной пе­пель­ни­цы, наг­ра­див со­бесед­ни­ка крас­но­речи­вым взгля­дом - жел­чным и до­нель­зя утом­ленным.
- Гря­дущий Са­нитар­ный Кор­пус, что ли, пос­ледняя на­деж­да? - су­хо ос­ве­домил­ся Са­буров. - Ну-ну. Во­ис­ти­ну, пос­ледняя. Как в ста­рые доб­рые вре­мена, ког­да по­вер­женно­го вра­га до­бива­ли кин­жа­лом в глаз, что­бы не му­чил­ся.
Он ко­рот­ко мах­нул пра­вой ру­кой. Да­ни­эль толь­ко сей­час за­метил, что у ко­мен­данта не хва­та­ет двух фа­ланг ми­зин­ца.
- Я ж вас не ви­ню, мэтр. Нам во­об­ще круп­но по­вез­ло, что вы ока­зались здесь и вов­ре­мя под­ня­ли тре­вогу. Прос­то се­год­ня день ис­клю­читель­но дур­ных но­вос­тей. До вас за­бегал Ру­бин. За­явил, его оче­ред­ной опыт про­валил­ся, вы­валил на ме­ня во­рох ме­дицин­ской пи­сани­ны и ушел. Ска­зал, пой­дет ис­кать дос­та­точ­но креп­кую ве­рев­ку, что­бы по­весить­ся.
- Да­же ес­ли он за­те­ет ве­шать­ся, в пос­ледний миг вспом­нит про Гос­пи­таль и пе­реду­ма­ет, - Дан­ков­ский по­воро­шил бу­маги в ко­лен­ко­ровой пап­ке, кра­ем гла­за от­ме­чая став­шие до от­вра­щения зна­комы­ми фор­му­лы. Экс­тракт савь­юра, вы­тяж­ка из над­по­чеч­ни­ков, за­ражен­ная кровь. Свет­ло-фи­оле­товый, поч­ти бес­цвет­ный шрифт пи­шущей ма­шин­ки, за­ряжен­ной уже триж­ды ис­поль­зо­ван­ной лен­той. На­вер­ное, Ла­ра пе­чата­ла, до то­го, как при­бежать на ча­епи­тие в Ому­тах.
В мо­лодых го­дах Алек­сандр Са­буров слу­жил в жан­дарме­рии, да не в здеш­ней, а в сто­лич­ной, где был на весь­ма хо­рошем сче­ту. В пос­леднее охот­но ве­рилось, сто­ило толь­ко уви­деть мрач­ную, не­улыб­чи­вую фи­зи­оно­мию стра­жа по­ряд­ка, и взгля­нуть в блек­лые се­ро-сталь­ные гла­за под мор­щи­нис­ты­ми ве­ками. Прос­лу­жив за­кону ве­рой и прав­дой поч­ти двад­цать лет, Са­буров по­дал в от­став­ку и вер­нулся в род­ные края. Спус­тя не­делю ре­шени­ем Уп­ра­вы он был воз­ве­ден в дол­жность го­род­ско­го ко­мен­данта.
Все­го па­ру ме­сяцев на­зад его гром­кое зва­ние бы­ло не бо­лее чем жес­тя­ной поб­ря­куш­кой и де­кора­тив­ной строч­кой в рос­пи­си. Ти­хая и раз­ме­рен­ная жизнь Го­рода не нуж­да­лась во вме­шатель­стве стро­гой ру­ки за­кона. Нем­но­гочис­ленные под­чи­нен­ные Са­буро­ва без осо­бых тру­дов обес­пе­чива­ли по­рядок на го­род­ских рын­ках да ло­вили мел­ких во­ришек. Са­буров вел при­сутс­твие в Уп­ра­ве, раз­би­рал иму­щес­твен­ные дряз­ги обы­вате­лей и по вы­ход­ным преп­ро­вож­дал в кар­цер пе­реб­равших хмель­но­го мяс­ни­ков Тер­митни­ка.
А по­том в пыль­ное про­вин­ци­аль­ное бо­лот­це вор­ва­лась Чу­ма. С бес­по­ряд­ка­ми, пог­ро­мами ла­вок, Фа­кель­ной Ночью, охо­той на за­ражен­ных и ге­катом­ба­ми в бой­нях. Ма­лень­кий Го­род и его по­жилой уп­равля­ющий ока­зались не го­товы к по­доб­ным ис­пы­тани­ям - да и кто на их мес­те смог спра­вить­ся с на­пастью? Ста­рый ко­мен­дант от­ка­зал­ся в по­ложе­нии че­лове­ка, ме­чуще­гося пе­ред пло­тиной, прор­вавшей­ся од­новре­мен­но в сот­не мест. Что бы он не де­лал, как не лез вон из ко­жи - его ста­раний ока­зыва­лось не­дос­та­точ­но.
Не­делю то­му Са­буров, ни с кем не со­вету­ясь, при­нял собс­твен­ное ре­шение. По единс­твен­ной уце­лев­шей ли­нии меж­ду­город­не­го те­лег­ра­фа свя­зал­ся со Сто­лицей, зап­ро­сив по­мощи.
Че­рез па­ру дней к Вок­за­лу, фыр­кая и плю­ясь ис­кра­ми, под­ле­тел спец­по­езд: ло­комо­тив и три ва­гон­чи­ка. Ле­карс­тво, что гор­ше бо­лез­ни - в Го­род по­жало­вал Ин­кви­зитор, при­няв­шись же­лез­ной ру­кой на­водить по­рядок. Вдо­гон­ку пред­ста­вите­лю Цер­кви, точ­но в ус­ло­вии рас­простра­нен­ной за­дач­ки из ма­тема­тичес­ко­го учеб­ни­ка, спе­шил эше­лон Са­нитар­но­го Кор­пу­са. Ос­та­валось толь­ко га­дать, что про­изой­дет, ког­да они встре­тят­ся в точ­ке, оп­ре­делен­ной схо­дящи­мися рель­са­ми Бес­ко­неч­ности.
За дав­но не мы­тым ок­ном Стер­жня, боль­шо­го и пус­тынно­го особ­ня­ка Са­буро­вых, ба­калавр раз­гля­дел глян­це­вито-зе­леную кры­шу сто­яще­го на дру­гом бе­регу Жил­ки Те­ат­ра. Храм ис­кусс­тва, прев­ра­щен­ный в Ка­ран­тинный гос­пи­таль. Убе­жище для тех, кто еще ос­та­вал­ся здо­ров, приз­рачная ве­ра в спа­сение для тех, кто пре­бывал в пер­вой ста­дии Пес­чанки. Те­атр, да­ющий единс­твен­ное за­тянув­ше­еся пред­став­ле­ние, фан­тасма­горию «Та­нец смер­ти».
Отод­ви­нутый в са­мый даль­ний угол об­ширно­го сто­ла и за­горо­жен­ный тол­сты­ми пап­ка­ми, звяк­нул те­лефон. Спер­ва роб­ко, по­том нас­той­чи­вее. Ба­калавр, ус­певший на­чис­то от­выкнуть от на­зой­ли­во дре­без­жа­щего зву­ка, изум­ленно за­шарил гла­зами по ка­бине­ту. Го­род­ской те­лефон­но-те­лег­рафной стан­ции не пос­час­тли­вилось еще в са­мом на­чале эпи­демии, ког­да Под­жи­гате­ли швыр­ну­ли в ок­но пер­во­го эта­жа по­лыха­ющую ка­нис­тру бен­зи­на. С тех пор сроч­ные из­вестия рас­сы­лались с вес­то­выми - ко­торые по­рой ус­пе­вали отыс­кать ад­ре­сата и вру­чить пись­мо, а по­рой - нет.
- Да, - рез­ко бро­сил в мед­но блес­тя­щий рас­труб Са­буров. - Слу­шаю. Что?.. Хо­рошо. Да-да, я все по­нял. Нам уда­лось про­тянуть па­ру ли­ний, - по­яс­нил он удив­ленно­му Дан­ков­ско­му, ак­ку­рат­но воз­вра­щая труб­ку на тон­ко звяк­нувшие ры­чаж­ки, - на­ладив связь меж­ду Стер­жнем, Уп­ра­вой и Со­бором, где у ме­ня еще ос­та­лись… ска­жем так, доб­ро­жела­тели. Из Со­бора в Стер­жень нап­равля­ют­ся гос­ти, Ин­кви­зитор ре­шил, что я бу­ду хо­рошо смот­реть­ся в ка­чес­тве коз­ла от­пу­щения. Или Ка­ра­ющей Дла­ни на­до предъ­явить по­боль­ше тру­пов ра­ди под­твержде­ния сво­ей ком­пе­тен­тнос­ти.
Ко­мен­дант хрус­тнул паль­ца­ми - уз­ло­ваты­ми, с пот­рескав­ши­мися ко­рот­ки­ми ног­тя­ми, по­жел­тевши­ми от та­бака.
- Бы­ва­ют го­рода, со дня ос­но­вания на­делен­ные счасть­ем, а бы­ва­ют - нет, - мед­ленно вы­гово­рил он. - Мы - не­везу­чие. Слиш­ком мно­го гряз­ных тайн в каж­дом до­ме, слиш­ком мно­го мер­тве­цов, уби­тых из-за уг­ла и ук­радкой за­копан­ных в Сте­пи. Мы угас­ли, по­теря­лись за не­нуж­ностью. Ис­по­кон ве­ку здесь пра­вили Три Семьи, те­перь ос­та­лось две. У Ка­иных и Оль­гим­ских есть по­том­ки, у нас - ни­кого... - он обор­вал сам се­бя, нак­ло­нил­ся, вы­тащив из ящи­ка сто­ла длин­ный за­печа­тан­ный кон­верт и по­ложив его пе­ред со­бой. - Мэтр, да­вай­те на­чис­то­ту. Че­рез чет­верть ча­са сю­да явят­ся ин­кви­зитор­ские блюс­ти­тели, а у ме­ня еще ос­та­лось не­выпол­ненное де­ло. Ис­полне­ние ко­торо­го я бы хо­тел по­ручить вам. Чес­тно го­воря, ког­да вы толь­ко по­яви­лись в Го­роде, вы мне силь­но не приг­ля­нулись. Сто­лич­ная штуч­ка, ду­мал я, тол­стая пач­ка раз­личных дип­ло­мов и уй­ма го­нору. Но... - он сде­лал не­оп­ре­делен­ный жест, - у ме­ня бы­ло дос­та­точ­но вре­мени и воз­можнос­тей, что­бы приг­ля­деть­ся к вам и из­ме­нить свое мне­ние.
- К луч­ше­му или к худ­ше­му? - хмык­нул Да­ни­эль.
- Дос­та­точ­но для то­го, что­бы убе­дить­ся - вы, мэтр, в ле­пеш­ку ра­зобь­етесь, но ис­полни­те то, о чем вас поп­ро­сят. Итак, - Са­буров по­бара­банил паль­ца­ми по кон­верту, - здесь ле­жит мое пос­леднее рас­по­ряже­ние. За­верен­ное пе­чатью, под­пи­сан­ное, име­ющее си­лу за­кона. Пред­назна­чен­ное стар­ше­му пос­та на Су­хом Мос­ту - ну, вы на­вер­ня­ка зна­ете это мес­то?
Дан­ков­ский кив­нул, оза­дачив­шись воп­ро­сом, к че­му кло­нит ко­мен­дант. Цепь са­нитар­ных кор­до­нов, наб­ранных из пред­ста­вите­лей Доб­ро­воль­ной Дру­жины и жан­дармов ко­мен­данта, дер­жа­ла под наб­лю­дени­ем Вок­зал и го­род­ские ок­ра­ины, пре­пятс­твуя бегс­тву за­ражен­ных Пес­чанкой в Степь. Ин­кви­зитор до­бавил к ним сво­их Наб­лю­дате­лей. Мышь, по­жалуй, прос­ко­чила бы че­рез заг­ра­дитель­ную сеть с лег­костью, а вот че­ловек без над­ле­жащих до­кумен­тов про­делал бы это с тру­дом. Па­нику­ющие и оз­лоблен­ные стра­жи по­ряд­ка стре­ляли по пы­та­ющим­ся выр­вать­ся из Го­рода без пре­дуп­режде­ния.
- Это про­пуск, - Са­буров по­жевал уз­ки­ми гу­бами, тща­тель­но под­би­рая нуж­ные сло­ва, - на груп­пу из че­тырех че­ловек, дей­стви­тель­ный до се­год­няшней по­луно­чи. От­кры­тый, в нем не ука­заны кон­крет­ные име­на. Удос­то­веря­ющий, что дан­ные лич­ности не во­локут с со­бой за­разу. Пред­пи­сыва­ющий ока­зать ука­зан­ным лич­ностям по­мощь в пу­ти до Бод-Ба­дера. На кор­до­не у Мос­та вро­де бы уце­лели нес­коль­ко ло­шадей, их одол­жат предъ­яви­телям про­пус­ка...
- Меж­ду про­чим, это чис­той во­ды зло­упот­ребле­ние властью, - хо­лод­но за­метил Дан­ков­ский.
- Мо­ей влас­ти ос­та­лось на... - Са­буров чуть по­вер­нул го­лову, взгля­нул на сто­ячие ча­сы в фут­ля­ре крас­но­го де­рева с об­лезлой по­золо­той, - де­сять с не­боль­шим ми­нут или чуть боль­ше. Блюс­ти­тели сей­час идут че­рез Сер­дечник. Ес­ли не стол­кнут­ся с об­ла­ками, очень ско­ро бу­дут здесь. Мне не­ког­да уго­вари­вать вас, мэтр, и не­ког­да оп­равды­вать­ся. Я чес­тно слу­жил го­роду и го­рожа­нам, не за­пус­кал ру­ку в го­род­скую каз­ну, не осуж­дал на смерть не­вин­ных... - су­хой, вы­дер­жанный го­лос на миг дрог­нул. - Ес­ли я до­пус­кал ошиб­ки, то сей­час я пы­та­юсь их ис­пра­вить. Мо­жет, я спох­ва­тил­ся слиш­ком поз­дно. Луч­ше поз­дно, чем ни­ког­да, так, ка­жет­ся, го­ворил ка­кой-то фи­лософ из древ­них?
- Ко­го имен­но вы на­мере­ны от­пра­вить из Го­рода? - ба­калавр не­хотя взял кон­верт, пок­ру­тил в ру­ках. Па­кет был тон­ким, внут­ри не­го пох­русты­вали сло­жен­ные лис­ты. По­руче­ние бы­ло Да­ни­элю не по ду­ше, ему ни­ког­да не нра­вились по­пыт­ки спас­ти ко­го-то од­но­го в об­ход ос­таль­ных, ни­чуть не мень­ше дос­той­ных жиз­ни. - Ва­шего при­емы­ша, Кла­ру?
Вне­зап­но вспых­нувшая при­вязан­ность до­жива­ющих свой век Са­буро­вых к объ­явив­шей­ся в Го­роде бро­дяж­ке ка­залась ба­калав­ру до­нель­зя стран­ной. Да­же чу­точ­ку на­тяну­той. Па­ру раз Да­ни­эль стал­ки­вал­ся на ули­це с де­воч­кой-под­рос­тком, по­корив­шей сер­дца ко­мен­данта и его суп­ру­ги, не за­метив в той ни­чего осо­бен­но­го. Хит­ро­ватая, то чрез­мерно са­мо­уве­рен­ная и злая на язык, то роб­кая, но вро­де бы ис­крен­не пре­дан­ная но­вым ро­дите­лям. Он зат­руднял­ся оп­ре­делить ее воз­раст: де­вуш­ке с рав­ным ус­пе­хом мож­но бы­ло дать и пят­надцать, и двад­цать пять.
- Кла­ра уш­ла, - бесс­трас­тно со­об­щил Са­буров.
- В ка­ком смыс­ле? - не по­нял Да­ни­эль. - Как - уш­ла? Ку­да?
- Она пос­со­рилась с Ка­тери­ной, - не за­мечая то­го, ко­мен­дант взял очи­нен­ный ка­ран­даш, раз­ме­рен­но кру­тя его меж паль­цев. - На­вер­ное, мы са­ми в этом ви­нова­ты. Ка­тери­на в пос­ледние дни вби­ла се­бе в го­лову… ну, ей яви­лось оче­ред­ное Ви­дение… Мол, Шаб­нак-Адыр, де­мон бо­лез­ни… Вы ведь слы­шали эту степ­ную ле­ген­ду? - на вся­кий слу­чай уточ­нил он.
Дан­ков­ский веж­ли­во кив­нул, прог­ло­тив собс­твен­ное мне­ние о мес­тных «ле­ген­дах» и «пре­дани­ях», сло­во в сло­во пов­то­ря­ющих стра­ницы учеб­ни­ков пси­хи­ат­рии, раз­дел «Мас­со­вые по­меша­тель­ства», ли­бо ли­тера­туро­вед­ческих ис­сле­дова­ний ка­сатель­но про­ис­хожде­ния рас­хо­жих ми­фоло­гичес­ких сю­жетов. Нич­то не но­во под лу­ной. Но сколь по­рази­тель­но ви­деть, как су­хие ака­деми­чес­кие вык­ладки об­ре­та­ют урод­ли­вое по­добие жиз­ни!
- Так вот, - мо­нотон­но про­дол­жал Са­буров, - ей от­кры­лось, яко­бы де­мон про­ник в Го­род, зах­ва­тив ду­шу ко­го-то из го­рожан. Нуж­но изоб­ли­чить его и унич­то­жить, тог­да бо­лезнь сги­нет. Знаю, для сто­лич­но­го уче­ного это зву­чит пол­ней­шей че­пухой по­полам с мис­ти­кой, но я… я при­вык до­верять ви­дени­ям Ка­тери­ны. Мы всег­да ве­рили на­шим жен­щи­нам. Пусть они по­рой изъ­яс­ня­лись за­гад­ка­ми, но Ви­дящие ред­ко оши­ба­ют­ся. Не их ви­на, что по­рой мы не в си­лах вер­но ис­толко­вать ска­зан­ное ими. Са­ми по­нима­ете, в те дни у ме­ня бы­ло мно­го хло­пот… я поз­во­лил же­не и Кла­ре за­нимать­ся по­ис­ка­ми. Ведь у де­воч­ки - не­сом­ненный Дар, это да­же мне оче­вид­но. Я ре­шил - пусть ищут. Вре­да се­бе и дру­гим они не при­чинят. Авось, им по­везет нат­кнуть­ся на что-ни­будь дей­стви­тель­но серь­ез­ное. Не на де­мона, ко­неч­но, но хо­тя бы на тех, кто рас­простра­ня­ет па­ничес­кие слу­хи. Или на тех, кто ор­га­низо­вал дви­жение Под­жи­гате­лей.
- Из доз­на­ния вы­шел толк? - по­нево­ле за­ин­те­ресо­вал­ся ба­калавр. Го­род и его оби­тате­ли не ус­та­вали под­ки­дывать ему но­вые и но­вые сюр­при­зы, буд­то преж­них не­дос­та­вало.
- Нет, - от­ре­зал ко­мен­дант. - Ни­како­го. Да, Кла­ра пе­рево­роши­ла на­ши сплет­ни и слу­хи, не об­на­ружив ров­ным сче­том ни­чего. Все, ко­го моя же­на чис­ли­ла мас­ка­ми Чу­мы - пе­вич­ка Ан­гел, оба Оль­гим­ских, Лас­ка-мо­гиль­щи­ца, кон­тра­бан­дист Гриф со Скла­дов, степ­нячка Ос­пи­на, ба­рыш­ня Лю­риче­ва, Стах Ру­бин, да­же ва­ша близ­кая зна­комая Ян - все они, как уве­ря­ет Кла­ра, обык­но­вен­ные лю­ди. Со сво­ими тай­на­ми, сек­ре­тами, дур­ным прош­лым и сквер­ным нас­то­ящим, но - все­го лишь лю­ди. Ка­то и Кла­ра раз­ру­гались. Де­воч­ка хлоп­ну­ла дверью, - ста­рик по­мол­чал и тос­кли­во до­бавил: - Да­же не заш­ла ко мне прос­тить­ся. Уш­ла - и все. Ес­ли встре­тите ее на ули­цах, пе­редай­те… Хо­тя нет, не сто­ит. Бед­ный ре­бенок на­де­ял­ся об­рести семью и прис­та­нище, а мы прев­ра­тили ее в гон­че­го пса и пус­ти­ли выс­ле­живать те­ни. Она пре­зира­ет нас и не вер­нется.
«Здравс­твуй, бе­зум­ное сред­не­вековье, - отс­тра­нен­но по­думал Да­ни­эль. - Раз­гул мра­кобе­сия, и это в на­ши-то прос­ве­щен­ные вре­мена! Дев­чонка-яс­но­видя­щая на па­ру со ста­рой про­види­цей ры­щут по чум­но­му го­роду в по­ис­ках все­лив­ше­гося в чу­жое те­ло де­мона бо­лез­ни. В на­чале эпи­демии ей бы­ло дос­та­точ­но в лю­бого ткнуть паль­цем и за­орать «Вот Шаб­нак!», что­бы бе­дола­гу при­казом ко­мен­данта вздер­ну­ли на мес­те. Уди­витель­но, как она су­мела удер­жать­ся от та­кого ис­ку­шения. Или Кла­ра ку­да ра­зум­нее и рас­четли­вей, чем ка­жет­ся на пер­вый взгляд».
- Но ко­му тог­да пред­назна­чен про­пуск? - ба­калавр ре­шил пос­ко­рее вер­нуть бе­седу в преж­нее де­ловое рус­ло. Ча­сы на­зой­ли­во ти­кали, кром­сая вре­мя ка­ча­ющим­ся ма­ят­ни­ком, от­счи­тывая от­пу­щен­ные Са­буро­ву ми­нуты.
- Не знаю, - Са­буров то­же не­воль­но по­косил­ся на ци­фер­блат и дер­га­ющу­юся ми­нут­ную стрел­ку.
- Как - не зна­ете? - опе­шил Да­ни­эль.
- Я под­пи­сал этот до­кумент по прось­бе од­но­го дав­не­го дру­га... Боль­ше вра­га, не­жели дру­га, но те­перь на­ша враж­да не име­ет зна­чения, - Са­буров не­лов­ко дер­нул го­ловой, сто­ячий во­рот­ник пид­жа­ка-френ­ча, по­хоже­го на во­ен­ную фор­му, слов­но ду­шил его. - Вла­да Оль­гим­ско­го. Иди­те к не­му и по­гово­рите с ним. По­лагаю, Тя­желый Влад хло­почет о сво­их де­тях - единс­твен­ной ос­тавшей­ся у не­го цен­ности.
- У гос­по­дина Оль­гим­ско­го двое де­тей, а про­пуск вы­писан на че­тыре ли­ца, - на­пом­нил Дан­ков­ский.
- Ду­маю, в Го­роде сы­щут­ся еще два че­лове­ка, дос­той­ных то­го, что­бы жить, а не по­дыхать в сточ­ной ка­наве, - кри­во улыб­нулся ко­мен­дант. Прис­лу­шал­ся, чуть раз­вернув­шись к зак­ры­тым две­рям ка­бине­та.
Ба­калавр не­воль­но прис­лу­шал­ся вмес­те с ним, ожи­дая рез­ко­го и тре­бова­тель­но­го сту­ка двер­но­го мо­лот­ка. И не­воль­но вздрог­нул, уло­вив при­летев­ший свер­ху звук - ед­ва раз­ли­чимый низ­кий, сте­на­ющий вой, обор­вавший­ся поч­ти мгно­вен­но, но прон­зивший нас­квозь ка­мень и де­рево ста­рого особ­ня­ка. Си­няя жил­ка на вис­ке Са­буро­ва от­четли­во за­пуль­си­рова­ла.
Скеп­ти­чес­ки нас­тро­ен­ный Да­ни­эль ни­ког­да не ве­рил рос­сказ­ням о вся­ких «а­урах мес­та», пред­чувс­тви­ях бе­ды или «шеп­чу­щих сте­нах», од­на­ко пре­быва­ние в Стер­жне ощу­тимо тя­готи­ло. Сто­ило пе­решаг­нуть по­рог, зак­рыв за со­бой тя­желую дверь чер­но­го де­рева - и приш­ле­ца об­ле­кала спер­тая, душ­ная ат­мосфе­ра, усу­губ­ля­емая по­еден­ны­ми молью ков­ра­ми на сте­нах и тя­жело­вес­ной ста­рин­ной ме­белью. Ка­залось, под на­тер­тым бу­ковым пар­ке­том дав­ным-дав­но умер­ло ма­лень­кое степ­ное жи­вот­ное и пос­те­пен­но му­мифи­циру­ет­ся там, от­равляя воз­дух. Дом по­ходил на усы­паль­ни­цу, на храм во имя не­ведо­мого бо­жес­тва, в глу­бинах ко­торо­го за­та­илась те­ря­ющая ра­зум ста­рая пи­фия.
- Сов­сем пло­хо? - од­ни­ми гу­бами вы­гово­рил ба­калавр. Са­буров по­мед­лил, од­на­ко вре­мя скры­вать тай­ны ми­нова­ло - и он тя­жело кив­нул, про­бор­мо­тав:
- Что ни день - все ху­же. Да­же ес­ли Стах при­ютит ее в Гос­пи­тале - Ка­то дол­го не про­тянет без сво­ей от­ра­вы... Что ж, спа­сибо вам, мэтр. За все. Ухо­дите. Вам ни к че­му стал­ки­вать­ся с пос­ланца­ми Ка­ра­юще­го Би­ча.
- Я мог бы по­гово­рить с Ин­кви­зито­ром, - пред­ло­жил Да­ни­эль.
- Это из­лишне, - ко­мен­дант не­лов­ко выб­рался из-за сто­ла, одер­нув дав­но вы­шед­ший из мо­ды и про­тер­ший­ся на лок­тях пид­жак. Ко­рот­ко, слов­но от­да­вая честь, кив­нул, ста­ратель­но из­бе­гая смот­реть в ли­цо Да­ни­элю. - Пусть все бу­дет так, как бу­дет. Ва­ше вме­шатель­ство ни­чего не из­ме­нит. Про­щай­те.
Ба­калав­ру не дос­та­ло сил по­вер­нуть­ся к Са­буро­ву спи­ной. Су­нув тон­кий па­кет в кар­ман кар­ди­гана, он, не­ук­лю­же пя­тясь, вы­шел из ка­бине­та. Вы­валив­шись в ко­ридор, пе­ревел дух, мыс­ленно же­лая ста­рому ко­мен­данту уда­чи. Ог­ля­нул­ся - и поч­ти ли­цом к ли­цу стол­кнул­ся с по­жилой да­мой в чер­ном, без­звуч­но спус­тившей­ся из ком­нат на­вер­ху.
Бы­вая в Стер­жне, ба­калавр ви­дел ви­сев­ший в хол­ле па­рад­ный пор­трет Ка­тери­ны Са­буро­вой, на­писан­ный лет де­сять на­зад. Вся­кий раз ма­шиналь­но от­ме­чая по­рази­тель­ную схо­жесть гос­по­жи Са­буро­вой с об­ли­ками гранд-дам дво­ра им­пе­рат­риц Ев­ге­нии или Эле­оно­ры. Кры­лось в этой вы­сокой, стат­ной, еще не ста­рой жен­щи­не сум­рачное ве­личие, вы­пес­то­ван­ное зна­ни­ем тайн, не­дос­тупных про­чим смер­тным. Ка­тери­на бы­ла нем­но­гос­ловна, сдер­жанна и ис­полне­на ле­деня­щего ду­шу през­ре­ния к сто­лич­но­му выс­кочке. Лю­бой раз­го­вор с ней вы­ливал­ся для Дан­ков­ско­го в су­щий по­еди­нок здра­вомыс­лия и ма­лопо­нят­ной не­пос­вя­щен­но­му эзо­тери­ки, усу­губ­ля­емый рас­тво­рен­ны­ми в кро­ви Ка­то мно­гочис­ленны­ми до­зами мор­фия. О том, что Са­буро­ва пос­то­ян­но дер­жит на сто­лике под­ле сво­ей кро­вати шприц и упа­ков­ку стек­лянных ам­пул, знал весь Го­род. Ког­да она шла прос­то шла по ули­це в лав­ку, обы­вате­ли пред­по­чита­ли за­годя пе­ребе­гать на дру­гую сто­рону.
Те­перь пе­ред Да­ни­элем сто­яла, по­шаты­ва­ясь, ру­ина преж­ней вы­соко­мер­ной Ка­то Са­буро­вой. Приз­рак во пло­ти, с по­гас­ши­ми гла­зами и вва­лив­шимся ртом. Не­ког­да ак­ку­рат­ный и стро­гий пу­чок тем­ных во­лос раз­ва­лил­ся на не­оп­рятные пря­ди. От нее рез­ко пах­ло кис­ля­тиной - ле­карс­тва­ми или сквер­но пе­рева­рен­ной пи­щей - и Дан­ков­ский по­нево­ле скри­вил­ся. Боч­ком обой­ти сбрен­дившую да­му и выс­ко­чить из особ­ня­ка? От­сту­пить к две­рям в ка­бинет и крик­нуть Са­буро­ву, что его же­на бро­дит по до­му… в край­не сквер­ном сос­то­янии рас­судка?
Ух­ва­тив­шись од­ной ру­кой за сте­ну, тон­ки­ми крюч­ко­ваты­ми паль­ца­ми дру­гой Са­буро­ва неп­ре­рыв­но те­реби­ла прис­тегну­тую под глу­хим во­рот­ни­ком платья ага­товую брош­ку. Да­ни­эль не мог по­нять, уз­на­ла она его или нет, по­ка жен­щи­на не прос­кри­пела, ка­чая го­ловой, точ­но за­вод­ная иг­рушка:
- Мэтр. Ухо­дите? Зна­ете, Кла­ра то­же уш­ла. Злая де­воч­ка. Силь­ная, но та­кая злая. Не за­хоте­ла сми­рить­ся. Ска­зала, я лгу. Всю жизнь лга­ла.
Ус­лы­шав го­лос, Са­буров рас­пахнул дверь и выс­ко­чил в ко­ридор, обес­по­ко­ен­но за­гово­рив:
- Ка­то, те­бе не…
- Сна­чала я рас­серди­лась. Нак­ри­чала на нее. Мол, мы при­юти­ли ее, да­ли кров, хо­тели при­нять в семью - а она дер­зит мне в ли­цо, - не об­ра­щая ни­како­го вни­мания на му­жа, раз­ме­рен­но про­дол­жа­ла Ка­тери­на. - Но Кла­ра от­ве­тила: ей и да­ром не нуж­на та­кая семья, где не же­ла­ют знать прав­ду. Чис­тую прав­ду, ко­торую я так хо­рошо спря­тала. Толь­ко Вик­то­рия и Ни­на зна­ли. Обе смол­ча­ли - од­на по сво­ему не­помер­но­му ве­лико­душию, вто­рая - из вы­соко­мерия по­полам с бо­язнью то­го, что и с ней мо­жет стряс­тись по­доб­ное. Вско­ре они обе умер­ли, не вы­дер­жав уг­ры­зений со­вес­ти. Я ос­та­лась. Ос­та­лась единс­твен­ной Хо­зяй­кой в Го­роде. Ли­шен­ной со­вес­ти и ма­гии.
Она хи­хик­ну­ла, слов­но где-то с на­жимом про­вели по стек­лу виз­жа­щим гвоз­дем. Пе­реве­ла ды­хание, преж­де чем рас­те­рян­но про­из­нести:
- Кла­ра ска­зала - я дав­но пе­рес­та­ла быть Ви­дящей. С той по­ры, как про­иг­ра­ла свое сра­жение. Я убе­жала и спря­талась в Стер­жне, точ­но па­учи­ха на чер­да­ке. Учи­лась зас­тавлять лю­дей дей­ство­вать так, как я хо­чу. Без вся­кого кол­довс­тва. Я очень хо­рошо на­лов­чи­лась это де­лать. Я зна­ла все го­род­ские тай­ны и знай се­бе дер­га­ла за ни­точ­ки. Мне так хо­телось… - она зап­ну­лась, гля­дя ку­да-то по­верх муж­чин, сквозь да­вящие сте­ны сво­его убе­жища, в не­бо над Степью. - Так хо­телось из­ло­вить в свои се­ти хоть од­но нас­то­ящее чу­до. Я ду­мала, я пой­ма­ла Кла­ру. А она ра­зор­ва­ла мою па­ути­ну, пос­ме­ялась и уш­ла. Моя лю­бимая, злая, злая де­воч­ка. Ска­зала, что не же­ла­ет быть Са­буро­вой, что пред­по­чита­ет ос­та­вать­ся той, кем приш­ла к нам - Са­моз­ванкой.
Дан­ков­ский воп­ро­ситель­но ско­сил­ся на ко­мен­данта. Пер­вый раз в жиз­ни мэтр стол­кнул­ся с бук­валь­ной ал­ле­гори­ей вы­раже­ния «ока­менеть». Го­род не­долюб­ли­вал и бо­ял­ся Ка­тери­ну, но ник­то, в том чис­ле ее муж, не сом­не­вались в том, что Са­буро­ва на­деле­на спо­соб­ностью Ви­деть. Пред­чувс­тво­вать бу­дущее. На­маты­вать на свой чел­нок то­нень­кие ни­ти, бе­гущие сквозь нас­то­ящее, и спле­тать из них раз­ноцвет­ное по­лот­но гря­дуще­го.
Са­моз­ва­ная про­види­ца прос­то слиш­ком хо­рошо изу­чила лю­дей.
«На­до от­дать ма­дам Са­буро­вой дол­жное - столь­ко лет она умуд­ря­лась бла­гопо­луч­но во­дить всех за нос, - по­думал Да­ни­эль. - Она соз­да­ла се­бе ус­тра­ша­ющую ре­пута­цию и по­жина­ла пло­ды. Ведь не про­веришь, нас­то­ящая она кол­дунья или нет…»
В дверь особ­ня­ка зас­ту­чали - нас­той­чи­во, тре­бова­тель­но. Ка­тери­на ша­рах­ну­лась от сте­ны к сте­не, вце­пилась в ру­кав Са­буро­ва, шам­ка­юще пов­то­ряя:
- Кто там? Кто там? Это Кла­ра приш­ла за мной?
- Чер­ный ход, в кон­це ко­ридо­ра, на­лево, - не по­вора­чивая го­ловы, про­цедил Алек­сандр Са­буров. - Ухо­дите, мэтр. Быс­тро.
Ко­мен­дант не стал от­цеплять от се­бя бор­мо­чущую ста­руху в чер­ном. При­дер­жал ее ис­сохшую ру­ку и шаг­нул к две­рям, по­вора­чивая руч­ку щел­кнув­ше­го зам­ка.
Дан­ков­ский про­нес­ся по ко­ридо­ру - поч­ти прыж­ка­ми, ко­ря се­бя за не­умес­тную трус­ли­вость, за нес­терпи­мое же­лание ока­зать­ся как мож­но даль­ше от уг­рю­мого до­ма из се­рых кам­ней и за­точен­ных в нем нес­час­тных лю­дей. Выс­ко­чил на­ружу, ста­ратель­но при­дер­жав дверь, что­бы не хлоп­ну­ла. Пе­ремах­нул низ­кий за­бор­чик из плос­ких кам­ней, быс­трым ша­гом обог­нул фли­гель Стер­жня, ока­зав­шись под­ле па­рад­но­го вхо­да - уз­ко­го вы­соко­го крыль­ца под по­катым че­репич­ным на­весом.
Сплет­ни раз­ле­та­ют­ся быс­тро. На ули­це уже соб­ра­лось де­сят­ка два го­рожан, с бе­зопас­но­го рас­сто­яния мол­ча сле­див­ших за хо­дом со­бытий. У крыль­ца топ­та­лись пат­руль­ные Доб­ро­воль­ной Дру­жины - с ка­раби­нами и бе­ло-зе­лены­ми по­вяз­ка­ми на ру­кавах. Вы­шел Са­буров, соп­ро­вож­да­емый дву­мя блюс­ти­теля­ми в чер­ных и алых цве­тах Цер­кви. Ко­мен­дант не выг­ля­дел ис­пу­ган­ным или из­лишне взвол­но­ван­ным. Он слов­но от­прав­лялся в соп­ро­вож­де­нии во­ору­жен­ной ох­ра­ны на оче­ред­ную ин­спек­цию заг­ра­дитель­ных кор­до­нов. Раз­ме­рен­но пе­чатая шаг, пе­ресек пыль­ный дво­рик, вый­дя на ули­цу. За­меш­кавшим­ся дру­жин­ни­кам приш­лось трус­цой ки­нуть­ся ему вслед.
Дверь Стер­жня рас­пахну­лась, вы­пус­тив Ка­тери­ну - чер­ную тень, вне­зап­но ока­зав­шу­юся под яр­ким сол­нцем. Оп­лывшая, не­лепая, пу­га­ющая од­ним сво­им ви­дом жен­щи­на вце­пилась в чу­гун­ные пе­рила крыль­ца, не­от­рывно гля­дя в спи­ну уда­ля­юще­муся ко­мен­данту. Ког­да он и его соп­ро­вож­де­ние свер­ну­ли за угол, Ка­то Са­буро­ва зап­ро­кину­ла го­лову к бес­цвет­но­му не­бу и за­выла, точ­но по­теряв­шая хо­зя­ина со­бака.

Гла­ва 5. Оль­гим­ский-стар­ший: Фа­миль­ные цен­ности.

Рас­по­ложен­ное в са­мом цен­тре Го­рода нед­ви­жимое иму­щес­тво се­мей­ства Оль­гим­ских обе­гала ка­жуща­яся бес­ко­неч­ной ог­ра­да из тон­ких мед­ных пруть­ев, вык­ра­шен­ных под брон­зу. Ба­калавр ша­гал к въ­ез­дным во­ротам, а ве­личес­твен­ный особ­няк нес­пешно по­вора­чивал­ся пе­ред ним то од­ним, то дру­гим бо­ком. Де­монс­три­руя рус­то­ван­ный алый и се­рый гра­нит, зо­лотис­тый пес­ча­ник на­лич­ни­ков, ог­ромные скруг­ленные окон­ные про­емы в мед­ных пе­реп­ле­тах и по­катую че­репич­ную кры­шу со мно­жес­твом труб. Бла­город­ный ка­мень пят­на­ли раз­мы­тые сле­ды ко­поти. Ок­на вер­хне­го и ниж­не­го эта­жей ще­рились вы­биты­ми стек­ла­ми, ос­колки звон­ко хрус­те­ли под но­гами. Па­мять Фа­кель­ной Но­чи, ког­да соб­равша­яся тол­па заб­ро­сала особ­няк са­модель­ны­ми за­жига­тель­ны­ми бом­ба­ми.
Разъ­ярен­ных и пе­репу­ган­ных го­рожан мож­но бы­ло по­нять. По­нять и от­части оп­равдать. Не в си­лах одо­леть бо­лезнь, они по­кара­ли тех, ко­го соч­ли ви­нов­ни­ками об­ру­шив­шей­ся на Го­род на­пас­ти.
На­туж­но скри­пя, на са­мой вы­сокой ба­шен­ке Сгус­тка вра­щал­ся боль­шой жес­тя­ной флю­гер в ви­де пи­рамид­ки из сто­ящих друг на дру­ге жи­вот­ных. Бык, ов­ца, по­росе­нок, ку­рица с за­жатой в клю­ве стрел­кой. Сим­вол ог­ромных ско­тобо­ен под наз­ва­ни­ем Тер­митник, по­томс­твен­но­го вла­дения и за­лога проц­ве­тания до­ма Оль­гим­ских. Кол­ба­са, от­бивные и со­сис­ки от Оль­гим­ских, ва­ших луч­ших дру­зей. На­ряд­ные па­кеты с мор­дочкой улы­ба­юще­гося пес­тро­го те­лен­ка, вь­юща­яся зо­лотая лен­точка-бан­не­роль, «Луч­шее для ва­шего сто­ла, в праз­дни­ки и буд­ни». Рос­сыпь ме­далей меж­ду­народ­ных выс­та­вок. Бой­ни, ис­прав­но пре­дос­тавляв­шие ра­бочие мес­та по­коле­ни­ям го­рожан. Ус­пешное и проц­ве­та­ющее пред­при­ятие, бла­года­ря нас­той­чи­вос­ти уп­равля­ющих ко­торо­го к Го­роду про­тяну­ли же­лез­но­дорож­ную вет­ку.
Бой­ни, от­ку­да вы­пол­зла Чу­ма. Бой­ни, став­шие мо­гиль­ни­ком.
Ес­ли ве­рить ус­той­чи­вым слу­хам и имев­шимся на ру­ках ба­калав­ра до­каза­тель­ствам, пер­во­началь­ная вспыш­ка Пес­чанки про­изош­ла имен­но здесь - в при­земис­тых, про­тяжен­ных кор­пу­сах крас­но-ко­рич­не­вого кир­пи­ча, вык­ро­шив­ше­гося от вет­ра и дож­дей. Раз в де­сяти­летие вла­дель­цы фаб­ри­ки при­нима­ли от­ча­ян­ную и без­на­деж­ную по­пыт­ку ок­ра­сить стро­ения в при­ят­ный гла­зу цвет, но крас­ка стре­митель­но об­ле­зала, от­ше­луши­валась, по­виса­ла на сте­нах рва­ными хлопь­ями и лос­ку­тами, как ко­жа уми­ра­юще­го от Чу­мы в пос­ледней ста­дии за­боле­вания. Еще бы­ли бес­ко­неч­ные скла­ды го­товой и прос­ро­чен­ной про­дук­ции, це­ха, где вы­мачи­вались сод­ранные шку­ры и коп­ти­лись пот­ро­ха, вок­руг ко­торых гус­тым об­ла­ком ви­села кис­ло­ватая вонь, а зем­ля рас­ки­сала от впи­тав­шей­ся в нее бычь­ей кро­ви. Бу­рова­тая жи­жа сте­кала в нег­лу­бокий Гор­хон и его при­токи, рас­тво­ря­ясь в жел­то­ватой во­де, ок­ру­жая от­ме­ли гряз­но-жел­той пе­ной, плы­вущей вниз по те­чению.
Со­вет ди­рек­то­ров пред­при­ятия во гла­ве с Оль­гим­ским был все­могущ и все­силен. На­летав­шие из Сто­лицы с ин­спек­ци­ей без­жа­лос­тные са­нитар­ные над­зи­рате­ли уво­зили с со­бой под­пи­сан­ные че­ки и све­дения о щед­рых по­жер­тво­вани­ях гос­под Оль­гим­ских на бла­гот­во­ритель­ность и раз­ви­тие Го­рода. Пос­ле шум­ных бан­ке­тов и от­бы­тия гос­тей все ос­та­валось по-преж­не­му. По­мут­невшая от бычь­ей кро­ви во­да стру­илась меж­ду по­рос­ших твирью и ко­вылем не­высо­ких хол­мов с плос­ки­ми вер­ши­нами, где вы­сились по­косив­ши­еся кам­ни-кром­ле­хи с вы­биты­ми кли­но­об­разны­ми зна­ками, по­хожи­ми на древ­ние тав­ро для клей­ме­ния бы­ков.
В са­мом на­чале эпи­демии Оль­гим­ский-стар­ший рас­по­рядил­ся зам­кнуть Тер­митник. Вмес­те с ра­ботав­ши­ми там мяс­ни­ками, их семь­ями, род­ней и все­ми, кто ук­рылся в Дол­гом и Ко­рот­ком кор­пу­сах ог­ромных ско­тобо­ен. На­де­ясь, что де­мон бо­лез­ни пож­рет са­мое се­бя и сги­нет, зах­лебнув­шись че­лове­чес­кой плотью. Ба­калавр не­воль­но сод­ро­гал­ся толь­ко при од­ной по­пыт­ке пред­ста­вить, что тво­рилось в наг­лу­хо за­печа­тан­ных зда­ни­ях, где ока­зались за­пер­ты­ми нес­коль­ко со­тен че­ловек - бе­зо вся­кой на­деж­ды на по­мощь, на­еди­не с не­уло­вимой Пес­чанкой, вся­кий час не­умо­лимо со­бирав­шей свою жат­ву.
Яз­ва не­дол­го поз­во­лила дер­жать се­бя вза­пер­ти. Скуд­ное оцеп­ле­ние вок­руг Тер­митни­ка фи­зичес­ки не мог­ло удер­жать под кон­тро­лем мно­гочис­ленные вхо­ды и вы­ходы фаб­ри­ки, не го­воря уж о под­земных тун­не­лях меж­ду це­хами. Об­ре­чен­ные смер­ти мяс­ни­ки су­мели отыс­кать вы­ход. Бег­ле­цы рас­се­ялись по при­мыкав­шим к бой­ням Ко­жевен­ни­кам и Ду­биль­щи­кам, где про­жива­ли боль­шинс­тво ра­бот­ни­ков Тер­митни­ка. Го­рожа­не, проз­нав об этом и слов­но ут­ра­тив рас­су­док, ско­пом ри­нулись в Ко­жевен­ни­ки, ус­тро­ив нас­то­ящую об­ла­ву на вы­жив­ших, уби­вая всех без раз­бо­ра, под­жи­гая до­ма, где скры­вались уце­лев­шие бег­ле­цы. Не от­ли­чая боль­ных от здо­ровых, взрос­лых от де­тей.
Поз­же эту ночь наз­ва­ли Фа­кель­ной.
Ба­калавр по­нимал, что один че­ловек не смог бы про­тивос­то­ять обе­зумев­шей тол­пе - и все же по сей день уп­ре­кал се­бя за то, что ос­тался в сто­роне, вняв уго­ворам и ры­дани­ям Евы. Всю ночь до них до­носи­лись час­тые хлоп­ки выс­тре­лов, над чер­ны­ми кры­шами ме­тались язы­ки пла­мени, об­ри­совы­вая ог­ромный урод­ли­вый горб кры­ши Тер­митни­ка. Ис­тошно кри­чали лю­ди - по­гибая и тор­жес­твуя. Без­звуч­но пла­кала Ева, в окон­ных стек­лах от­ра­жал­ся огонь и крив­ля­лись те­ни.
К ут­ру пог­ро­мы за­кон­чи­лись - вме­шалась Доб­ро­воль­ная дру­жина. По Го­роду плыл пах­ну­щий гарью се­рый ту­ман, Ду­биль­щи­ки и Ко­жевен­ни­ки прев­ра­тились в за­коп­ченные, ды­мящи­еся раз­ва­лины. На ули­цах лю­ди ша­раха­лись друг от дру­га, опа­са­ясь встре­тить­ся взгля­дом. Мор­ту­сы вы­вози­ли на го­род­скую ок­ра­ину обуг­ленные тру­пы, сва­ливая их в нас­ко­ро вы­копан­ные длин­ные рвы, ма­роде­ры спе­шили по­живить­ся тем, что уце­лело на пе­пели­ще. Са­буров по­пытал­ся отыс­кать и за­дер­жать шай­ку Под­жи­гате­лей, но не пре­ус­пел, ог­ра­ничив­шись тем, что рас­по­рядил­ся вздер­нуть всех, схва­чен­ных дру­жин­ни­ками на мес­те прес­тупле­ния. Кон­серва­ция Тер­митни­ка и под­жо­ги в за­ражен­ных квар­та­лах не по­мог­ли - Пес­чанка прос­коль­зну­ла у пог­ромщи­ков ме­жу паль­цев, ярос­тно наб­ро­сив­шись на Го­род.
При­быв­ший Ин­кви­зитор ра­зог­нал оцеп­ле­ние и рас­по­рядил­ся снять пе­чати на две­рях бо­ен. Ба­калавр при­сутс­тво­вал при этом. Пер­вое, что пред­ста­ло его взгля­ду - ак­ку­рат­но сло­жен­ные в ог­ромных це­хах пер­во­го эта­жа тру­пы. Ров­ные ря­ды мер­тве­цов, ук­ры­тых по­лот­ни­щами бре­зен­та. Ап­пе­тит­ный за­пах ко­рицы, сме­шав­ший­ся с про­гор­клой кис­ло­той раз­ла­га­ющей­ся кро­ви и резью средс­тва для ис­треб­ле­ния на­руж­ных па­рази­тов у круп­но­го ро­гато­го ско­та - мяс­ни­ки пи­ли эту разъ­еда­ющую внут­реннос­ти от­ра­ву, ве­ря, что она мо­жет одо­леть Пес­чанку. Мно­гих тош­ни­ло. Са­буров тор­чал в две­рях, за­ложив ру­ки за спи­ну, пря­мой, точ­но ар­шин прог­ло­тил. В по­луть­ме по сет­чатке ос­ле­питель­но-бо­лезен­ны­ми спо­лоха­ми уда­ряли вспыш­ки маг­ния - фо­тог­раф из соп­ро­вож­де­ния Ин­кви­зито­ра до­тош­но за­печат­ле­вал бес­числен­ные хол­ми­ки в за­гонах для ско­та.
Ре­шет­ча­тые во­рота Сгус­тка, ук­ра­шен­ные вен­зе­лем семьи Оль­гим­ских, сто­яли на­рас­пашку. Ве­тер го­нял по зах­ламлен­но­му дво­ру опав­шие листья впе­ремеш­ку с об­рывка­ми бу­маги. Обе­зумев­шая тол­па в по­пыт­ке раз­гро­мить особ­няк вор­ва­лась на пер­вый этаж, кру­ша все, что под­вернет­ся под ру­ку, раз­би­вая в щеп­ки ме­бель и выш­вы­ривая об­ломки на ули­цу. Дан­ков­ский обог­нул ле­жав­ший квер­ху двер­ца­ми ог­ромный ши­фонь­ер с за­руб­ка­ми от то­пора на стен­ках, ма­шиналь­но под­нял и рас­пра­вил за­цепив­ший­ся за угол шка­фа ском­канный лист. Фак­турный счет-нак­ладная, ки­лог­раммы, тон­ны и циф­ры с мно­жес­твом ну­лей. Не­весть за­чем ба­калавр сло­жил из бу­маги птич­ку и за­пус­тил ее в звез­дча­тую ды­ру быв­ше­го окон­но­го стек­ла. Птич­ка впор­хну­ла внутрь и ис­чезла в тем­но­те.
Мас­сивная дверь чер­но­го де­рева с ме­тал­ли­чес­ки­ми нак­ладка­ми в ви­де го­лов жи­вот­ных рас­пахну­лась от пер­во­го же при­кос­но­вения. Стоя пос­ре­ди прос­торно­го вес­ти­бюля, ба­калавр в за­меша­тель­стве ог­ля­дел­ся, не зная, ку­да, собс­твен­но, ид­ти даль­ше. По вес­ти­бюлю слов­но про­нес­лось ста­до бе­шеных бы­ков, за­пач­кав мра­мор­ные по­лы грязью и скру­тив мед­ные пе­рила ве­дущей на вто­рой этаж лес­тни­цы в бе­зум­ную спи­раль. В неп­ри­кос­но­вен­ности ос­та­лась раз­ве что мас­сивная люс­тра в ви­де ви­ног­радной ло­зы со мно­жес­твом гроздь­ев-лам­по­чек. Лам­пы не го­рели, холл ос­ве­щал­ся ко­сыми сол­нечны­ми лу­чами, дро­бив­шимся в раз­би­тых стек­лах.
- Эй, есть кто жи­вой? - ок­ликнул ба­калавр. - Гос­по­дин Оль­гим­ский, вы здесь? Эй! Это я, Дан­ков­ский!
- Сю­да, - гул­ко и глу­хо раз­неслось по хол­лу. Оп­ре­делив ис­точник зву­ка, Да­ни­эль про­шагал на­ис­ко­сок че­рез вес­ти­бюль к при­от­кры­той двер­це, из-под ко­торой вы­тека­ла лу­жица оран­же­вого све­та.
Он уго­дил в ком­на­туш­ку без окон, ос­ве­щен­ную гу­дящей ке­роси­новой лам­пой. Вык­ра­шен­ные су­риком пле­теные крес­ла, мес­то ко­торым на са­довой тер­ра­се, а не в до­ме, лом­берный сто­лик с по­лудю­жиной пус­тых бу­тылок и уце­лев­ший гор­шок с де­кора­тив­ной юк­кой. Сре­ди тем­но-зе­леных листь­ев оран­же­во пла­мене­ли соз­ревшие яго­ды.
Од­но из кре­сел за­нима­ла груз­ная, рас­плыв­ша­яся фи­гура, зяб­ко ку­тав­ша­яся в прос­торный ме­ховой ба­лахон - нав­ро­де тех, что степ­ные ко­чев­ни­ки на­пяли­ва­ют зи­мой. Оль­гим­ский-стар­ший, бо­лее из­вес­тный под заг­лазным проз­ви­щем Тя­желый Влад, не­ког­да проц­ве­та­ющий про­мыш­ленник и пер­вый го­род­ской де­лец. Ку­поло­об­разная лы­сая ма­куш­ка, об­рюз­гшее с го­дами ли­цо, за­мет­ные меш­ки под жел­то­вато-ка­рими, на­выка­те, гла­зами, кри­вая тре­щина рта. Сло­жен­ные на об­ширном чре­ве ру­ки, пе­реп­ле­тен­ные паль­цы за­мет­но под­ра­гива­ют.
- Мэтр, - мно­гие из го­рожан, с ко­торы­ми ба­калав­ру до­велось свес­ти зна­комс­тво, ра­зитель­но пе­реме­нились за эти дни, но Оль­гим­ский из­ме­нил­ся силь­нее всех. Вмес­то бла­го­об­разно­го пред­при­нима­теля, яв­лявше­го со­бой об­ра­зец ус­пешно­го про­вин­ци­аль­но­го тор­говца, пе­ред Да­ни­элем си­дел че­ловек, окон­ча­тель­но ут­ра­тив­ший опо­ру в жиз­ни. Че­ловек, по­теряв­ший все - все до пос­ледней мел­кой мо­неты и пос­ледне­го проб­леска на­деж­ды. Зная о пос­тупках это­го че­лове­ка, ба­калавр ис­пы­тывал к не­му не­воль­ное от­вра­щение - но сей­час оно от­сту­пило в сто­рону, ус­ту­пив мес­то роб­ко­му со­чувс­твию. Нас­коль­ко про­ще не­нави­деть то­го, кто уве­рен­но сто­ит на но­гах и спо­собен от­ве­тить уда­ром на удар, но не то­го, чья жизнь сме­тена ла­виной.
Ну, ес­ли не за­думы­вать­ся о том, что Оль­гим­ский собс­твен­ны­ми ру­ками дал тол­чок ла­вине, по­губив­шей Го­род.
- Гос­по­дин Оль­гим­ский, - в слу­чае не­об­хо­димос­ти Да­ни­эль мог под­пустить в го­лос ме­тал­ла. - Мне пе­реда­ли, вы хо­тели ме­ня ви­деть?
- Да вы са­дитесь, мэтр, - Тя­желый Влад бе­зус­пешно по­пытал­ся изоб­ра­зить преж­нее ра­душие. Го­лос у не­го осип, сде­лав­шись низ­ким и по­рой не­раз­борчи­вым. - Че­го ж сто­ять-то, в но­гах прав­ды нет…
Са­дить­ся Да­ни­элю не хо­телось. Он лишь опер­ся на спин­ку жа­лоб­но скрип­нувше­го са­дово­го крес­ла.
- Ви­делись с ко­мен­дантом? - Оль­гим­ский нап­рочь иг­но­риро­вал хо­лод­ность гос­тя.
- Да, - кив­нул мэтр, до­бавив: - Сра­зу пос­ле то­го, как мы рас­ста­лись, за ним приш­ли лю­ди Ин­кви­зито­ра.
- Моя оче­редь бу­дет сле­ду­ющей, - тор­го­вец на миг прик­рыл гла­за наб­рякши­ми ве­ками. - Это­го сле­дова­ло ожи­дать. Са­буров вы­пол­нил мою прось­бу, пе­редал вам... кое-что?
Да­ни­эль по­махал в воз­ду­хе за­печа­тан­ным кон­вертом:
- Про­пус­ка че­рез кор­дон.
- Хо­рошо, - че­ловек в са­довом крес­ле гул­ко вздох­нул, слов­но под­нявший­ся на по­вер­хность кит. - Мэтр, я дос­та­точ­но по­жил на све­те, что­бы не оболь­щать­ся ка­сатель­но ва­шего мне­ния обо мне. Воз­можно, вы пра­вы от пер­во­го до пос­ледне­го сло­ва, и я дос­то­ин толь­ко то­го, что­бы Мать-Ко­рова и ее те­лята за­ляга­ли ме­ня нас­мерть. Но по­верь­те, у ме­ня име­лись вес­кие при­чины пос­ту­пить так, как я пос­ту­пил.
- Сэ­коно­мить на очис­тке сточ­ных вод, от­де­лыва­ясь взят­ка­ми, а по­том за­переть Тер­митник и на­де­ять­ся, что все са­мо со­бой на­ладит­ся, - зло на­пом­нил Дан­ков­ский. Тор­го­вец с яв­ным уси­ли­ем при­под­нял ру­ку, по­махал паль­цем-со­сис­кой ту­да-сю­да.
- Вы не судья, мэтр. Вы чу­жой в этой го­роде и мно­гого не зна­ете...
- Рас­ска­жите мне, и я бу­ду знать, - раз­дра­жен­но пред­ло­жил ба­калавр. - Как я уже убе­дил­ся, здесь обо­жа­ют иг­рать в сек­ре­ты.
- На­ши тай­ны по­рой уби­ва­ют, - Оль­гим­ский за­метил, что его по­сети­тель ук­радкой скри­вил­ся. - Хо­рошо, мэтр, да­вай­те на­чис­то­ту. Вы не один из нас, ни­ког­да не ста­нете од­ним из нас... но вы не сбе­жали, не по­кину­ли ваш го­род в тя­желой си­ту­ации. Зна­ете, я бы ни­ког­да не рис­кнул вес­ти об­щий биз­нес с че­лове­ком та­кого ду­шев­но­го скла­да, как ваш. Но вот до­верить вам де­ликат­ное по­руче­ние... от­крыть се­мей­ную тай­ну - да. В этом слу­чае на вас мож­но по­ложить­ся. Вы не ста­нете да­вать пус­тых клятв, но ни­ког­да не про­бол­та­етесь. И ис­полни­те то, за что возь­ме­тесь. Ли­бо же ум­ре­те, пы­та­ясь ис­полнить.
- Сго­вори­лись вы, что ли? - бур­кнул се­бе под нос Да­ни­эль.
- Мне бес­смыс­ленно ку­да-то бе­жать, но вот мои де­ти... - Тя­желый Влад сно­ва вздох­нул, то ли не зная, с ка­кой сто­роны под­сту­пить­ся к раз­го­вору, то ли со­жалея о чем-то сво­ем. - Они не дол­жны пос­тра­дать. Ра­зыщи­те их, мэтр. Дай­те им воз­можность выб­рать­ся от­сю­да.
Ба­калавр не­до­умен­но смор­гнул.
- А... А где они, собс­твен­но? Вы не зна­ете, где ва­ши собс­твен­ные де­ти?
- Нет, - Оль­гим­ский ус­та­ло по­жал пле­чами, груз­но ко­лых­нувшись в крес­ле. - Пос­ле Фа­кель­ной Но­чи они ос­та­вили ме­ня. Ну ко­неч­но, я же все­го-нав­се­го отец, круг­лые сут­ки про­падав­ший в прав­ле­нии фир­мы и на фаб­ри­ке. Ког­да умер­ла Вик­то­рия, я по­пытал­ся за­быть­ся в де­лах. От­де­лывал­ся по­дар­ка­ми и веч­ным «зав­тра». Итог за­коно­мерен: мои де­ти вы­рос­ли са­ми по се­бе. Я не по­нимаю их, они не по­нима­ют ме­ня. Вла­ду всег­да бы­ло тос­кли­во в на­шем Го­роде, фаб­ри­ка Оль­гим­ских для не­го не пред­мет гор­дости, но обу­за и яд­ро ка­тор­жни­ка. Ве­рони­ка... Ей все­го че­тыр­надцать, она доб­ро­жела­тель­но смот­рит сквозь ме­ня, лю­бые мои уве­щева­ния для нее - ми­лый, на­ив­ный дет­ский ле­пет. Ни­ки слу­ша­ет сво­его от­ца толь­ко из веж­ли­вос­ти. Они шля­ют­ся не­весть где, и я вы­нуж­ден про­сить вас, пос­то­рон­не­го че­лове­ка, взять их за шкир­ку и выб­ро­сить прочь из Го­рода. Для их же поль­зы. Я хо­чу, что­бы они жи­ли.
На миг в раз­давлен­ном си­лой об­сто­ятель­ств ско­топ­ро­мыш­ленни­ке по­лых­ну­ло преж­нее дос­то­инс­тво - дос­то­инс­тво че­лове­ка, зна­юще­го це­ну се­бе и сво­им де­лам, гор­дя­щего­ся кре­постью сво­его сло­ва.
- Вы най­де­те их, мэтр?
По­хоже, впер­вые в жиз­ни Вла­ду Оль­гим­ско­му приш­лось про­сить. Пер­вый де­лец Го­рода со­вер­шенно не пред­став­лял, как имен­но это де­ла­ет­ся - он при­вык рас­по­ряжать­ся и от­да­вать ука­зания. В край­нем слу­чае, по­купать же­ла­емое. Но про­сить? Ни­ког­да в жиз­ни. Оль­гим­ские не про­сят. У быв­ше­го маг­на­та жал­ко кри­вил­ся рот, дро­жали паль­цы. Он вздра­гивал, слов­но ему бы­ло хо­лод­но, бес­ко­неч­но хо­лод­но, и он ни­как не мог сог­реть­ся.
- Най­ду, - уси­ли­ем во­ли Дан­ков­ский зас­та­вил се­бя быть спо­кой­ным. - Не­мед­ленно зай­мусь этим. Пос­пра­шиваю об­щих зна­комых, они ведь на­вер­ня­ка отыс­ка­ли где-то кры­шу над го­ловой.
- Од­но вре­мя Влад сни­мал меб­ли­рован­ные ком­на­ты на Плес­не, - нах­му­рив­шись, при­пом­нил тор­го­вец. - Он во­дил зна­комс­тво с Ру­биным и этой при­падоч­ной степ­нячкой из Тер­митни­ка, Ос­пи­ной… Мо­жет, они зна­ют, ку­да он по­девал­ся? Ни­ки мог­ла пе­реб­рать­ся в Гор­ны, к Ка­иным - моя дочь не­рав­но­душ­на к нас­ледни­ку этой семьи... Хо­тя в от­но­шени­ях ны­неш­ней мо­лоде­жи сам черт но­гу сло­мит. Рань­ше все бы­ло ку­да по­нят­нее. Де­ти зна­ли свое мес­то и не лез­ли ту­да, где им не­чего де­лать.
Дан­ков­ский вы­тащил из кар­ма­на ча­сы - как всег­да, спе­шив­шие на чет­верть ча­са, щел­кнул крыш­кой:
- Стах дол­жен быть сей­час в Гос­пи­тале. Поп­ро­бую его расс­про­сить… Ос­пи­на, Ос­пи­на… Я заг­ля­ну к ней, но ее впол­не мо­жет не ока­зать­ся до­ма... Гос­по­дин Оль­гим­ский, я дол­жен что-ни­будь пе­редать ва­шим де­тям - на сло­вах или пись­мом? Поп­ро­сить их зай­ти в Сгус­ток пе­ред тем, как... как они у­едут?
- Нет, - от­ри­цатель­но кач­нул лы­сой го­ловой тор­го­вец. Пох­ло­пал по кар­ма­нам ме­хово­го ба­лахо­на, не­лов­ко вы­удив из кар­ма­на две ве­щи. Пач­ку поч­то­вых кон­вертов, ак­ку­рат­но пе­ревя­зан­ных бе­лой шел­ко­вой лен­точкой, и тус­кло поб­лески­ва­ющий зо­лотой бре­лок в ви­де фи­гур­ки бы­ка. - Влад по­забыл эти пись­ма в сво­ей ком­на­те. Они от его дру­зей из Сто­лицы - ду­маю... ду­маю, маль­чик до­рожил ими. Без­де­луш­ку я обе­щал по­дарить Ни­ки на ны­неш­ний день рож­де­ния, да, по­хоже, уже не сло­жит­ся. От­дай­те это им, прос­то от­дай­те, без вся­ких слов. Они пой­мут. На­де­юсь, что пой­мут.
Пач­ку пи­сем Дан­ков­ский су­нул в кар­ман пла­ща, зо­лото­го тель­ца при­цепил к це­поч­ке от ча­сов - не по­теря­ет­ся. По­жилой тор­го­вец смот­рел на не­го, бесс­трас­тно и спо­кой­но, как смот­рят сквозь стек­ло на по­сети­телей зо­оса­да реп­ти­лии. Муд­рые и злые в сво­ей муд­рости, вро­де Бо­лот­но­го ко­роля жаб, хра­няще­го в сво­ей го­лове дра­гоцен­ный ка­мень и ве­да­юще­го все сек­ре­ты ми­ра. Да­ни­элю ста­ло не­уют­но под этим взгля­дом, он то­роп­ли­во рас­про­щал­ся и выс­ко­чил из особ­ня­ка. До­гады­ва­ясь, по­доз­ре­вая и зная, что боль­ше ни­ког­да не уви­дит Тя­жело­го Вла­да. А ес­ли и уви­дит, то в об­ста­нов­ке, не рас­по­лага­ющей к вдум­чи­вым бе­седам. Уди­витель­но, с ка­кой сто­роны от­крыл­ся ста­ре­ющий де­лец - мно­гие ли на его мес­те пос­ту­пили бы так­же, оза­ботив­шись судь­бой сво­их де­тей?
С млад­шим Оль­гим­ским ба­калавр поз­на­комил­ся го­да пол­то­ра то­му, в Сто­лице, на од­ной из мно­гочис­ленных выс­та­вок на­уч­ных дос­ти­жений и про­мыш­леннос­ти. Влад-млад­ший ему пон­ра­вил­ся - яз­ви­тель­но-ос­тро­ум­ный, неп­ло­хо об­ра­зован­ный и сле­дящий за но­вос­тя­ми на­уки, прек­расный со­бесед­ник. Оль­гим­ский-млад­ший ку­да бо­лее по­ходил на иде­аль­ный об­разчик сто­лич­ной зо­лотой мо­лоде­жи, чем на рас­простра­нен­ный об­раз са­мо­уве­рен­но­го, глу­пова­того, на­халь­но­го и на­ив­но­го про­вин­ци­ала. Злые язы­ки по­гова­рива­ли, яко­бы Влад не слиш­ком раз­борчив в зна­комс­твах и стал сво­им че­лове­ком на ки­нос­ту­дии «Ил­лю­зи­он», но Дан­ков­ский про­пус­кал по­доб­ные раз­го­воры ми­мо ушей. Тол­пе и свет­ско­му об­щес­тву всег­да ну­жен по­вод для спле­тен. Иног­да Да­ни­элю очень хо­телось знать - ка­ких спле­тен в ку­лу­арах Уни­вер­си­тета удос­та­ива­ет­ся он сам?
- А еще у ме­ня есть сес­три­ца, - как-то об­ро­нил в раз­го­воре Влад. - Ве­рони­ка. На­тураль­ная прин­цесса из за­кол­до­ван­но­го зам­ка.
Да­ни­элю тог­да в го­лову прид­ти не мог­ло, что од­нажды он пож­мет ма­лень­кую, твер­дую и прох­ладную ла­дош­ку ба­рыш­ни Оль­гим­ской, ус­лы­шав:
- Друзья на­зыва­ют ме­ня Ка­пел­лой. Ду­маю, мы ста­нем друзь­ями, мэтр, так что счи­тай­те - раз­ре­шение по­луче­но.
Она и в са­мом де­ле по­ходи­ла на ска­зоч­ную прин­цессу - ве­лико­душ­ную, прек­расную, ис­полнен­ную де­ятель­но­го со­чувс­твия ко все­му жи­вому. Нес­мотря на юный воз­раст, Ве­рони­ка, по­доб­но сво­ей по­кой­ной ма­тери Вик­то­рии, за­боти­лась о го­род­ских бес­при­зор­ни­ках и де­тях ра­бочих фаб­ри­ки, убеж­дая от­ца еже­год­но от­пускать круг­лень­кие сум­мы на со­дер­жа­ние шко­лы и дет­ско­го до­ма в Ко­жевен­ни­ках. Ка­залось, Ве­рони­ка зна­ет на­пере­чет всех де­тей и под­рос­тков - их име­на и тай­ные проз­ви­ща, ча­яния, иг­ры, меч­ты и не­уда­чи. Она бы­ла ма­лень­ким бь­ющим­ся сер­дцем Го­рода, сер­дцем, теп­ла ко­торо­го дос­та­нет на всех.
В день зна­комс­тва с Ка­пел­лой ба­калавр вдруг ис­пы­тал ир­ра­ци­ональ­ную, не­объ­яс­ни­мую за­висть к Вла­ду. Да­ни­элю вне­зап­но за­хоте­лось, что­бы у не­го бы­ла млад­шая сес­тра - та­кая, как Ве­рони­ка Оль­гим­ская. Не лю­бов­ни­ца, не под­ру­га или же­на - сес­три­ца, сес­трен­ка, оча­рова­тель­ная в сво­ей взрос­лой рас­су­дитель­нос­ти и гре­зящая на­яву. Чи­та­ющая сен­ти­мен­таль­ные ро­маны Чарн­ской для юных ба­рышень и точ­но зна­ющая, что по­чем в этом жес­то­ком ми­ре. Влад уже взрос­лый че­ловек, он в си­лах пос­то­ять за се­бя, но Да­ни­эль обя­зан убе­дить­ся, что с ма­лень­кой Ни­ки все в по­ряд­ке. Ес­ли кто и зас­лу­живал то­го, что­бы быть вы­тащен­ным из кош­ма­ра Пес­ча­ной Яз­вы, так это млад­шая Оль­гим­ская. Она не боль­на, ведь Ве­рони­ка слиш­ком мо­лода и Чу­ма не от­ра­вит ее сво­им смер­то­нос­ным ды­хани­ем.
Вот толь­ко где ис­кать про­пав­ших от­прыс­ков се­мей­ства Оль­гим­ских? Не бе­гать же по Го­роду, заг­ля­дывая в под­во­рот­ни и зо­вя: «Влад, Ни­ки, от­зо­витесь!»
В те­ат­ре-Гос­пи­тале, ку­да на­ведал­ся Да­ни­эль, ца­рила обыч­ная су­мато­ха. Ему приш­лось ждать в при­ем­ном по­кое не мень­ше по­луча­са, по­куда не прим­ча­лась взъ­еро­шен­ная Ла­ра Ра­вель в кри­во си­дящей ша­поч­ке сес­тры ми­лосер­дия и зас­ти­ран­ном до про­рех свет­ло-го­лубом ха­лате. Ла­ра бы­ла ис­пу­гана и встре­воже­на - док­тор Ру­бин ушел с ут­ра и с той по­ры не по­яв­лялся. Ко­неч­но, доб­ро­воль­цы и ле­кари Гос­пи­таля про­дол­жа­ют вы­пол­нять ра­боту, но без глав­но­го вра­ча как-то не­уют­но. Дан­ков­ско­му при­пом­нился не­дав­ний раз­го­вор с ко­мен­дантом: у Ру­бина опять про­валил­ся эк­спе­римент, и впав­ший в уны­ние вра­чева­тель изъ­яв­лял же­лание по­весить­ся. Ско­рее все­го, Стах от­пра­вил­ся в единс­твен­ное уце­лев­шее пи­тей­ное за­веде­ние - та­вер­ну «Оди­нокая звез­да» в Ду­биль­щи­ках.
Для очис­тки со­вес­ти ба­калавр спро­сил у Ла­ры, не ви­дела ли она в пос­ледние дни Вла­да-млад­ше­го? Мо­жет, что-то слы­шала о нем? Ма­дему­азель Ра­вель ста­ратель­но по­дума­ла, пе­реби­рая паль­ца­ми склад­ки на пло­хо нак­рахма­лен­ном пе­ред­ни­ке и от­ри­цатель­но мот­ну­ла го­ловой. Ее нис­коль­ко не вол­но­вало ис­чезно­вение млад­ше­го Оль­гим­ско­го, Ла­ра всей ду­шой пе­режи­вала об от­сутс­твии Ру­бина.
К прось­бе приг­ля­деть за ма­дам Са­буро­вой де­вуш­ка от­неслась рас­се­ян­но, без при­выч­ной го­тов­ности не­мед­ля сор­вать­ся с мес­та и мчать­ся по­могать оче­ред­но­му стра­даль­цу. То ли по­ум­не­ла, то ли за вре­мя гос­пи­таль­ных тру­дов слег­ка очерс­тве­ла сер­дцем. По край­ней ме­ре, она по­обе­щала в те­чение дня заг­ля­нуть в Сгус­ток и убе­дить­ся, что с Ка­тери­ной все в по­ряд­ке.
По все­му вы­ходи­ло, на­до ид­ти в «Звез­ду». Ис­кать Вла­да, а за­од­но про­пав­ше­го без вес­ти за­веду­юще­го Гос­пи­талем. Или на­обо­рот. В та­вер­не на­вер­ня­ка встре­тит­ся кто-то, слы­шав­ший что-ни­будь о мес­топре­быва­ний нас­ледни­ков семьи тор­говца.

Гла­ва 6. Влад Оль­гим­ский: Лю­бовь.

Ка­бачок «Оди­нокая звез­да» офи­ци­аль­но счи­тал­ся зак­ры­тым. Сог­ласно рас­по­ряже­нию ко­мен­данта Са­буро­ва «Об об­щес­твен­ных за­веде­ни­ях и борь­бе с за­раз­ны­ми за­боле­вани­ями». Ко­пия рас­по­ряже­ния с ли­ловой тре­уголь­ной пе­чатью бол­та­лась на за­коло­чен­ных крест-нак­рест две­рях, на­мер­тво при­битая че­тырь­мя дюй­мо­выми гвоз­дя­ми. Ба­калавр обо­шел при­земис­тое об­шарпан­ное зда­ние с выс­ту­па­ющи­ми ман­сар­дны­ми ок­на­ми вто­рого эта­жа. Спус­тился по сту­пень­кам, ве­дущим в по­лупод­вал, к же­лез­ной две­ри, пе­рех­ва­чен­ной сталь­ной по­лосой с мо­гучим на­вес­ным зам­ком. В две­ри тем­не­ло ре­шет­ча­тое окон­це, зак­ры­тое из­нутри створ­кой. Да­ни­эль нес­коль­ко раз грох­нул ку­лаком по ржа­вому же­лезу, при­гото­вив­шись к дол­го­му ожи­данию.
Окош­ко при­от­кры­лось, раз­до­садо­ван­ный стар­ческий го­лос прос­кри­пел:
- Гла­за ра­зуй, зак­ры­ты мы. По рас­по­ряже­нию гос­по­дина ко­мен­данта. Вон, та­ма на две­рях и при­каз бол­та­ет­ся. Чи­тай, ко­ли гра­мот­ный.
- Мне к Лип­пи, - не ме­нее раз­дра­жен­но от­клик­нулся ба­калавр.
За дверью от­молча­лись. Створ­ка при­от­кры­лась чуть ши­ре, гос­тя рас­смат­ри­вали, оце­нивая сте­пень его опас­ности и пла­тежес­по­соб­ности.
- Так бы и го­ворил. За­ходи. По­рядок зна­ешь?
- Да знаю, знаю...
Дверь от­кры­лась лег­ко, без ма­лей­ше­го скри­па. По­лоса и за­мок ока­зались фаль­шив­кой. Внут­ри скры­вал­ся кро­хот­ный тем­но­ватый там­бур, где нес­ли служ­бу двое - то­щий ста­рикан со свар­ли­вым го­лосом и мрач­ный тип из тех, что зап­равля­ли на Скла­дах в шай­ке кон­тра­бан­диста Гри­фа. Собс­твен­но, «Звез­да» при­над­ле­жала Гри­фу - со все­ми пот­ро­хами, от нас­ти­ла на сце­не до бу­тылок в ба­ре и под­ва­лах. Здесь тор­го­вали тви­ринов­кой - ее ха­рак­терный кис­ло­вато-слад­кий за­пах про­питал все по­меще­ние под­ва­ла - и за­паса­ми ал­ко­голя, скуп­ленно­го и по­хищен­но­го кон­тра­бан­диста­ми в пер­вые па­ничес­кие дни эпи­демии. Здесь мож­но бы­ло раз­до­быть ам­пу­лы опи­ума и ще­пот­ку тол­че­ного савь­юра. В зад­них ком­на­тах по­кури­вали - опи­ум и су­шеные тра­вы Сте­пи, при на­личии средств мож­но бы­ло за­казать де­вуш­ку - степ­нячки, Не­вес­ты Тра­вы и Вет­ра, при­ходив­шие в Го­род в по­ис­ках луч­шей до­ли, в боль­шинс­тве слу­ча­ев ста­нови­лись обыч­ны­ми гу­лящи­ми де­вица­ми. Здесь иг­рал за­пина­ющий­ся грам­мо­фон и уте­кали сквозь паль­цы ут­ра­тив­шие бы­лую цен­ность бан­кно­ты. Зо­лотые ве­щицы по­ка еще це­нились по-преж­не­му.
За им­про­визи­рован­ной стой­кой из ши­рокой дос­ки, по­ложен­ной на два бо­чон­ка, ску­чал бар­мен Лип­пи, Фи­липп Но­вак, груз­ный, об­манчи­во не­пово­рот­ли­вый и нем­но­гос­ловный..
Из опус­тевше­го за­ла на­вер­ху сю­да пе­рета­щили вра­ща­ющи­еся та­буре­ты с об­лу­пив­шимся хро­мом, об­тя­нутые вы­делан­ной ко­жей. При из­го­тов­ле­нии си­дений мас­те­ра вы­бира­ли те кус­ки ко­ровь­ей шку­ры, на ко­торых сох­ра­нилось фер­мер­ское тав­ро. Каж­дый из та­буре­тов мог пох­вастать­ся собс­твен­ным проз­ви­щем, тем­не­ющим сбо­ку или свер­ху - «Двой­ной крест», «Джей-Би-Ти», «Чер­то­полох», «Ро­за и цепь»… Лип­пи ни­ког­да не из­ре­кал сак­ра­мен­таль­ной фра­зы - «Что за­казы­ва­ем?». Смот­рел ис­подлобья на оче­ред­но­го по­сети­теля, по­вора­чивал тус­кло блес­тя­щий кран на бо­чон­ке или вы­тас­ки­вал проб­ку из выб­ранной на­угад бу­тыл­ки. Крас­ная, бу­рая или зе­лено­ватая жид­кость с буль­кань­ем ус­трем­ля­лась в не слиш­ком чис­тый ста­кан. Рас­пла­тив­шись, вы по­луча­ли на­питок и от­прав­ля­лись ис­кать мес­то за сто­лом. Ли­бо ос­та­вались ря­дом со стой­кой, бес­смыс­ленно пе­рес­тавляя раз­ноцвет­ные кар­тонные под­став­ки из-под пив­ных кру­жек.
Сле­ва от стой­ки со­ору­дили неч­то вро­де сце­ны - не­высо­кий по­мост с зад­ни­ком из силь­но по­еден­но­го молью тем­но-си­рене­вого бар­ха­та. К склад­кам неб­режно приш­пи­лены аля­пова­тые ро­зы, сне­жин­ки и звез­ды из се­реб­ря­ной фоль­ги. Спра­ва сто­ял биль­яр­дный стол, за ним ле­ниво ка­тали ша­ры двое, мель­ком гля­нув­шие на но­воп­ри­шед­ше­го. По­сети­телей бы­ло нем­но­го - су­дя по по­вад­кам и об­личью, под­ручные Гри­фа со Скла­дов. Да нес­коль­ко го­рожан, во­див­ших зна­комс­тво с Лип­пи и явив­шихся сю­да в по­гоне за ил­лю­зор­ным спо­кой­стви­ем, приз­ра­ком ми­нув­ших вре­мен. За воз­можностью за­быть­ся, ог­лу­шив се­бя пор­ци­ей слад­кой тви­ринов­ки и хоть на нес­коль­ко ча­сов прог­нать не­от­ступ­ные мыс­ли о кру­жащей ря­дом Чу­ме.
Дан­ков­ский пос­то­ял нес­коль­ко мгно­вений на по­роге, мор­гая, при­выкая к спер­то­му, неп­ри­ят­но об­во­лаки­ва­юще­му теп­лу, и по­лум­ра­ку, раз­го­ня­емо­му под­ве­шен­ны­ми к бал­кам ке­роси­новы­ми лам­па­ми. Лам­пы мер­но шу­мели, их гул ор­га­нич­но впле­тал­ся в хри­пение грам­мо­фона и сту­канье от­ле­та­ющих от оби­тых зе­леным сук­ном ша­ров. Под но­гами хрус­те­ли пус­тые се­мена бу­рой тви­ри. Го­рожа­не прис­трас­ти­лись грызть их, уве­ровав в це­леб­ные свой­ства се­мечек. Пред­при­им­чи­вый Лип­пи не­мед­ля от­крыл но­вый биз­нес: на­нял под­рос­тков оби­рать кус­ти­ки тви­ри по два та­лера за ку­лек, и про­давал се­меч­ки по­сети­телям.
Ста­ха Ру­бина сре­ди по­сети­телей не за­меча­лось. Ба­калавр нап­ра­вил­ся к стой­ке, ми­новав ком­па­нию пар­ней со Скла­дов, без осо­бого азар­та ме­тав­ших кос­ти на пло­хо вы­мытой сто­леш­ни­це. Ма­шиналь­но от­ме­тил - тот, что си­дит ши­рочен­ной спи­ной к про­ходу, уже вто­рой раз всей пя­тер­ней шкря­ба­ет по ску­ле, да при­чем усер­дно так...
- Эй, ты. Что там у те­бя? - Дан­ков­ский шаг­нул в сто­рону, креп­ко пе­рех­ва­тив чу­жое во­лоса­тое за­пястье и бес­це­ремон­но от­ве­дя ру­ку че­сав­ше­гося в сто­рону. Иг­рок дер­нулся, ос­ка­лил­ся, ша­рах­нулся, в точ­ности на­пуган­ный вне­зап­ным кри­ком и щел­кань­ем кну­та бык. За­детый его лок­тем ста­кан­чик с кос­тя­ми сва­лил­ся на пол, ку­бики раз­ле­телись.
«Де­вять, трой­ка и по­луме­сяц», - до­тош­но за­фик­си­ровал рас­су­док. Ле­вой ру­кой ба­калавр ух­ва­тил жес­тя­ной кол­пак низ­ко под­ве­шен­ной лам­пы, нап­равляя свет на ли­цо «объ­ек­та». В бес­ко­неч­ном мыс­ленном от­че­те Дан­ков­ско­го бе­зымян­ный гро­мила со Скла­дов уже по­лучил со­от­ветс­тву­ющий но­мер, за ко­торым зме­ились строч­ки: «Эк­земное об­ра­зова­ние, третья ли­цевая пра­вая до­ля, пло­щадью око­ло трех квад­ратных дюй­мов, ин­тенсив­но ше­луша­ще­еся, с лим­фа­тичес­ки­ми вы­деле­ни­ями...»
- Ты че­го, че­го? - за­бор­мо­тал «объ­ект», пы­та­ясь выд­рать­ся. Обыч­ней­шее ли­цо, жес­ткий ежик гряз­ных во­лос, ис­пу­ган­но бе­га­ющие гла­за. Друж­ки кач­ну­лись бы­ло впе­ред, на вы­руч­ку при­яте­лю, но, приз­нав ба­калав­ра, нас­то­рожен­но за­мер­ли. - Убе­ри клеш­ни, нет у ме­ня ни­чего, я чис­тый! Чис­тый я! У ме­ня ли­шай с рож­де­ния, ко­го хошь спро­си!
Го­лос «объ­ек­та» взвил­ся прон­зи­тель­ным, поч­ти дет­ским фаль­це­том. В его сто­рону ог­ля­нулись.
- Угу, с рож­де­ния, - Да­ни­эль су­нул ру­ку в кар­ман, где тас­кал про­питан­ный ук­су­сом пла­ток, тща­тель­но об­тер паль­цы. - На тво­ем мес­те я бы со всех ног мчал­ся в Гос­пи­таль. Мо­жет, Стах су­ме­ет по­мочь.
- Он чё, за­раз­ный? - при­яте­ли иг­ро­ка, скрип­нув та­буре­тами, ра­зом отод­ви­нулись от сто­ла и быв­ше­го зна­ком­ца. - Пу­гало, при­дурок чок­ну­тый, ты чё, сло­вил Яз­ву и мол­чал?
- Пер­вая ста­дия в са­мом ее на­чале, ха­рак­терная че­сот­ка, еще впол­не воз­можно... - на­чал Дан­ков­ский.
- Да нет у ме­ня ни­чего, врет он все! - в от­ча­яние взвыл Пу­гало, уце­пив­шись за ру­кав ба­калав­ро­ва пла­ща. - Ну ска­жите им! Вы ведь то­же мо­жете оши...
До­гово­рить ему не уда­лось. Или он за­вер­шил фра­зу где-то в ином ми­ре, что нам­но­го луч­ше это­го - ибо ник­то из ушед­ших ту­да еще не вер­нулся об­ратно, уте­шить скор­бя­щих родс­твен­ни­ков и ра­зоча­рован­ных кре­дито­ров. Выс­трел проз­ву­чал нег­ромко и буд­нично - слов­но от­кры­ли бу­тыл­ку шам­пан­ско­го, ко­торо­го в Го­роде дав­но не ос­та­лось. Ног­ти Пу­гала мер­зко ца­рап­ну­ли сук­но кар­ди­гана, он оп­ро­кинул­ся на­зад и тя­жело рух­нул на пол. По до­щато­му по­лу на­чало рас­плы­вать­ся гус­тое чер­ное пят­но. Один из иг­ро­ков в биль­ярд не­тороп­ли­во уб­рал ма­лень­кий, свер­кнув­ший ни­келем пис­то­лет, и воп­ро­ситель­но зыр­кнул на ком­пань­онов по­кой­ни­ка.
- Бы­рень­ко отор­ва­ли за­ды и приб­ра­ли му­сор с по­ла, - не от­ры­ва­ясь от про­тира­ния оче­ред­но­го ста­кана, рас­по­рядил­ся Лип­пи. Слов­но ни­чего не про­изош­ло и у не­го на гла­зах толь­ко что не зас­тре­лили кли­ен­та. - Бен­зин и бре­зент в под­собке, ло­паты в чу­лане. Воп­ро­сы есть?
- Нет, - тро­ица под­ручных Гри­фа не­хотя вы­лез­ла из-за сто­ла. С яв­ной не­охо­той уце­пила Пу­гало за ру­ки и за но­ги, по­волок­ла че­рез зал к чер­но­му хо­ду.
- Лип­пи, сме­нил бы ты сво­ей шар­манке плас­тинку, - по­сове­товал стре­ляв­ший, вер­нувшись к кию и рас­ка­тив­шимся по зе­лено­му сук­ну раз­ноцвет­ным ша­рам. - Об­рыдло уже, пя­тый раз за­водишь.
Жизнь в Го­роде нын­че бы­ла де­шева. Но не до та­кой же сте­пени. В ка­кой-то миг Да­ни­эль, смот­ревший вслед трем сог­бенным под тя­жестью мер­тве­ца и пе­реру­гивав­шимся сквозь зу­бы фи­гурам, ощу­тил силь­ней­шее же­лание ос­та­новить их. Взять сос­коб, про­верить, убе­дить­ся в точ­ности сво­его пред­по­ложе­ния.
«И вый­дет у те­бя од­но из двух. Или ты был прав, а па­рень по клич­ке Пу­гало из­бе­жал всех ра­дос­тей гни­ения за­живо, или ты ошиб­ся, и они прис­тре­лили че­лове­ка с доб­ро­качес­твен­ным эк­земным за­боле­вани­ем. В том и дру­гом слу­чае ты уже ни­чего не смо­жешь по­делать. Впредь дер­жи­те язык за зу­бами, мэтр. Да не взду­май­те по­чесать­ся в пуб­личном мес­те».
Не­тороп­ли­во дви­га­ясь, бар­мен под­нял иг­лу грам­мо­фона, снял плас­тинку и бе­реж­но уб­рал в кон­верт. Кон­верт ис­чез в кар­тонной ко­роб­ке, на сме­ну явил­ся дру­гой - Лип­пи пок­ру­тил ла­тун­ную руч­ку, опус­тил плас­тинку на вра­ща­ющий­ся диск. Прон­зи­тель­но взвиз­гнул цел­лу­ло­ид под игол­кой, заз­ву­чала скрип­ка, вы­водя сыг­ранную не­весть кем и ког­да ме­лодию. С ней слил­ся жи­вой го­лос - про­ник­но­вен­ный, с неж­ной хри­пот­цой, на­водив­ший Дан­ков­ско­го на об­раз за­бытой на сол­нце и мед­ленно та­ющей лип­кой кон­фе­ты. По­лоса­того ле­ден­ца в са­хар­ной лу­жице, над ко­торым с жуж­жа­ни­ем кру­жат осы. Взгля­нув на сце­ну, ба­калавр с удив­ле­ни­ем об­на­ружил там Ан­ну Ан­гел - пре­лес­тное яв­ле­ние в длин­ном, пе­рели­ва­ющем­ся рыбь­ими че­шуй­ка­ми блес­ток зе­леном платье.
- Кхм, - на­пом­нил о се­бе Лип­пи, не­навяз­чи­во под­талки­вая в сто­рону кли­ен­та ста­кан с крас­но­ватым со­дер­жи­мым не­ведо­мого про­ис­хожде­ния. Да­ни­эль от­хлеб­нул, не по­чувс­тво­вав вку­са и смот­ря на сце­ну. Ма­рия Ка­ина бы­ла не пра­ва - толь­ко за­вис­тник наз­вал бы Ан­ну без­го­лосой без­дарностью. Иное де­ло, что в по­лупод­валь­ном по­меще­нии под­поль­но­го ка­бач­ка, про­пах­ше­го тос­кой и стра­хом, ее та­лант был со­вер­шенно не­умес­тен. Как ал­ма­зу для пол­но­цен­но­го блес­ка не­об­хо­дима ог­ранка и зо­лотая оп­ра­ва, так Ан­не тре­бова­лась боль­шая сце­на, кор­де­балет, гро­хочу­щий ор­кестр и вос­хи­щен­ные пок­лонни­ки. Здесь же на нее смот­ре­ли от си­лы дю­жина че­ловек. По­раз­мыслив, Да­ни­эль пред­по­ложил, что Ан­на вряд ли сог­ла­силась выс­ту­пать из чис­той и воз­вы­шен­ной люб­ви к ис­кусс­тву. Но­вак на­вер­ня­ка ей пла­тит (хо­тя ка­кой нын­че прок от обес­це­нив­шихся де­нег?) и снаб­жа­ет про­дук­та­ми со Скла­дов. Ис­полне­ние му­зыкаль­ных но­меров, воз­можно, поз­во­ля­ет пе­вице за­быть­ся - как дру­гим при­носит заб­ве­ние пе­реб­ро­див­ший нас­той тви­ри и ви­ног­радной ло­зы.

Ве­тер с мо­ря иг­ра­ет зон­ти­ком,
Юность скрип­ки и тер­пкость ман­го,
Гим­на­зис­тка с се­дым пок­лонни­ком
Бес­по­доб­но тан­цу­ют тан­го.

Взры­вы хо­хота, вис­ки с со­довой,
Мле­ет лод­ка во ть­ме за­лива,
Го­ворят, по­вез­ло с по­годою -
Мо­ре лас­ко­вое на ди­во.

За­пах пря­нос­тей в неж­ном воз­ду­хе,
Ночь, под­крав­шись, ог­ня­ми брыз­нет…
И нет ни­чего, сов­сем ни­чего,
Что на­поми­нало бы мне о мо­ей неп­ри­ка­ян­ной жиз­ни…

Ан­на по­ходи­ла на змей­ку. То­нень­кую, иг­ри­во свер­ка­ющую че­шу­ей змей­ку.
Уси­ли­ем во­ли Дан­ков­ский от­вел взгляд, вспом­нив, за­чем при­шел сю­да.
- Лип­пи, - бар­мен на­пол­нил ста­каны иг­ро­ков в биль­ярд и нес­пешно приб­ли­зил­ся. - Лип­пи, мне по­зарез ну­жен Оль­гим­ский...
- Это не ко мне, это в Сгус­ток, - по­качал го­ловой Но­вак. - Го­ворят, ста­рик пос­ле пог­ро­мов вер­нулся в се­мей­ный особ­няк. Сю­да он от­ро­дясь не за­ходил. И не зай­дет, да­же про­пус­тить кру­жеч­ку за счет за­веде­ния пе­ред кон­цом све­та.
- Млад­ший Оль­гим­ский, Влад, - тер­пе­ливо по­яс­нил ба­калавр. - Он здесь не по­казы­вал­ся? Мо­жет, ты слы­шал, где он сей­час оши­ва­ет­ся?
Лип­пи отор­вался от пе­рети­рания ста­канов - впро­чем, осо­бо чис­тым и свер­ка­ющим вы­шед­ший из-под его рук бо­кал мут­но­го стек­ла все рав­но не стал - и ис­подлобья гля­нул на Дан­ков­ско­го. Слов­но при­кинул что-то.
- На кой ляд вам сдал­ся Влад, мэтр?
- Лип­пи, это что, доп­рос? - ис­крен­не изу­мил­ся Дан­ков­ский. - Пы­та­юсь отыс­кать дав­не­го зна­комо­го, толь­ко и все­го. Вдо­бавок у ме­ня к не­му по­руче­ние от его от­ца.
- Тут его мно­гие ищут в пос­леднее вре­мя... - не­оп­ре­делен­но про­мычал Лип­пи. Ба­калавр нас­то­рожил­ся. По­руче­ние Оль­гим­ско­го-стар­ше­го на­чало от­да­вать неп­ри­ят­ным за­паш­ком. Оче­ред­ным сгнив­шим ореш­ком го­род­ской тай­ны внут­ри цель­ной с ви­ду скор­лупки.
- Лип­пи. Я не со­бира­юсь пус­кать Вла­да на ма­тери­ал для эк­спе­римен­тов или чи­тать ему но­тации. Мне прос­то нуж­но по­гово­рить с ним. Ты зна­ешь, где его отыс­кать?
Пес­ня за­кон­чи­лась, проз­ву­чало нес­коль­ко жи­день­ких, вы­мучен­ных ап­ло­дис­ментов. При­дер­жи­вая край платья, Ан­на с дос­то­инс­твом спус­ти­лась со сце­ны. Дан­ков­ский на­де­ял­ся, она ся­дет за один из сто­ликов, но пе­вица це­ле­ус­трем­ленно свер­ну­ла к стой­ке. Об­ло­коти­лась ря­дом, при­яз­ненно улыб­ну­лась, слов­но ут­ренне­го скан­да­ла в Ому­тах не бы­ло и в по­мине.
- На­де­юсь, ми­лей­шая Ева не силь­но на ме­ня раз­гне­валась за ны­неш­нее до­сад­ное про­ис­шес­твие, - проз­ве­нел ме­лодич­ный го­лосок пе­вицы. - Пе­редай­те ей мои со­жале­ния. Что вас при­вело сю­да, мэтр, ес­ли не сек­рет?
- Мэтр ра­зыс­ки­ва­ет Вла­да-млад­ше­го, - бур­кнул Лип­пи, опе­редив Дан­ков­ско­го. - Для по­гово­рить. С по­руче­ни­ем от Тя­жело­го Вла­да.
Ан­на с на­рочи­той рас­се­ян­ностью вы­била ног­тя­ми быс­трую дробь по краю ста­кана ба­калав­ра. Да­ни­элю по­каза­лось, бар­мен смот­рел на нее вы­жида­тель­но, слов­но ожи­дая не­ко­его ре­шения-раз­ре­шения.
- Ес­ли по­руче­ние в са­мом де­ле важ­но... - про­тяну­ла Ан­на. Ак­ку­рат­но под­кра­шен­ные губ­ки чуть на­дулись. - От гос­по­дина Оль­гим­ско­го, го­вори­те?.. Кста­ти, слу­хи об арес­те Са­буро­ва - прав­да?
Дан­ков­ский кив­нул, не­до­уме­вая - в ка­кую иг­ру с ним иг­ра­ют. С каж­дым днем пе­вич­ка нра­вилась ему все мень­ше и мень­ше. Да­ни­эль ни­как не мог взять в толк, от­че­го нег­лу­пая и смет­ли­вая Ева ей сим­па­тизи­ру­ет.
- Стран­но, что Тя­желый Влад вдруг вспом­нил об этой ошиб­ке при­роды. Не­уж­то наш рас­четли­вый мяс­ной ба­рон, пред­ви­дя не­из­бежную кон­чи­ну, ре­шил по­забо­тить­ся о не­путе­вом сын­ке? Вам по­руче­но пе­редать Вла­ду от­цов­ское прок­ля­тие? Или весть о том, что ос­татки се­мей­но­го дос­то­яние пе­рехо­дят в цеп­кие руч­ки ма­лень­кой Ни­ки? - Ан­на мно­гоз­на­читель­но хи­хик­ну­ла, нак­ло­ня­ясь поб­ли­же. Да­ни­эль по­чу­ял за­пах ее ду­хов, рез­ких и нем­но­го при­тор­ных. Си­ние гла­за азар­тно мер­ца­ли из-под тща­тель­но под­кру­чен­ной зо­лотис­той чел­ки. Ан­на Ан­гел не прос­то со­бира­ла го­род­ские сплет­ни, она жи­ла ими. - Ну приз­най­тесь, мэтр!
Дан­ков­ский не­воль­но скри­вил­ся, пов­то­рив:
- Мне прос­то нуж­но...
- ...по­бесе­довать с ним, - оча­рова­тель­но улыб­ну­лась Ан­на. Ед­ва за­мет­но кив­ну­ла вла­дель­цу за­веде­ния: - Вы яви­лись по вер­но­му ад­ре­су. Он здесь, мэтр. На­вер­ху есть нес­коль­ко ком­нат, в луч­шие вре­мена Лип­пи сда­вал их… по­сети­телям, нуж­да­ющим­ся в у­еди­нении. Вер­но, Лип­пи? Влад тор­чит тут с Фа­кель­ной Но­чи. Тре­тий но­мер. Мо­жете на­вес­тить его, ес­ли хо­тите. Толь­ко… - она пе­редер­ну­ла пле­чами, - толь­ко вам мо­жет здо­рово не пон­ра­вить­ся то, что вы там зас­та­нете. Впро­чем, ка­кая ерун­да! - Ан­на неб­режно взмах­ну­ла кистью. - Уче­ный, из­вес­тный сво­им воль­но­думс­твом, не мо­жет быть об­ре­менен ме­щан­ски­ми пред­рассуд­ка­ми. Сту­пай­те и пе­редай­те Вла­ду сер­дечный при­вет от его об­рюз­гше­го па­поч­ки. Нет, не бла­года­рите ме­ня за по­мощь. Лю­бой на мо­ем мес­те пос­ту­пил бы так­же.
Она уда­лилась, вы­зыва­юще по­качи­вая бед­ра­ми. Воп­ре­ки до­водам ло­гики, соб­лазни­тель­ное и вол­ну­ющее зре­лище выз­ва­ло у Дан­ков­ско­го прис­туп брез­гли­вос­ти. Лип­пи заб­рал опус­тевший ста­кан и не­хотя про­гово­рил:
- Под­ни­май­тесь на­верх. Че­рез быв­ший зал, уви­дите лес­тни­цу, не оши­бетесь.
Слег­ка оша­рашен­ный по­лучен­ны­ми но­вос­тя­ми Дан­ков­ский под­нялся с кру­танув­ше­гося та­буре­та.

* * *

В быв­ший обе­ден­ный зал рес­то­ран­чи­ка, сто­яв­ший под зам­ком, дав­но ник­то не на­веды­вал­ся - це­поч­ка сле­дов Дан­ков­ско­го чет­ко от­пе­чата­лась в жел­то­ватой пы­ли. В даль­нем уг­лу, воз­ле кри­во нак­ры­того што­рой пи­ани­но, тол­пи­лись пе­ревер­ну­тые нож­ка­ми вверх сто­лы и стулья. Ког­да ба­калавр про­шел ми­мо, они слег­ка кач­ну­лись из сто­роны в сто­рону. Скри­пучая ви­тая лес­тни­ца вы­вела гос­тя в ко­рот­кий ко­ридор, ок­ле­ен­ный ста­рыми ко­рич­не­выми обо­ями, пу­зыря­щими­ся и от­ста­ющи­ми от стен. В ко­ридор вы­ходи­ло че­тыре две­ри, еще од­на вид­не­лась в тор­це. На об­лу­пив­шихся створ­ках кра­сова­лись циф­ры из по­зеле­нев­шей ме­ди. В ну­мере вто­ром, су­дя по зву­кам, кто-то энер­гично раз­вле­кал­ся, за дверью ну­мера треть­его бы­ло ти­хо. Стран­ное мес­то выб­рал се­бе Влад для про­жива­ния. Или, нап­ро­тив, весь­ма удач­ное - круг­ло­суточ­но на­ходя­ще­еся под прис­мотром ре­бят Гри­фа и по­камест обес­пе­чен­ное про­ви­ан­том с вы­пив­кой.
«Мес­то, где скры­ва­юще­гося че­лове­ка ста­нут ра­зыс­ки­вать в пос­леднюю оче­редь».
Да­ни­эль нег­ромко пос­ту­чал в нуж­ную дверь. От­ве­та не пос­ле­дова­ло, но не­запер­тая створ­ка чуть при­от­кры­лась.
- Есть кто до­ма? - впол­го­лоса ок­ликнул мэтр. - Влад? Это Дан­ков­ский. Мож­но вой­ти?
Ти­шина.
Ба­калавр ос­то­рож­но су­нул­ся внутрь.
Уз­кая, длин­ная ком­на­туш­ка со ско­шен­ным де­ревян­ным по­тол­ком. Ок­но в се­рых раз­во­дах гря­зи, вы­ходя­щее на го­род­ские кры­ши и рус­ло Жил­ки. Об­ста­нов­ка не пер­вой мо­лодос­ти - кри­воно­гий стол, где стол­пи­лись пус­тые бу­тыл­ки и гряз­ные та­рел­ки, па­ра та­буре­тов и низ­кая двус­паль­ная кро­вать, нак­ры­тая лос­кутным оде­ялом. Над из­го­ловь­ем блес­те­ло рас­пя­тие фаль­ши­вого зо­лота. В ком­на­те ви­сел кис­лый за­пах мок­ро­го белья, горь­ко­го си­гарет­но­го ды­ма, ис­порчен­ной пи­щи и про­литой вы­пив­ки. На­вер­ное, имен­но так пах­ло че­лове­чес­кое от­ча­яние.
Ког­да ба­калавр сде­лал шаг че­рез по­рог, под каб­лу­ком нег­ромко хрус­тну­ло. Он гля­нул вниз - мел­кие ос­колки, длин­ное гор­лышко раз­давлен­ной ам­пу­лы.
Пол­ностью оде­тый Влад Оль­гим­ский-млад­ший ва­лял­ся на кро­вати, по­ложив но­ги в за­ляпан­ных грязью уз­ко­носых бо­тин­ках на из­ре­зан­ную но­жами де­ревян­ную спин­ку. Он прис­таль­но рас­смат­ри­вал неч­то не­боль­шое, плос­ко-квад­ратное. При скри­пе две­ри ве­щицу су­нули в кар­ман, и Влад мед­ленно под­нял гла­за на нез­ва­ного гос­тя.
Хо­леный, валь­яж­ный и са­мо­уве­рен­ный нас­ледник проц­ве­та­ющей тор­го­вой им­пе­рии Оль­гим­ских бес­след­но ис­чез. Влад осу­нул­ся, по­тем­нел ли­цом, гла­за за­пали, а брил­ся он пос­ледний раз не мень­ше трех или че­тырех дней то­му. Су­дя по рас­фо­куси­рован­ным зрач­кам и силь­но за­тор­мо­жен­ной ре­ак­ции, пос­ледние дни Влад щед­ро тра­вил свой ор­га­низм пор­ци­ями кро­вавой тви­ринов­ки в сме­си с со­дер­жи­мым раз­давлен­ной ам­пу­лы.
- А-а, - с тру­дом вы­гово­рил он. - З-з... за­ходи.
Ба­калавр во­шел, не рис­кнув до­верить­ся кри­воно­гой та­бурет­ке и при­валив­шись к об­шарпан­ной сте­не. Ди­аг­ноз был прост и не­замыс­ло­ват: Влад-млад­ший без­на­деж­но, до стек­ляннос­ти пь­ян. До той ле­ген­дарной ста­дии, ког­да лю­ди осоз­на­ют се­бя бес­те­лес­ны­ми ду­шами, воз­душны­ми ша­рика­ми па­рящи­ми над те­лом и отс­тра­нен­но наб­лю­да­ющи­ми за его вык­ру­таса­ми. Кто-то в по­доб­ном сос­то­янии ста­новит­ся аг­ресси­вен и бу­ен, а Влад прос­то с от­сутс­тву­ющим ви­дом по­луле­жал на гряз­ной пос­те­ли. Он сно­ва из­влек из кар­ма­на твер­дый квад­рат, дер­жа его на от­ле­те и прис­таль­но раз­гля­дывая. По­хоже, то был не­кий фо­тос­ни­мок, от со­зер­ца­ния ко­торо­го Вла­да не мог­ло от­влечь нич­то.
Да­ни­эль рас­те­рял­ся. Его па­мять хра­нила со­вер­шенно иной об­лик нас­ледни­ка мяс­ной им­пе­рии - ци­нич­но­го, ра­зум­но­го, ос­тро­го на язык, уве­рен­но­го в се­бе. Он не пред­став­лял, как вес­ти бе­седу с че­лове­ком, не зная в точ­ности, ви­дит ли он его. Мо­жет, в соз­на­нии Млад­ше­го Оль­гим­ско­го гость сей­час пред­ста­ет без­ли­ким ско­пищем цвет­ных пя­тен, раз­ма­зан­ных по сте­не и ис­пуска­ющих по­буль­ки­вание. Как бы пос­ко­рее вы­вес­ти его из это­го сос­то­яния и под­нять на но­ги?
- Влад, - не­уве­рен­но ок­ликнул ба­калавр, щел­кнув паль­ца­ми. - Влад?
- Мэтр Дан­ков­ский, - от­четли­во вы­гово­рил Влад, скло­нив го­лову на­бок и раз­гля­дывая фо­то с иной точ­ки зре­ния. - Не вол­нуй­тесь. Пол­зу­щих из стен ро­зовых па­уков я не ви­жу. В пол­ном сту­поре я был вче­ра, а сей­час... - он зап­нулся, - сей­час впол­не тер­пи­мо. Толь­ко плы­вет нем­но­го.
- Зря ты так, - ис­крен­не выс­ка­зал­ся ба­калавр. - Нам всем при­ходит­ся нес­ладко, но точ­но те­бе го­ворю - вы­пив­ка не по­может.
- А что по­может? - ос­ве­домил­ся Влад. - Это то­же боль­ше не по­мога­ет...
Он не­лов­ким дви­жени­ем швыр­нул кар­тонку в сто­рону Дан­ков­ско­го. Тот ед­ва ус­пел под­хва­тить пла­ниру­ющий сни­мок у са­мого по­ла.
Фо­то. Сде­лан­ное мас­те­ром сво­его де­ла в из­вес­тном сто­лич­ном ателье «Све­топись» и са­мую ма­лость ис­кусно под­ре­туши­рова­ное. Мяг­кие ко­рич­не­вые, бе­жевые и свет­лые то­на, по­луте­ни, сколь­зя­щая не­дого­ворен­ность. По­яс­ной пор­трет мо­лодо­го че­лове­ка, сто­яще­го со скре­щен­ны­ми на гру­ди ру­ками впо­лобо­рота к фо­тог­ра­фу. Свет­лые во­лосы, тон­кое за­дум­чи­вое ли­цо, опу­щен­ные рес­ни­цы скры­ва­ют вы­раже­ние глаз. Дан­ков­ский пе­ревер­нул фо­тог­ра­фию, об­на­ружив на обо­роте фир­менное кли­ше мас­тер­ской и кал­лигра­фичес­ки прос­тавлен­ную да­ту, на­чало ны­неш­не­го го­да.
- Я его знаю, - по­копав­шись в па­мяти, за­явил ба­калавр. - Ре­ми Шенье, ки­но­ак­тер. «Осен­ние ми­ражи», «Тре­тий выс­трел», «Бал приз­ра­ков». Не­кото­рые кри­тики счи­та­ют его весь­ма ода­рен­ным, дру­гие твер­дят, яко­бы все его дос­то­инс­тва кро­ют­ся в смаз­ли­вой мор­дашке, сво­дящей с ума ро­ман­ти­чес­ких гим­на­зис­ток и вос­торжен­ных да­мочек.
Не­до­умен­ный воп­рос по­вис в про­курен­ном воз­ду­хе.
- Зна­ешь, я ведь при­рож­денный не­удач­ник, - чуть за­пина­ясь, не­ожи­дан­но со­об­щил Влад. - И го­род наш... не­удач­ли­вый. Ког­да-то здесь бы­ло ма­лень­кое по­селе­ние ко­чев­ни­ков. Они при­ходи­ли к Гор­хо­ну на зи­мов­ки, а ле­том бро­дили ту­да-сю­да по Сте­пи. Кла­нялись Ма­тери-Ко­рове, во­рожи­ли на тра­вах, ни­кому не ме­шали… Ро­дона­чаль­ник на­шей фа­милии, ес­ли ве­рить се­мей­ным пре­дани­ям, про­вел ста­рей­шин пле­мен, убе­див их пе­рей­ти на осед­лый об­раз жиз­ни. Ког­да на­чали гро­моз­дить Тер­митник, об­на­ружи­лось, что в Го­роде не­воз­можно ко­пать ко­лод­цы - во­да ле­жит глу­боко, а зем­ля лег­кая и пос­то­ян­но об­ру­шива­ет­ся… С тех пор судь­ба веч­но под­бра­сыва­ет нам га­дость за га­достью. Нас ре­гуляр­но на­веща­ет Пес­чанка, в го­ды Вто­рой Сму­ты к нам при­вози­ли на расс­тре­лы сто­рон­ни­ков Рес­тавра­ции… В Кур­га­нах до сих пор мож­но на­тол­кнуть­ся на ос­татки мо­гиль­ных рвов. Лет семь то­му в на­ших кра­ях нас­тигли и раз­гро­мили Ка­раван. Вам еще не по­казы­вали это мес­то, мэтр? Го­род­ская дос­топри­меча­тель­ность, там да­же па­мят­ный знак со­бира­лись воз­вести.
- Кро­вавый Ка­раван? - не­довер­чи­во пе­рес­про­сил Дан­ков­ский, ма­шиналь­но пос­ту­кивая угол­ком фо­тог­ра­фии по сте­не. - Раз­ве это слу­чилось здесь? В га­зетах пи­сали… хо­тя нет, прес­са все­ми си­лами из­бе­гала упо­мина­ния кон­крет­но­го мес­та за­вер­ше­ния боль­шой за­гон­ной охо­ты.
- Здесь, здесь, - не­хоро­шо ожи­вил­ся Оль­гим­ский-млад­ший. - За клад­би­щем, на вос­точной ок­ра­ине. Ве­зение Буб­но­вых Ту­зов ис­черпа­лось до дна. Или они за­рази­лись на­шей не­удач­ли­востью. Жан­дармы ус­тро­или нас­то­ящую бой­ню, и ко­мен­дант Са­буров тог­да то­же не ос­тался в сто­роне, пусть сей­час он все от­ри­ца­ет. Сквер­ная выш­ла ис­то­рия. Сда­ет­ся мне, на­ши ста­рики по уши из­ма­заны в та­мош­ней гря­зи - и от­то­го пред­по­чита­ют ста­ратель­но по­мал­ки­вать о под­робнос­тях тех дней. За­гово­ры мол­ча­ния - ми­лая мес­тная тра­диция. Проб­ле­мы не су­щес­тву­ет, ко­ли не упо­минать о ней. Не бы­ло ни­како­го Ка­рава­на, не бы­ло ни­како­го Тер­митни­ка... и в слу­чае че­го - не бу­дет ни­како­го Го­рода.
Он ше­вель­нул­ся, по­дав­шись впе­ред и мут­но, тре­бова­тель­но ус­та­вив­шись на Дан­ков­ско­го.
- Да­ни­эль, ска­жи прав­ду. Те­бе ужас­но хо­чет­ся знать - что для ме­ня оз­на­ча­ет эта фо­тог­ра­фия? Я от­ве­чу. Мне на­до­ело лгать, на­до­ело жить сре­ди на­меков. Ос­то­чер­те­ли се­мей­ные идо­лы - бы­ки, во­нючие ско­тобой­ни и мяс­ни­ки, ссу­ды, фи­нан­со­вые пар­тне­ры. Про­сыпа­ясь, я вся­кое ут­ро меч­тал сбе­жать от­сю­да. За­быть прош­лую жизнь, как страш­ный сон. Пе­речер­кнуть, вы­чер­кнуть и на­чать сна­чала.
Влад кач­нулся из сто­роны в сто­рону, слов­но по­теряв рав­но­весие. Про­дол­жая с ти­хим, пь­яным над­ры­вом, мед­ленно раз­ре­зая скаль­пе­лем чи­рей, ко­жа рас­хо­дилась в сто­роны, брыз­гая кровью и гно­ем.
- Я лю­бил Ре­ми. Ве­рил ему. По­нимал, что я ему не ну­жен, так, по­заба­вить­ся и выб­ро­сить. Но на­де­ял­ся, что в кои ве­ки он ме­ня не об­ма­нет. Что я не выс­тавлю се­бя на пос­ме­шище - с этой дур­ной, ник­чемной лю­бовью. Ты ме­ня пре­зира­ешь, вер­но?
- Н-ну, э-э... - Да­ни­элю по­каза­лось, что фо­тог­ра­фия пок­ры­та тон­кой, лип­кой слизью. Он бро­сил сни­мок на кро­вать, ма­шиналь­но вы­тев ру­ку о по­лу кар­ди­гана. Фо­то упа­ло изоб­ра­жени­ем вверх, Ре­ми Шенье с за­гадоч­ным ви­дом ус­та­вил­ся в по­толок. Сто­лич­ные сплет­ни не сол­га­ли, но, в кон­це кон­цов, двой­ствен­ная на­тура че­лове­ка по­рой бе­рет верх над со­об­ра­жени­ями мо­рали и при­личий. - Нес­коль­ко не­ожи­дан­ное приз­на­ние... Но, ес­ли ты был с ним счас­тлив, то...
- Я не был с ним счас­тлив! - ряв­кнул Влад, зас­та­вив звяк­нуть пус­тые бу­тыл­ки на сто­ле. - Я ни­ког­да не был счас­тлив, ни­ког­да, во­об­ще, ни ра­зу в жиз­ни! Я был здесь, в этой трек­ля­той про­вин­ции, а он - там, в Сто­лице! И я по­нимал, что я не выр­вусь от­сю­да! Я при­кован к Тер­митни­ку до кон­ца жиз­ни - по­тому что «по­коле­ния тво­их пред­ков, от­ветс­твен­ность, долг, биз­нес!» - он весь­ма схо­же пе­ред­разнил нас­та­витель­ный го­лос Тя­жело­го Вла­да. - Ты не по­нима­ешь, Да­ни­эль... Ни­ког­да не пой­мешь, да­же пред­ста­вить не смо­жешь, нас­коль­ко я их всех не­нави­дел. Па­пашу с его по­уче­ни­ями, ко­торый тщил­ся уп­равлять мо­ей жизнью, блаж­ную ма­туш­ку и бла­жен­ную сес­три­цу, со­вет ди­рек­то­ров, Тер­митник, Го­род! Я меч­тал из­ба­вить­ся от них. Раз и нав­сегда.
Влад хи­хик­нул - ти­хонь­ко, мер­зко, точ­но ног­тем ца­рап­ну­ли по шел­ку.
- Я раз­вле­кал­ся, при­думы­вая спо­собы - один не­веро­ят­нее дру­гого. Ра­зорить Дом Оль­гим­ских. Под­па­лить бой­ни. На оче­ред­ном квар­таль­ном со­веща­нии сы­пануть в на­чаль­ствен­ный ко­фе бе­лой пле­ти. Бе­зумие чис­той во­ды. А по­том ко мне приш­ла Она. Это был Ре­ми, но на са­мом де­ле это бы­ла Она, ведь ей без раз­ни­цы, в чь­ем об­ли­ке бро­дить по зем­ле.
- Кто - «Она»? - Дан­ков­ский не мог от­де­лать­ся от впе­чат­ле­ния, что уго­дил в се­реди­ну но­вомод­ной аб­сурдист­ской пь­есы. Он не по­нимал, о чем го­ворит Влад, но чу­ял при­сутс­твие тем­ной, рас­плыв­ча­той те­ни. Те­ни, сот­канной из лжи и не­дого­ворен­ностей, нак­рывшей Го­род, за­та­ив­шей­ся под кро­ватью, ше­лес­тевшей пе­ресы­па­емы­ми пес­чинка­ми.
- Шаб­нак, - без­мя­теж­но отоз­вался млад­ший Оль­гим­ский. - Степ­ная ведь­ма, Чу­ма. Вош­ла ко мне и ска­зала: я мо­гу по­лучить все, что по­желаю. Ес­ли сде­лаю то, че­го же­ла­ет она. Мы зак­лю­чили до­говор. Да­же пе­рес­па­ли - в Стер­жне, в па­рад­ной спаль­не, ко­торую за­пер­ли пос­ле смер­ти ма­тери. Так по­жела­ла Шаб­нак. Она хоть и ведь­ма, но та­кая слад­кая...
«Нар­ко­тичес­кий бред, - хо­лод­но при­печа­тал здра­вый смысл. - От пер­во­го до пос­ледне­го сло­ва. За­сунь его баш­кой под хо­лод­ную во­ду, зас­тавь проб­ле­вать­ся и вы­тащи от­сю­да».
- Влад, а че­го... че­го ведь­ма хо­тела от те­бя? - но­вое по­пуляр­ное нап­равле­ние пси­хи­ат­рии ре­комен­до­вало не пы­тать­ся ра­зубеж­дать па­ци­ен­тов в их фан­та­зи­ях, но пы­тать­ся сле­довать ло­гике боль­ных, за­давая на­водя­щие воп­ро­сы. Ба­калавр рис­кнул пос­ле­довать ме­тоди­ке, бо­рясь с ощу­щени­ем, что ша­га­ет по тон­ко­му ль­ду над за­мер­зшей тря­синой.
- Что­бы я по­мог ей вой­ти в Го­род и стать силь­нее, че­го же еще? - пь­яно хмык­нул Влад. - Это ока­залось нам­но­го про­ще всех мо­их за­мыс­лов. Ког­да в Тер­митни­ке слу­чились пер­вые вспыш­ки бо­лез­ни, па­паша за­пани­кова­ли. Тя­желый Влад бле­ял, как ов­ца под но­жом, па­че смер­ти стра­шась дру­гого: вдруг са­нитар­ная ин­спек­ция в Сто­лице про­нюха­ет о за­разе и вы­нудит зак­рыть его не­наг­лядную фаб­ри­ку? И тог­да я... я пред­ло­жил ему от­личный вы­ход из по­ложе­ния. За­печа­тать бой­ни. Мол, Чу­ма сож­рет са­ма се­бя и по­давит­ся. Най­мем но­вых ра­бочих, за этим де­ло не ста­нет. На­ша ре­пута­ция и чес­тное имя семьи, ко­торы­ми так до­рожит па­паша, ос­та­нут­ся не­запят­нанны­ми. Ник­то ни­чего не уз­на­ет. Шаб­нак сот­рет Го­род с ли­ца зем­ли, и я ос­во­божусь от этой обу­зы, - го­лос Вла­да слез­ли­во дро­жал, вы­раже­ние ли­ца бы­ло вдох­но­вен­ным и бе­зум­ным, зрач­ки су­зились в чер­ные блес­тя­щие то­чеч­ки. - Слу­чай­ность, все­го-нав­се­го до­сад­ная слу­чай­ность. А по­том Она вер­нется, уве­дет ме­ня от­сю­да, Она обе­щала. Я жду ее, Да­ни­эль. Она неп­ре­мен­но при­дет ко мне, ведь я сде­лал все, как она хо­тела. От­дал ей Тер­митник с пот­ро­хами, и Го­род на та­релоч­ке.
- Влад, ты хоть по­нима­ешь, что не­сешь? - оше­лом­ленно про­бор­мо­тал ба­калавр. Лед под но­гами рас­ко­лол­ся, чер­ная во­да за­пят­на­ла бе­лиз­ну. - Это ведь твой отец при­казал зак­рыть Тер­митник, он под­твер­дил это в при­сутс­твии Ин­кви­зито­ра!
- Па­поч­ка сол­гавши, ему не при­выкать, - кри­во ух­мыль­нул­ся Влад. - Пос­ле бес­ко­неч­ных фаль­ши­вых нак­ладных и под­куплен­ных ин­спек­то­ров... Он свих­нулся на идее про­дол­же­ния ро­да и сох­ра­нения фа­миль­но­го дос­то­яния. Од­на мысль о том, что ме­ня вздер­нут ря­дом с ним, по­вер­га­ет его в ужас. Ко­неч­но, он про­мол­чал.
- Он от­пра­вит­ся на ви­сели­цу ра­ди то­го, что­бы ты мог жить, - мед­ленно про­из­нес Дан­ков­ский. Осоз­на­ние то­го, что ус­лы­шан­ное - не по­лубе­зум­ный вы­кидыш рас­судка, от­равлен­но­го твирью, но прав­да от пер­во­го до пос­ледне­го сло­ва, на­вали­лось на ба­калав­ра ко­лючим уду­ша­ющим оде­ялом. Те­перь ста­нови­лось по­нят­но, от­че­го Оль­гим­ский-стар­ший с ис­те­ричес­кой нас­той­чи­востью твер­дил на доз­на­нии о сво­ей ви­не, да­же не упо­миная име­ни сы­на. Пов­то­ряя раз за ра­зом: «Это бы­ло мое рас­по­ряже­ние, нет, я от­дал его в ус­тной фор­ме, нет, оно ниг­де не за­фик­си­рова­но, но это бы­ло мое, мое рас­по­ряже­ние! Я ду­мал, луч­ше по­жер­тво­вать бой­ня­ми и спас­ти Го­род, да, я оши­бал­ся, но я... мы все бы­ли так на­пуга­ны и рас­те­ряны! Я ве­лел за­кон­серви­ровать Тер­митник, рас­счи­тывая, что че­рез не­делю-дру­гую все за­кон­чится. Си­ту­ация выш­ла из-под кон­тро­ля, на­чались пог­ро­мы и под­жо­ги...» - Зав­тра или пос­ле­зав­тра твой отец ум­рет из-за те­бя, по­нима­ешь ты это?
- Ту­да ему и до­рога, - ик­нул Влад. - Я столь­ко раз про­сил его от­пустить ме­ня. Поз­во­лить жить сво­ей собс­твен­ной жизнью. Он да­же выс­лу­шать ме­ня не пот­ру­дил­ся, ды­рявый ме­шок са­ла. На­де­юсь, ве­рев­ка не обор­вется под его тя­жестью. А я у­еду из этой трек­ля­той ды­ры. У­еду и ни­ког­да не вер­нусь, - он дер­нулся, низ­ко и жа­лоб­но трень­кну­ли пру­жины в ста­ром мат­ра­се. - Толь­ко дож­дусь Ре­ми.
По­рыв вет­ра бро­сил в ок­но при­гор­шню мел­ко­го пес­ка, и Да­ни­эль не­воль­но вздрог­нул. Пе­реб­ро­шен­ная че­рез пле­чо сум­ка ка­залась на­литой свин­цом. В сум­ке ле­жало пра­во на жизнь, пра­во по­кинуть Го­род, пра­во уце­леть, бро­сив ос­таль­ных на по­живу Чу­ме.
«Лю­бовь, ко­торая дол­жна бы под­держи­вать нас и воз­но­сить к не­бесам, на са­мом де­ле гу­бит ни­чуть не ху­же Яз­вы, - отс­тра­нен­но-хо­лод­но по­думал Дан­ков­ский. - Тя­желый Влад из-за люб­ви го­тов при­нять на се­бя чу­жую ви­ну. Его сын из-за люб­ви го­тов раз­ру­шить до ос­но­вания род­ной го­род... И прев­ра­тить­ся в бе­зум­ное чу­дови­ще. Влад боль­ше не тот че­ловек, ко­торо­го я знал, но обе­зумев­шая тварь. Ко­торая не из­бе­жит учас­ти всех бе­шеных тва­рей».
- Тай­ное ра­но или поз­дно ста­новит­ся яв­ным, Влад. В Ук­ла­де ра­но или поз­дно уз­на­ют, кто на са­мом де­ле ви­новен в ги­бели Тер­митни­ка.
- Что с то­го? - през­ри­тель­но фыр­кнул Оль­гим­ский-млад­ший. - Ук­лад, ха! Ис­пу­гали бы­ка го­лым за­дом. Ста­рей­ши­на, ко­торый без от­цов­ско­го поз­во­ления бо­ит­ся лиш­ний раз вяк­нуть. Ма­лохоль­ная ма­лолет­ка и одер­жи­мая бе­сами дур­ная ба­ба. Вот и весь Ук­лад. Они ни­чего не мо­гут мне сде­лать. Они у нас в ку­лаке, они всем обя­заны нам и толь­ко нам...
Го­лос его по­доз­ри­тель­но дрог­нул. Влад пов­то­рил еще раз, нас­той­чи­вее, убеж­дая сам се­бя:
- Они не зна­ют, где я. Их тре­пот­ня о степ­ном кол­довс­тве - пус­той звук. В ми­ре боль­ше нет ни­какой ма­гии, есть толь­ко Чу­ма, моя ко­роле­ва.
Он за­хихи­кал, по­тянув­шись за фо­тог­ра­фи­ей. Ба­калав­ру вне­зап­но ста­ло про­тив­но и жут­ко, точ­но его за­пер­ли в клет­ке ря­дом с чу­довищ­ной реп­ти­ли­ей, от­равля­ющим воз­дух од­ним сво­им ды­хани­ем. Тя­желый Влад мо­жет сколь­ко угод­но обо­жать сво­его сы­на, но Да­ни­ил Дан­ков­ский при­мет свое ре­шение.
- На­де­юсь, ты дож­дешь­ся ее, свою Чу­му. И по­дох­нешь в ее объ­яти­ях, - ба­калавр по­вер­нулся и вы­шел, на­рочи­то тща­тель­но прик­рыв за со­бой дверь. Хо­тя хо­телось со всей си­лы ша­рах­нуть створ­кой о ко­сяк, что­бы на пол осы­пались че­шуй­ки крас­ки. Влад не бо­лен, у не­го нет приз­на­ков Пес­чанки - она разъ­ела его ду­шу из­нутри и те­чет ядом в его кро­ви. Он не по­кинет Го­род, не по­несет за­разу даль­ше.
«На­до же, сколь уве­рен­но мы при­нима­ем ре­шения и рас­по­ряжа­ем­ся чу­жими жиз­ня­ми... Мо­жет, ты за­од­но шеп­нешь на уш­ко О­юну, кто при­нес в жер­тву мяс­ни­ков фаб­ри­ки Оль­гим­ских?»
«Мо­жет, и шеп­ну! - ба­калавр с гро­хотом спус­тился вниз по лес­тни­це. Про­нес­ся че­рез под­валь­ный ка­бачок, про­вожа­емый чуть не­до­умен­ны­ми взгля­дами по­сети­телей и при­щурен­ны­ми, нас­то­рожен­ны­ми гла­зами Ан­ны Ан­гел. - Он дол­жен от­ве­тить за свер­шенное. Хоть ка­ким спо­собом и це­ной, но дол­жен!»
«Бла­гие на­мере­ния час­тень­ко при­водят сам зна­ешь ку­да», - фи­лософ­ски за­метил ти­хий внут­ренний го­лосок.
«Зат­кнись!» - ни­ког­да преж­де Да­ни­эль не чувс­тво­вал се­бя столь злым, ра­зоча­рован­ным и ос­кор­блен­ным. Под язы­ком сто­ял про­тив­ный горь­кий прив­кус - как от дур­ной вы­пив­ки, куп­ленной в под­во­рот­не из-под по­лы. Оль­гим­ский-млад­ший был ему сим­па­тичен, ба­калавр по­лагал, что ви­дит нас­ледни­ка мяс­ной им­пе­рии нас­квозь, зна­ет о нем поч­ти все - и вот те­перь жизнь наг­лядно де­монс­три­рова­ла Дан­ков­ско­му, нас­коль­ко тот оши­бал­ся.
Он осоз­нал се­бя сто­ящим у на­береж­ной Жил­ки, при­тока Гор­хо­на. Нес­коль­ко раз глу­боко вздох­нул про­пах­ший гни­лой во­дой воз­дух, зас­тавляя се­бя ус­по­ко­ить­ся, вер­нуть­ся к здра­вому и трез­во­му об­ра­зу мыс­лей. В экс­тре­маль­ных си­ту­аци­ях, как счи­та­ют ис­сле­дова­тели, про­яв­ля­ют­ся не толь­ко луч­шие, но и худ­шие ка­чес­тве че­лове­ка. Иног­да под об­манчи­во глад­кой по­вер­хностью ду­ши объ­яв­ля­ют­ся та­кие монс­тры, ко­торых и в кош­ма­рах-то пред­ста­вить страш­но.
Ба­калавр су­нул ру­ку в кар­ман - вро­де в пач­ке еще ос­та­валось нес­коль­ко си­гарет - и нат­кнул­ся на связ­ку пи­сем, ад­ре­сован­ных Вла­ду Оль­гим­ско­му. Нес­коль­ко мгно­вений с не­навистью смот­рел на пач­ку кон­вертов, за­тем сор­вал бе­лую лен­точку и, ши­роко раз­махнув­шись, выб­ро­сил чу­жие пись­ма в ре­ку. На до­лю се­кун­ды они не­под­вижно за­вис­ли в воз­ду­хе, по­том спла­ниро­вали вниз. Часть кон­вертов бе­лесы­ми пят­на­ми раз­ле­телась по по­лосе гряз­но­го пес­ка, часть поп­лы­ла по те­чению, пос­те­пен­но тя­желея, про­питы­ва­ясь во­дой и пог­ру­жа­ясь на дно.
«Он чу­дови­ще, - пов­то­рил про се­бя Дан­ков­ский. - Ни­какая лю­бовь не мо­жет слу­жить ему оп­равда­ни­ем. Я пос­ту­пил спра­вед­ли­во».

Гла­ва 7. Ка­пел­ла: Шо­рох клад­би­щен­ских трав.

Го­род­ское клад­би­ще рас­по­лага­лось на вос­точной ок­ра­ине. С од­ной сто­роны оно при­мыка­ло к от­вет­вле­нию же­лез­ной до­роги, ве­дущей к Вра­там Скор­би ско­тобо­ен, с дру­гой - вы­ходи­ло в Степь. В ста­рой час­ти клад­би­ща мо­гилы по тра­диции ук­ра­шались че­репа­ми бы­ков с ог­ромны­ми ро­гами, в но­вой до­воль­ство­вались вы­резан­ной на над­гро­бии фи­гур­кой бы­ка или ко­ровы с те­лен­ком. За­сох­шие и све­жие бу­кеты, за­бот­ли­во рас­став­ленные ми­соч­ки с мо­локом и кор­ка­ми хле­ба. Ма­лень­кая пос­трой­ка ря­дом с во­рота­ми, ча­сов­ня для про­щания с усоп­шим и от­пе­вания, она же до­мик смот­ри­теля.
В до­мике оби­тала Лас­ка - бе­локу­рое, по­луп­розрач­ное, ти­хое соз­да­ние че­тыр­надца­ти лет от ро­ду, доч­ка смот­ри­теля клад­би­ща, ми­нув­шей зи­мой в пь­яном ви­де свер­зивше­гося в не­дав­но от­ко­пан­ную мо­гилу и сло­мав­ше­го се­бе шею. Лас­ка за­няла мес­то ро­дите­ля. Ко­неч­но, об­ра­щать­ся с не­подъ­ем­ной ло­патой или кир­кой ей бы­ло не по си­лам, и тя­желые ра­боты вы­пол­ня­ли му­ници­паль­ные ра­бочие - а Лас­ка за­боти­лась об умер­ших. Под­ме­тала до­рож­ки, под­новля­ла цве­ты, оп­ла­кива­ла по­кой­ни­ков - при­нимая в ка­чес­тве пла­ты толь­ко бу­тыл­ки мо­лока и бу­хан­ки хле­ба, и уп­ря­мо от­ка­зыва­ясь от де­нег.
Ба­калавр поз­на­комил­ся с Лас­кой мер­зким дож­дли­вым ве­чером, ког­да ему не пос­час­тли­вилось на­лететь на ком­па­нию ма­роде­ров, гра­бив­шую дом. У Дан­ков­ско­го не бы­ло ору­жия, од­на­ко он рис­кнул вме­шать­ся - что при­вело к по­гоне че­рез вы­мер­шие Сы­рые Зас­трой­ки и ли­хой ры­вок че­рез же­лез­но­дорож­ную ко­лею к во­ротам клад­би­ща. Со­вать­ся ту­да прес­ле­дова­тели не рис­кну­ли, пош­вы­ряли кам­ня­ми че­рез за­бор, гро­мог­ласно уг­ро­жая дос­тать бег­ле­ца и на том све­те, и сги­нули.
Из сво­ей сто­рож­ки на шум выг­ля­нула Лас­ка - блед­ное при­виде­ние, ас­фо­дель с лу­гов заг­робно­го ми­ра, со­шед­ший в оби­тель гре­хов ан­гел. Ее не­воз­можно бы­ло пред­ста­вить сер­дя­щей­ся или воз­му­щен­ной, она бре­ла че­рез жизнь с роб­кой улыб­кой на ус­тах, вся­кий ве­чер выс­тавляя на мо­гилы цве­ты и ри­ту­аль­ные мис­ки с мо­локом. Гля­дя на Лас­ку, ба­калавр ни­как не мог от­де­лать­ся от пу­га­ющей мыс­ли о том, что для ти­хой де­вуш­ки все они - хо­дячие мер­тве­цы, ко­торым по­ка не при­шел срок улечь­ся в мо­гилы. По-нас­то­яще­му они за­ин­те­ресу­ют Лас­ку толь­ко пос­ле смер­ти.
Чуть поз­же он уз­нал о ма­лень­кой смот­ри­тель­ни­це клад­би­ща еще кое-что. Пусть Лас­ка ред­ко по­кида­ла свои вла­дения - толь­ко до бли­жай­шей про­дук­то­вой лав­ки и сра­зу об­ратно - она не­пос­ти­жимым об­ра­зом бы­ла в кур­се го­род­ских но­вос­тей, осо­бен­но тех, что ка­сались под­рос­тков. Враж­ду­ют ли нын­че ре­бячьи шай­ки, где отыс­кать ту или иную лич­ность, у ко­го из ре­бят мож­но вы­год­но об­ме­нять таб­летки кор­ректо­ров на про­ви­ант и пат­ро­ны. Лас­ка си­дела на крыль­це сво­его по­косив­ше­гося до­мика, пле­ла гир­лянды из су­хой и лом­кой тра­вы, пе­решеп­ты­валась с мер­твы­ми и зна­ла все.
Ба­калавр на­де­ял­ся, что мо­лодень­кая хра­нитель­ни­ца клад­би­ща под­ска­жет ему, где ис­кать Ве­рони­ку Оль­гим­скую. И убеж­дал се­бя в том, что Ве­рони­ка не ока­жет­ся точ­ным по­доби­ем сво­его брат­ца, не обер­нется урод­ли­вым от­ра­жени­ем в рас­ко­лотом зер­ка­ле.
Ког­да Дан­ков­ский во­шел в во­рота клад­би­ща - чу­гун­ные, глу­боко уто­нув­шие под собс­твен­ной тя­жестью ниж­ней кром­кой в зем­ле и на­веки зас­тывшие в та­ком по­ложе­нии - то нат­кнул­ся на со­вер­шенно идил­ли­чес­кую сцен­ку. Под­ле сто­рож­ки теп­лился кос­те­рок, над ог­нем буль­кал за­коп­ченный ко­фей­ник. Нас­то­яще­го ко­фе в лав­ках дав­но не ос­та­лось, го­рожа­не жа­рили, мо­лоли и за­вари­вали же­луди в сме­си со степ­ны­ми тра­вами - но плыв­ший над кос­терком пря­ный аро­мат при­ят­но ще­котал обо­няние.
Лас­ка си­дела на сту­пень­ках, рас­се­ян­но-доб­ро­жела­тель­но со­зер­цая ок­ру­жа­ющий мир и по­качи­вая на ко­ленях страш­нень­кую тря­пич­ную кук­лу в на­ряде из бе­лых лос­кутков. Ком­па­нию ей сос­тавля­ли двое под­рос­тков. Ак­ку­рат­но-оп­рятная де­воч­ка в ли­ловом платье, по­хожем на гим­на­зичес­кую фор­му, с бе­лым от­ложным во­рот­ничком. Дол­го­вязый маль­чиш­ка - чер­ная ко­жаная кур­тка с де­кора­тив­ны­ми зак­лепка­ми и звя­ка­ющи­ми це­поч­ка­ми, чер­ные ши­рокие брю­ки, ко­рот­ко ос­три­жен­ный боб­рик тем­ных во­лос. Де­воч­ка в ли­ловом по­вер­ну­ла го­лову на звук ша­гов, в ло­конах цве­та брон­зы вспых­ну­ли сол­нечные ис­корки.
- Мэтр Да­ни­эль, - свет­ло и при­яз­ненно улыб­ну­лась Ни­ки Оль­гим­ская.
- При­нес­ла не­лег­кая, - чер­ня­вый под­росток скри­вил­ся, наг­ра­див Дан­ков­ско­го убий­ствен­ным взгля­дом, ку­да боль­ше под­хо­див­шим взрос­ло­му че­лове­ку, чем маль­чиш­ке не­пол­ных пят­надца­ти лет от ро­ду.
- Кас­пар, я те­бя то­же люб­лю, - ог­рызнул­ся Да­ни­эль. Кас­пар Ка­ин по проз­ви­щу Хан по­рой ста­новил­ся еще бо­лее не­выно­симым, чем его стар­шая сес­тра Ма­рия. А еще маль­чиш­ка на­чинал пря­мо-та­ки бе­сить­ся, ес­ли за­мечал сто­лич­но­го уче­ного поб­ли­зос­ти от Оль­гим­ской-млад­шей. Юно­шес­кая рев­ность дол­жна бы­ла ка­зать­ся за­бав­ной - да вот бе­да, по­чему-то не ка­залась та­ковой. Иног­да Дан­ков­ский ду­мал, что с Кас­па­ра ста­лось бы в точ­ности упо­добить­ся сво­ему ку­миру Яс­треб­ку, ге­рою на­шумев­ше­го филь­ма, во­жаку под­рос­тко­вой бан­ды - и при­кон­чить то­го, кто пред­ста­вал в его гла­зах со­пер­ни­ком. Нев­зи­рая на раз­ни­цу в воз­расте.
По­тому мэтр Дан­ков­ский ра­зум­но пред­по­чел не вме­шивать­ся в от­но­шения меж­ду юны­ми нас­ледни­ками двух на­ибо­лее зна­чимых се­мей­ств Го­рода, ог­ра­ничи­ва­ясь иро­нич­ны­ми под­тру­нива­ни­ями. Но сей­час ему бы­ло не до шу­ток.
- Что-то слу­чилось, мэтр? - как Дан­ков­ский не ста­рал­ся выг­ля­деть спо­кой­ным, Ве­рони­ка по­чу­яла не­лад­ное. Да­ни­эль рас­те­рял­ся: сто­ит ли рас­ска­зывать Ка­пел­ле о том, как низ­ко пал ее брат, что с ним сде­лало бе­зумие Пес­чанки?
- Да нет..
Ве­рони­ка и Лас­ка воп­ро­ситель­но смот­ре­ли на не­го - гла­за цве­та ири­сов и проз­рачные, как ру­чей - две де­воч­ки на по­роге прев­ра­щения в юных жен­щин, два рас­пуска­ющих­ся в Сте­пи цвет­ка. Не­ис­тре­бимое ощу­щение, что Ка­пел­ла ви­дит его нас­квозь, со все­ми его тай­на­ми, сом­не­ни­ями и проб­ле­мами.
- По­рази­тель­но точ­ный от­вет, - не пре­минул съ­яз­вить Ка­ин-млад­ший.
- Хан, ты выз­вался сле­дить за ко­фей­ни­ком, - мяг­ко на­пом­ни­ла Ка­пел­ла. - По­сиди­те с на­ми, мэтр?
- Ве­рони­ка, я во­об­ще-то хо­тел об­су­дить с то­бой кое-что... - Дан­ков­ский при­мерил­ся бы­ло сесть на плос­кий зам­ше­лый ва­лун, но вов­ре­мя опоз­нал в нем над­гро­бие дав­но заб­ро­шен­ной мо­гилы. Лас­ка не пе­режи­ла бы та­кого свя­тотатс­тва. Приш­лось ус­тра­ивать­ся на шур­ша­щей тра­вяной коч­ке. День кло­нил­ся к ве­черу, над клад­би­щем ви­села сон­ная, уми­рот­во­рен­ная ти­шина. Здеш­них оби­тате­лей не бес­по­ко­или ни Чу­ма, ни воп­ро­сы мо­рали и эти­ки, ни за­пах по­жаров и сжи­га­емых тру­пов. Вре­мя здесь ос­та­нови­лось, толь­ко поб­ря­кива­ла крыш­ка на за­кипа­ющем ко­фей­ни­ке.
- Слу­шаю, - де­воч­ка одер­ну­ла чуть за­вер­нувший­ся по­дол платья.
- Э-э... - Да­ни­эль по­нял, что не пред­став­ля­ет, как тол­ком на­чать раз­го­вор. «У тво­ей семьи очень боль­шие неп­ри­ят­ности?» Буд­то Ве­рони­ка са­ма об этом не до­гады­ва­ет­ся. «Твой брат по­вел се­бя, как пос­ледняя ско­тина?» Ка­кой ни есть, а Влад все же ее стар­ший брат, и Ка­пел­ла лю­бит его. - Ве­рони­ка, ви­дишь ли...
- Ка­пел­ла, - поп­ра­вила млад­шая Оль­гим­ская.
- Хо­рошо, Ка­пел­ла. У ме­ня... твой отец ны­неш­ним ут­ром по­ручил мне кое-что. Он хо­чет, что­бы ты се­год­ня по­кину­ла Го­род, - ба­калавр по­косил­ся на вски­нув­ше­гося Кас­па­ра и не­охот­но до­бавил: - Мо­жешь прих­ва­тить с со­бой руч­ную зве­рюш­ку. У ме­ня есть раз­ре­шение на пе­ресе­чение кор­до­нов, вам по­могут доб­рать­ся до Бод-Ба­дера, и...
- Вы ви­делись с Вла­дом? - пе­реби­ла Ве­рони­ка. Обыч­но она ни­ког­да так не де­лала, веж­ли­во и вни­матель­но выс­лу­шивая все, что же­лал ска­зать со­бесед­ник. Спро­сив, са­ма и от­ве­тила: - Да, ви­делись. Уз­на­ли то, что он пы­тал­ся скрыть. Он, дол­жно быть, был силь­но не в се­бе, раз уда­рил­ся в от­кро­вен­ность. А вы пот­ря­сены.
Ни­ки сжа­ла ма­лень­кие ку­лач­ки. Лас­ка ус­по­ка­ива­юще прит­ро­нулась к ее пле­чу, Хан прид­ви­нул­ся бли­же.
- Влад не ви­новат, мэтр. Он прос­то хо­тел у­ехать от­сю­да. Очень хо­тел.
- Не ви­новат? - Да­ни­эль не по­верил ус­лы­шан­но­му, нек­ста­ти вспом­нив, как Влад в за­пале на­зывал свою сес­тру «бла­жен­ной». - Ка­пел­ла, ты... ты зна­ешь, что нат­во­рил твой бра­тец, и счи­та­ешь его не­винов­ным?!
- Его ви­на нам­но­го мень­ше, чем ка­жет­ся со сто­роны, - нас­той­чи­во пов­то­рила Ка­пел­ла. - Влад ока­зал­ся... как это на­зыва­ет­ся... за­лож­ни­ком об­сто­ятель­ств. Ему не по­вез­ло ока­зать­ся имен­но тем че­лове­ком, на ко­тором сом­кну­лись ли­нии. Он стол­кнул ла­вину - но на его мес­те мог ока­зать­ся лю­бой из го­рожан. Кто угод­но. Все рав­но бы­ло уже ни­чего не ис­пра­вить и не пре­дот­вра­тить. Это судь­ба. Пре­доп­ре­делен­ность.
- Ка­пел­ла, я те­бя не по­нимаю, - ус­та­ло приз­нался Дан­ков­ский. - Нет ни­какой судь­бы, в ко­торую вы так сле­по ве­ру­ете. Есть толь­ко че­лове­чес­кие под­лость и глу­пость, с ко­торы­ми те­бе преж­де не до­води­лось стал­ки­вать­ся, толь­ко и все­го.
- Да, а Мать Бод­хо - все­го лишь боль­шая тол­стая ко­рова, - кив­ну­ла Ве­рони­ка. Хан, ши­пя сквозь зу­бы, снял ко­фей­ник с же­лез­ной пе­рек­ла­дины и раз­лил бу­рова­того цве­та жи­жу по мя­тым жес­тя­ным круж­кам. Ба­калавр взял ту, что ока­залась поб­ли­же к не­му, прих­ва­тив ее ру­кавом кар­ди­гана. Он ед­ва ус­пел сде­лать пер­вый об­жи­га­ющий гло­ток, как млад­шая Оль­гим­ская, вздох­нув, со­об­щи­ла:
- Спа­сибо, что наш­ли ме­ня и пе­реда­ли сло­ва мо­его от­ца. В пос­леднее вре­мя мы... не слиш­ком ла­дили. Я по­нимаю, он пы­тал­ся на­пос­ле­док по­забо­тить­ся обо мне. Но я ни­куда не по­еду. И Хан то­же, вер­но?
- Угу, - с го­тов­ностью под­твер­дил маль­чиш­ка.
Толь­ко чу­дом Дан­ков­ско­му уда­лось не по­пер­хнуть­ся и не вып­лю­нуть сос­тря­пан­ный под­рос­тка­ми гор­чай­ший нас­той се­бе под но­ги.
- Ве­рони­ка. Ка­пел­ла. Тут нет ни­какой ре­чи о «по­еду - не по­еду». Ты обя­зана у­ехать. Дол­жна жить. Пес­чанка не веч­на, впол­не мо­жет сло­жить­ся так, что ты... ты ока­жешь­ся единс­твен­ной нас­ледни­цей фа­миль­но­го пред­при­ятия. Ты не мо­жешь рис­ко­вать со­бой.
«На­вер­ное, та­кими же сло­вами Тя­желый Влад убеж­дал нас­ледни­ка в том, что его мес­то - за сто­лом со­вета ди­рек­то­ров фаб­ри­ки и ни­как ина­че...» - эта мысль при­нес­ла с со­бой гад­ли­вень­кое от­вра­щение.
- А как же они? - Ка­пел­ла мах­ну­ла сво­бод­ной ру­кой в сто­рону клад­би­щен­ской ог­ра­ды и вид­невших­ся за ней го­род­ских крыш.
- Ско­ро при­будет Са­нитар­ный Кор­пус, они су­ме­ют ос­та­новить эпи­демию, - собс­твен­ные сло­ва ка­зались ба­калав­ру кар­тонны­ми и не­лепы­ми, как лю­бая дур­но сос­тря­пан­ная ложь.
- Ага, су­ме­ют – дер­жи­те кар­ман ши­ре, - не удер­жал язык за зу­бами Кас­пар.
- Ка­пел­ла, ты не мо­жешь по­мешать то­му, что про­ис­хо­дит, и не мо­жешь ни­чего из­ме­нить, - Да­ни­эль пы­тал­ся отыс­кать по-нас­то­яще­му ве­сомый ар­гу­мент, тот, ко­торый убе­дил бы уп­ря­мую и ум­ную де­вицу в его пра­воте. - Толь­ко из­бе­жать об­щей учас­ти.
- Ник­то не мо­жет ни­чего из­ме­нить, - Ка­пел­ла ос­то­рож­но вра­щала круж­ку меж­ду ла­доня­ми. - Но мож­но ос­тать­ся ря­дом. Мож­но ви­деть. Мож­но на­учить­ся по­нимать и за­мечать, как на пе­пели­ще вы­рас­та­ет но­вая тра­ва...
- Пас­саж из опу­са ма­дам Чарн­ской или твое собс­твен­ное со­чине­ние? - жел­чно ос­ве­домил­ся Дан­ков­ский. - Кра­сивые сло­ва, толь­ко за ни­ми ров­ным сче­том ни­чего не сто­ит. На этом пе­пели­ще рас­тут толь­ко над­гро­бия, и я не хо­чу, что­бы на од­ном из них вы­сек­ли твое имя!
Он не­воль­но по­высил го­лос, и Лас­ка нер­вно дер­ну­лась, при­жимая кук­лу к плос­кой гру­ди. Да, ко­неч­но, на де­тей нуж­но воз­дей­ство­вать спо­кой­ным убеж­де­ни­ем и твер­достью ав­то­рите­та, но у здеш­них ре­бяти­шек име­лись собс­твен­ные ав­то­рите­ты. Сто­лич­ные пе­даго­ги быс­тро бы впа­ли в от­ча­яние, до­ведись им иметь де­ло с Ве­рони­кой и ее ма­лолет­ни­ми при­яте­лями со Скла­дов.
- Вы сов­сем не ве­рите в судь­бу, мэтр Да­ни­эль, за­то охот­но ве­рите в худ­ший по­ворот со­бытий, - Ве­рони­ка ед­ва за­мет­но улыб­ну­лась. Ос­то­рож­но от­пи­ла гло­ток чуть ос­тывше­го «степ­но­го ко­фе». - А я ду­маю, что слу­чив­ше­еся с на­ми впол­не мо­жет быть зас­лу­жен­ным на­каза­ни­ем...
- Нис­послан­ным свы­ше? - Дан­ков­ско­го аж пе­редер­ну­ло. - Ка­пел­ла, ми­лая, не ожи­дал ус­лы­шать от те­бя... по­доб­но­го. От­че­го же ты с та­кими нас­тро­ени­ями не сто­ишь в пер­вых ря­дах сто­рон­ни­ков Ин­кви­зито­ра? Те­бя бы там при­няли с рас­прос­терты­ми объ­яти­ями. Или не раз­гу­лива­ешь по Ко­жевен­ни­ками вмес­те с ком­па­ни­ей по­ло­ум­ных, как они там се­бя на­зыва­ют, Ку­коль­ни­ки? - при­зывая Чу­му по­карать те­бя за гре­хи прош­лых по­коле­ний, а?
- Не смей­те так с ней раз­го­вари­вать! - Хан от­швыр­нул опус­тевшую круж­ку, взгля­дом пы­та­ясь ис­пе­пелить ба­калав­ра и од­новре­мен­но бро­сив ру­ку за па­зуху. Ле­вый борт его скри­пучей кур­тки как-то по­доз­ри­тель­но от­то­пыри­вал­ся - и Дан­ков­ский не уди­вил­ся бы то­му, что под­росток тас­ка­ет с со­бой ору­жие. Раз­до­бытое до­ма - бол­та­ли, у го­род­ско­го судьи, Ге­ор­гия Ка­ина, по­доб­ра­на неп­ло­хая кол­лекция охот­ничь­их ру­жей - или по­за­имс­тво­ван­ное в ар­се­нале Доб­ро­воль­ной Дру­жины. Ба­калав­ру со­вер­шенно не улы­балось схло­потать пу­лю в лоб от су­мас­брод­но­го па­цана, и он при­миря­юще вски­нул ру­ку:
- Хан, не го­рячись. По­думай хоть ра­зок, сде­лай мне та­кое одол­же­ние. Что про­ку с ва­шего бес­смыс­ленно­го са­мопо­жер­тво­вания?
- Это наш Го­род. Мы его не по­кинем, - уп­ря­мо нак­ло­нил го­лову Кас­пар. Под­рос­тки яв­но не со­бира­лись от­сту­пать от сво­ей бре­довой идеи, и Дан­ков­ский ма­шиналь­но при­кинул со­от­но­шение сил. До­пус­тим, ему удас­тся сбить Кас­па­ра с ног (хо­тя маль­чиш­ка на­вер­ня­ка так прос­то не сдас­тся) и отоб­рать спря­тан­ный под кур­ткой ствол. И что даль­ше? Во­лочить их че­рез го­род­ские квар­та­лы к Су­хому Мос­ту - Ха­на за од­ну ру­ку, Ве­рони­ку за дру­гую?
- Мэтр, не бой­тесь за нас, - вор­вался в его раз­мышле­ния звон­кий го­лосок Оль­гим­ской-млад­шей. - Это... это как до­роги и троп­ки в Сте­пи. Все они ра­но или поз­дно ку­да-то вы­водят, а сей­час мы дош­ли до раз­вилки. Мы лю­бим этот Го­род, мэтр, но в нем слиш­ком мно­го лет под­ряд лга­ли, об­ма­ныва­ли и пре­дава­ли. Здесь слиш­ком мно­го по­забы­тых мо­гил, за­рос­ших тра­вой, о ко­торых ник­то не за­ботит­ся. Мо­жет, вы пра­вы - ког­да все за­кон­чится, здесь бу­дет ог­ромное клад­би­ще и бо­лее ни­чего. А мо­жет, се­мена про­рас­тут и да­дут но­вые, доб­рые всхо­ды. Мо­жет, над удас­тся отыс­кать то, что мы ког­да-то по­теря­ли в пу­ти и со вре­менем по­забы­ли...
- И те­бе неп­ре­мен­но нуж­но уви­деть это сво­ими гла­зами? - при­щурил­ся Дан­ков­ский.
- Но вы ведь то­же не спе­шите от­сю­да у­ехать, - впол­не ра­зум­но на­пом­ни­ла Ни­ки. - Хо­тя у вас есть воз­можность. По­чему бы вам са­мому не вос­поль­зо­вать­ся про­пус­ком?
- Я - дру­гое де­ло, - ог­рызнул­ся Дан­ков­ский.
- И мы - дру­гое, - фыр­кнул Кас­пар.
- Вы... - Да­ни­эль на миг по­пер­хнул­ся воз­ду­хом и вы­палил то, что дав­но вер­те­лось на язы­ке, - да вы оба прос­то су­мас­брод­ные юн­цы с вет­ром в го­лове! Си­дите в сво­ей пе­соч­ни­це, не­сете чушь, ду­ма­ете, в сказ­ку по­пали?!
- Не на­до кри­чать, по­жалуй­ста, не на­до... - Лас­ка за­жала уши и ис­пу­ган­но приж­му­рилась.
Ка­пел­ла мет­ну­лась к под­ружке, об­хва­тила за уз­кие пле­чи:
- Мэтр, вы ее пу­га­ете!
- И пра­виль­но де­лаю. Мо­жет, она на­пуга­ет­ся до та­кой сте­пени, что втол­ку­ет вам - на­до сма­тывать­ся, по­ка не поз­дно!
- Нет-нет-нет... - Лас­ка су­дорож­но зак­ру­тила го­ловой, тон­кие свет­лые пряд­ки за­мета­лись по воз­ду­ху. - Мы не мо­жем, не дол­жны от­сю­да ухо­дить! Ес­ли мы уй­дем, кто же тог­да наль­ет мер­твым мо­лока? Они огор­чатся и по­кинут нас...
- Вот и про­вали­вай­те! - Кас­пар. - Луч­шее, что вы мо­жете сде­лать! Бы­ла б моя во­ля, я б вам дал та­кого пин­ка...
- Хан! - те­перь уже Ка­пел­ла по­выси­ла го­лос. - При­дер­жи язык!
- Из­ви­ни, - под­росток на­супил­ся. - Он пер­вый на­чал. Че­го он ле­зет ко­ман­до­вать?
- Он все­го лишь взрос­лый, - с не­под­ра­жа­емой ин­то­наци­ей про­из­несла Ве­рони­ка и при­миря­юще взгля­нула спер­ва на Кас­па­ра, за­тем на Да­ни­эля. - Здесь не­под­хо­дящее мес­то для ссор и уг­роз. Мэтр, я знаю, вы не по­нима­ете на­шего ре­шения. Но оно - пра­виль­ное. Я знаю это. Чувс­твую. Мы дол­жны так пос­ту­пить, у нас прос­то нет ино­го вы­бора. А вы... вы бы мог­ли пос­ле­довать сер­дцу, а не рас­судку. По­чему бы вам не пой­ти в Ому­ты, и не увез­ти от­сю­да Еву?
- Еву? - Ни­ки умуд­ри­лась так не­ожи­дан­но сме­нить нап­равле­ние раз­го­вора, что ба­калавр опе­шил. - Ка­пел­ла, это не са­мое луч­шее ре­шение...
- По­чему? - не­до­умен­но под­ня­ла ров­ные бров­ки Ве­рони­ка. - Она ведь вам нра­вит­ся, да? Так спа­сите ее.
«Нель­зя спа­сать под­руг и при­яте­лей в об­ход дру­гих лю­дей по­тому, что ты ис­пы­тыва­ешь к ним чувс­тво лич­ной при­вязан­ности, - встрял ти­хий го­лосок, оби­тав­ший где-то в глу­бинах ду­ши Дан­ков­ско­го. - Да, зву­чит жес­то­ко, но ра­ци­ональ­ный под­ход к вы­бору кан­ди­датур при­носит боль­ше поль­зы, чем эмо­ци­ональ­ный. Ева прос­то хо­рошень­кая де­вуш­ка, од­на из мно­гих, ни­чуть не луч­ше и не ху­же, ска­жем, той же мам­зель Лю­риче­вой. Прос­то ты ос­та­новил­ся в до­ме Евы, а не в до­ме Юлии. Прос­то ее по­тяну­ло к сто­лич­но­му гос­тю, а ты был так за­нят, что не пре­сек вов­ре­мя ее меч­та­ний. И те­перь весь Го­род по­лага­ет, что меж­ду вам что-то есть».
- Ева хо­рошая, - про­шелес­те­ла ус­по­ко­ив­ша­яся Лас­ка.
- Квоч­ка, - при­печа­тал Хан. - Ее умиш­ка как раз дос­та­нет для то­го, что­бы но­сить за мэт­ром его пор­тфель и зон­тик. А еще го­товить ему зав­тра­ки по ут­рам и та­ращить­ся вос­хи­щен­ным взгля­дом.
- Ха-ан.... - уко­риз­ненно про­тяну­ла Ве­рони­ка.
- А что? Это ж прав­да. Она глу­пая, эта Ева. Но кра­сивая.
- Зна­чит, вы твер­до ре­шили? - пе­ребил ба­калавр, не поз­во­лив раз­го­вору упол­зти в сто­рону об­сужде­ния лич­ности Евы Ян.
- Да, - от­ве­тила за всех Ка­пел­ла. Ка­ин-млад­ший де­лови­то за­тап­ты­вал кос­те­рок, и на миг ба­калав­ром ов­ла­дело ис­ку­шение су­нуть за­печа­тан­ный па­кет в баг­ря­нец уг­лей. Пусть сго­рит и ос­во­бодит его от тя­гос­тно­го обя­затель­ства. Он не про­сил до­верять ему это пра­во - вы­бирать за дру­гих. Как ему не­од­нократ­но на­поми­нали, он был чу­жим в Го­роде, и все же Са­буров с Оль­гим­ским пред­почли на про­щание наг­ра­дить этой обу­зой не ко­го-ни­будь, но имен­но его. Он не име­ет пра­ва от­ка­зывать и дол­жен до­вес­ти де­ло до кон­ца. Най­ти дос­той­но­го. Най­ти и вы­вес­ти за кор­до­ны.
- Вы без­на­деж­ны, - Да­ни­эль встал, от­ряхнув по­лы кар­ди­гана от прис­тавших ко­лючих се­мян. - Иных слов у ме­ня прос­то нет. Вы хоть да­вай­те знать иног­да, где вы и что с ва­ми, а?
- Ко­неч­но, - обе­щала Ка­пел­ла. Лас­ка вдруг сор­ва­лась с мес­та, юр­кну­ла за дверь сто­рож­ки и, вер­нувшись, не­лов­ко про­тяну­ла ба­калав­ру рас­кры­тую ла­дош­ку. С ле­жав­шей на ней жес­тя­ной ко­робоч­кой из-под ле­ден­цов в фор­ме сер­дечка. На крыш­ке вид­не­лись по­лус­терши­еся ро­зы и ко­тята.
- Спя­тила, - со­вер­шенно уби­тым то­ном про­из­нес Кас­пар. - Точ­но, спя­тила. Лас­ка, ты что тво­ришь? Ка­пел­ла, не раз­ре­шай ей раз­бра­сывать­ся этим нап­ра­во и на­лево!
- Ему при­годит­ся, - с ти­хим уп­рямс­твом за­яви­ла ма­лень­кая хра­нитель­ни­ца клад­би­ща. - Он не ве­рит в судь­бу, не ве­рит в Шаб­нак, за­то ве­рит в то, что мож­но пот­ро­гать ру­ками и взять на ана­лиз. Это - мож­но.
От­кры­вая ко­робоч­ку, Дан­ков­ский за­ранее знал, что уви­дит внут­ри. Горс­тку мел­ко­го бе­лого по­рош­ка с жел­ты­ми и си­ними вкрап­ле­ни­ями, пах­ну­щего ас­пи­рином и мя­той. Прек­расный спо­соб одо­леть Пес­чанку - му­читель­ное са­мо­от­равле­ние.
- Его Спич­ка сде­лал, - до­бави­ла Лас­ка. - Это хо­роший по­рошок, на­деж­ный.
- На­де­юсь, мне не вы­падет слу­чая про­верить его в де­ле. Но все рав­но спа­сибо, - ба­калавр тща­тель­но зак­рыл ко­роб­ку с зель­ем, сос­тря­пан­ным юным бе­зум­ным ге­ни­ем от фар­ма­копеи, су­нул в кар­ман кар­ди­гана и по­тянул­ся за ча­сами. На це­поч­ке тя­жело кач­нулся пе­редан­ный Оль­гим­ским бре­лок.
- Все, стар­ческий ма­разм. Ка­пел­ла, это те­бе вро­де как по­дарок от тво­его от­ца. То­же от­ка­жешь­ся?
- Нет, - зо­лото­го быч­ка Ве­рони­ка взя­ла, бе­реж­но стис­ну­ла в ла­дош­ке, точ­но лю­бимую иг­рушку. Кив­ну­ла ка­ким-то сво­им мыс­лям: - Па­па все пра­виль­но по­нял. Я бу­ду хра­нить его, обе­щаю.
- Он чем-то ва­жен? - спро­сил Дан­ков­ский.
- И да, и нет. Это Бос Ту­рох, са­мый боль­шой из бы­ков, ди­тя и суп­руг Ма­тери Бод­хо, - Ка­пел­ла не уб­ра­ла фи­гур­ку в кар­ман платья, вер­те­ла в паль­цах. На ло­бас­той го­лове и хреб­те быч­ка вспы­хива­ли кро­шеч­ные си­яющие ис­корки. - Рань­ше степ­ня­ки пок­ло­нялись ему, а те­перь - те­перь поч­ти за­были. А еще го­ворят, в ве­сен­нее пол­но­луние мож­но уви­деть, как он ша­га­ет по Сте­пи, не­ся лу­ну меж­ду ро­гами... Спа­сибо за ко­фе, Лас­ка. Мы пой­дем.
Так они и выш­ли за во­рота клад­би­ща - Дан­ков­ский с Ка­пел­лой, и от­став­ший на нес­коль­ко ша­гов мрач­ный Кас­пар. В на­чале По­миналь­ной ули­цы Ве­рони­ка ос­та­нови­лась, грус­тно и серь­ез­но взгля­нув на ба­калав­ра.
- Уда­чи вам, мэтр. Нам по­ра.
Да­ни­эль хо­тел спро­сить, ку­да они соб­ра­лись, но под­рос­тки уже уда­лялись. Ка­пел­ла чуть впе­реди, Хан на ка­кую-то до­лю дюй­ма по­зади нее. Они спус­ти­лись по лес­тни­це в три сту­пень­ки и про­пали, а он ос­тался - с бол­тавшей­ся на пле­че сум­кой, где ле­жал за­печа­тан­ный кон­верт, и с воп­ро­сами, на ко­торые не на­ходи­лось от­ве­тов.

Гла­ва 8. Ста­мати­ны: Ве­рев­ка по­вешен­но­го.

«Де­сять ты­сяч или око­ло то­го уце­лев­ших го­рожан, а мне нуж­но выб­рать из них чет­ве­рых...» - рас­став­шись с Ка­пел­лой и Ха­ном, ба­калавр за­шагал вдоль уз­кой же­лез­но­дорож­ной ко­леи к Го­роду. Не зная, ку­да имен­но нап­равля­ет­ся и за­чем. Он про­шел ми­мо раз­ру­шен­ной очис­ти­тель­ной стан­ции, в нед­рах ко­торой до сих пор тле­ла и ужа­са­юще во­няла ват­ная изо­ляция. Сви­сав­шие вниз, к мут­ной во­де, тру­бы на­поми­нали по­ражен­ные про­казой ги­гант­ские сло­новьи хо­боты. Че­рез гор­ба­тый мост пол­зла по­воз­ка мор­ту­са - чер­ный креп, то­щая ло­шаден­ка, с на­тугой пе­рес­тавля­ющая но­ги. Двое в клю­вас­тых мас­ках, вы­шаги­ва­ющие по бо­кам те­леж­ки, очер­та­ния сва­лен­ных гру­дой тел под хол­сти­ной. Те­леж­ка под­пры­гива­ла и рас­ка­чива­лась, вер­хний ряд тел мед­ленно, но вер­но съ­ез­жал ни­же, и с каж­дым обо­ротом ко­леса чья-то тон­кая но­га в спор­тивном та­поч­ке все боль­ше и боль­ше вы­совы­валась на­ружу. Мор­ту­сы еха­ли в Степь, к Ямам - сжи­гать те­ла.
Про­пус­тив по­воз­ку скор­би ми­мо, Да­ни­эль поб­рел даль­ше. Вни­зу, еле слыш­но жур­ча, про­сачи­валась меж­ду кам­ня­ми Жил­ка. В не­бе над­ры­вались во­роны, по­ка со сто­роны Жиль­ни­ков кто-то не паль­нул по стае из дро­бови­ка. Чер­ные си­лу­эты с ис­тошны­ми воп­ля­ми брыз­ну­ли в сто­роны. Од­на из птиц опи­сала спи­раль и грох­ну­лась вниз.
Ба­калавр раз­мышлял о Еве Ян. В стре­митель­ной кру­говер­ти дней Да­ни­эль не на­ходил вре­мени за­думать­ся над тем, как наз­вать то, что про­ис­хо­дит меж­ду ним и Евой. Вряд ли это мог­ло на­зывать­ся лю­бовью - ба­калавр по­лагал, что для за­рож­де­ния нас­то­яще­го чувс­тва тре­бу­ет­ся до­воль­но мно­го вре­мени, что не­об­хо­димо как мож­но бли­же и луч­ше уз­нать че­лове­ка, про­ник­нуть­ся его при­выч­ка­ми, его взгля­дами на жизнь. Здесь… здесь же не бы­ло ни­чего. Прос­то жен­щи­на, у ко­торой он сни­мал квар­ти­ру. Ти­хая, пок­ла­дис­тая, спо­кой­ная про­вин­ци­алоч­ка, об­ла­дав­шая не­муд­ре­ной жи­тей­ской смет­кой. Она ни­ког­да не на­вязы­валась и уме­ла точ­но уга­дывать тот мо­мент, ког­да пос­то­ялец же­лал ви­деть ее ря­дом.
Пред­ло­жение Ве­рони­ки все боль­ше ка­залось ба­калав­ру не ли­шен­ным здра­вого смыс­ла. Да, он зна­ком с ма­лым кру­гом го­рожан, и во­лей-не­волей вы­бира­ет кан­ди­дату­ры сре­ди тех, ко­го зна­ет. Уж луч­ше по­дарить воз­можность вы­жить ти­хой урав­но­вешен­ной де­вуш­ке, чем муж­чи­не, об­рекше­му це­лый го­род на ги­бель - в уго­ду сво­ей при­хоти и же­ланию выр­вать­ся из про­вин­ции.
Ти­хий и злой го­лосок со­вес­ти твер­дил свое: чем он в та­ком слу­чае бу­дет луч­ше то­го же Оль­гим­ско­го-млад­ше­го?
Так ни­чего тол­ком и не ре­шив, Дан­ков­ский сбил­ся с ша­га, кра­ем гла­за за­метив в об­рамле­нии ка­мен­ной ар­ки са­мую вы­сокую и не­лепую из пос­тро­ек Го­рода.
За­ин­три­гован­ный не­обыч­ным ви­дом зда­ния, ба­калавр в пер­вый же день сво­его пре­быва­ния в Го­роде схо­дил взгля­нуть на ди­кови­ну поб­ли­же.
Выс­тро­ен­ная на на­сып­ном ос­тров­ке пос­ре­ди Гор­хо­на гро­мад­ная мно­го­ярус­ная баш­ня, сос­тавлен­ная из де­сят­ка плос­ких мно­гог­ранни­ков раз­личных форм и раз­ме­ров. Она не под­хо­дила ни для жилья, ни для тор­говли, ни для ад­ми­нис­тра­тив­ных ли­бо пред­ста­витель­ских це­лей. Мно­гог­ранник прос­то был, тон­кий в ос­но­вании, рас­ши­ря­ющий­ся в се­реди­не и рас­пуска­ющий­ся на­вер­ху дву­мя ог­ромны­ми за­ос­трен­ны­ми ле­пес­тка­ми. Се­рый на го­лубом днев­ном не­бе и чер­ный на алом за­кат­ном фо­не. Ка­мен­ная об­ли­цов­ка ниж­них яру­сов осы­палась, об­на­жив же­лез­ную ар­ма­туру. Кое-где кра­сова­лись гру­бо на­мале­ван­ные над­пи­си и чер­не­ли пят­на ко­поти.
Че­рез ли­шен­ный две­рей про­ем ба­калавр за­шел внутрь. Уви­дел об­ширный вес­ти­бюль с оваль­ным ку­полом, спи­раль­но за­вива­ющи­еся лес­тни­цы, за­пус­те­ние, ку­чи му­сора да стай­ку маль­чи­шек, улиз­нувших эта­жом вы­ше.
Ева Ян в от­вет на расс­про­сы по­жала пле­чами: де­ти об­лю­бова­ли Баш­ню для сво­их игр ед­ва ли не со дня окон­ча­ния стро­итель­ства. Ко­мен­дант не раз при­казы­вал за­коло­тить две­ри и ок­на Мно­гог­ранни­ка, но бес­при­зор­ни­ки со Скла­дов все рав­но про­ника­ют внутрь. Цель? Да ка­кая мо­жет быть цель у не­лепо­го шты­ря - выс­тро­ен­но­го по при­хоти Ка­иных и оп­ла­чен­но­го их средс­тва­ми? По­нача­лу го­рожа­не на­де­ялись, Баш­ня прив­ле­чет в Го­род ту­рис­тов. От­пе­чата­ли рек­ламные бук­ле­ты, пос­тро­или гос­ти­ницу - но нап­лы­ва при­ез­жих так и не дож­да­лись. Ко­му охо­та та­щить­ся за сот­ни лиг в глу­хую про­вин­цию ра­ди то­го, что­бы по­любо­вать­ся на ник­чемную пос­трой­ку, пусть и весь­ма эк­зо­тичес­ко­го ви­да? Вот она и тор­чит, пос­те­пен­но рас­сы­па­ясь, уди­витель­ная и бес­по­лез­ная. В точ­ности схо­жая со сво­им твор­цом.
Соз­да­теля Баш­ни ба­калавр знал. Дав­но и до­воль­но хо­рошо, хо­тя в пос­ледние го­ды пред­по­читал не афи­широ­вать свое зна­комс­тво. Да­ни­эль счи­тал, что бы­лой уни­вер­си­тет­ский од­но­каш­ник собс­твен­ны­ми ру­ками ко­па­ет се­бе глу­бокую мо­гилу, хо­тя мог бы воз­двиг­нуть ве­лико­леп­ный па­мят­ник. Ес­ли бы по­мень­ше зло­упот­реблял нар­ко­тика­ми на ос­но­ве тви­ри и ко­ки, и не ны­рял в по­ис­ках вдох­но­вения на са­мое дно бу­тыл­ки.
Петр Ста­матин. Ка­тящий­ся к пол­но­му бе­зумию ге­ний, по­ража­ющий мир то об­разчи­ками со­вер­шенной кра­соты, то при­чуд­ли­выми монс­тра­ми.
Лет пять-шесть то­му на­чина­ющий ар­хи­тек­тор уве­рен­но де­лал се­бе имя и ско­лотил неп­ло­хое сос­то­яние на па­виль­онах сто­лич­ной Выс­тавки Прог­ресса и гран­ди­оз­ном про­ек­те Хрус­таль­но­го Эм­по­ри­ума в Бод-Ба­дере. Он мог бы бес­пе­чаль­но про­жить до кон­ца жиз­ни, подс­три­гая ку­поны и свы­сока по­учая юн­цов с уни­вер­си­тет­ской ка­фед­ры Ар­хи­тек­ту­ры и Зод­чес­тва.
Од­на­ко Ста­матин не оп­равдал воз­ло­жен­ных на не­го на­дежд. Бро­сив на­чатое в Озер­га­не гран­ди­оз­ное стро­итель­ство меж­ду­народ­но­го а­эро­вок­за­ла и ра­зор­вав про­чие кон­трак­ты, Петр вне­зап­но ум­чался сю­да, в глушь. Не дав ни­како­го внят­но­го объ­яс­не­ния сво­ему пос­тупку, пор­вав с зна­ком­ца­ми и разъ­ярен­ны­ми за­каз­чи­ками. Ку­пил би­лет, сел на «Се­вер­ный экс­пресс» и ука­тил в Го­род.
Где из вос­хо­дящей звез­ды сто­летия об­ра­тил­ся стре­митель­но ру­шащим­ся с не­бес ме­те­ором. Твирь разъ­ела его мозг, а фи­нан­си­рова­ние бе­зум­ных про­ек­тов до дна ис­то­щило ко­шелек. За­од­но ос­ку­дели и фа­миль­ные сче­та Ка­иных, взяв­шихся рь­яно под­держи­вать воп­ло­щение в жизнь бре­довых фан­та­зий спи­ва­юще­гося ар­хи­тек­то­ра.
За два го­да ки­пучей де­ятель­нос­ти Пет­ра Ста­мати­на го­род­ские квар­та­лы ук­ра­сились дву­мя ни­куда не ве­дущи­ми Лес­тни­цами-в-Не­бо, а на за­пад­ной ок­ра­ине вы­рос Мно­гог­ранник - яв­ленное во­очию оп­ро­вер­же­ние за­конов тя­готе­ния. На­пива­ясь в «Оди­нокой звез­де», Петр вся­кий раз го­рячо и бес­связ­но тол­ко­вал о сво­ей нес­равнен­ной Баш­не. Сре­дото­чии Аб­со­лют­но­го Зна­ния, крис­талле Уни­вер­су­ма, сим­во­ле единс­тва Ми­роз­да­ния и Кос­мо­са, удер­жи­ва­ющем­ся не на­тяже­ни­ем па­ути­ны иди­от­ских тро­сов и ба­лок, но во­лей соз­да­теля и мо­гущес­твом са­мой Зем­ли.
Пос­ледний раз Дан­ков­ский стал­ки­вал­ся с ар­хи­тек­то­ром дня три или че­тыре то­му, на Про­мена­де. Ста­матин с от­сутс­тву­ющим ви­дом брел ку­да-то, шур­ша рас­пи­хан­ны­ми по кар­ма­нам свер­тка­ми чер­те­жей и с ре­гуляр­ностью за­вод­ной иг­рушки прик­ла­дыва­ясь к не­из­менной фля­ге. Да­ни­эль по­пытал­ся за­гово­рить с ним, но, ка­жет­ся, Петр прос­то его не уз­нал - ша­рах­нулся и ис­пу­ган­но пот­ру­сил даль­ше.
Ра­зыс­кать его? В кон­це кон­цов, че­лове­ка мож­но вы­лечить от прис­трас­тия к ал­ко­голю и опи­уму - да­же про­тив его же­лания. Где-то в ду­ше Ста­мати­на жи­вет и си­яет ма­лень­кая ис­корка пот­ря­са­юще­го та­лан­та, спо­соб­ность де­лать фан­тасти­чес­кие гре­зы ре­аль­ностью. Бу­дет ужас­но, не­выра­зимо жаль, ес­ли эта ис­корка сги­нет за прос­то так...
Толь­ко где и как ра­зыс­кать че­лове­ка, у ко­торо­го не все в по­ряд­ке с го­ловой? Од­но вре­мя Ста­матин сни­мал но­мер в меб­ли­рован­ных ком­на­тах «Степ­ные тро­пы», но де­шевые меб­ли­раш­ки сго­рели до ос­но­вания. Он мог пе­реб­рать­ся в лю­бой из бро­шен­ных до­мов, их в го­роде нес­коль­ко со­тен. Не воз­вра­щать­ся же опять на клад­би­ще, расс­пра­шивать Лас­ку? Хо­тя...
Да­ни­эль вспом­нил, что зна­ет под­хо­дящий дом со сквер­ной ре­пута­ци­ей. До­воль­но да­леко от­сю­да, в Хреб­товке. При­земис­тое зда­ние об­лезло-зе­лено­го цве­та при­над­ле­жало быв­шей стар­шей про­вод­ни­це «Се­вер­но­го экс­прес­са», по за­вер­ше­нии тру­дов вер­нувшей­ся в род­ные края. Да­ма при­тор­го­выва­ла опи­умом и спе­цифи­чес­ки­ми степ­ны­ми трав­ка­ми, тщет­но пы­та­ясь ута­ить свои ма­лень­кий биз­нес от все­видя­щего ока Гри­фа. Сох­ра­нить не­зави­симость ей не уда­лось, до­мик про­вод­ни­цы стал од­ним из ис­точни­ков, пи­та­ющих Скла­ды - а в на­чале эпи­демии ту­да вор­ва­лись ма­роде­ры, зас­тре­лив хо­зяй­ку и вы­неся все бо­лее-ме­нее цен­ное.
...В за­несен­ном пес­ком и улич­ной грязью хол­ле до­ма пах­ло заб­ро­шен­ностью, без­людь­ем, не­дав­ней смертью. Пе­сок и об­ломки на по­лу, сле­ды от пуль на обо­ях, тлен и ра­зоре­ние. Дан­ков­ский ак­ку­рат­но пе­решаг­нул че­рез ва­ляв­ший­ся на бо­ку раз­би­тый сто­лик-трель­яж, прис­лу­шал­ся. С че­го он взял, что здесь мо­жет кто-то жить? Это да­же не склеп, это прос­то по­мой­ка. И кры­сы пи­щат.
- Эй... - не­реши­тель­но поз­вал он. Дом под­хва­тил го­лос, заг­лу­шил, уто­пил в ват­ном мол­ча­нии. Ко­неч­но, здесь ни­кого нет и быть не мо­жет. Ба­калавр раз­вернул­ся, со­бира­ясь уй­ти - и тут в глу­бинах до­ма воз­ник быс­трый, час­тый и су­дорож­ный стук, слов­но кто-то в ис­ступ­ле­нии ко­лотил мо­лот­ком по де­ревян­ной сте­не, вби­вая гвоздь.
На­вер­ное, это бы­ло не слиш­ком ра­зум­но - мчать­ся на не­ведо­мый звук, мо­гущий быть опас­ным. Но нер­вы у Дан­ков­ско­го и так бы­ли на­тяну­ты до пре­дела, а спо­соб­ность мыс­лить ло­гичес­ки вре­мен­но уда­лилась в от­пуск. Он про­бежал по зах­ламлен­но­му ко­ридо­ру, уго­див в гряз­ную ком­на­туш­ку с вы­биты­ми стек­ла­ми в ок­нах, за­литую ос­ле­питель­но-оран­же­вым све­том за­ходя­щего сол­нца. Да­ни­элю пот­ре­бова­лось еще нес­коль­ко мгно­вений, что­бы по­нять - ка­жущий­ся стран­но уд­ли­нен­ным си­лу­эт на фо­не ок­на не ка­са­ет­ся но­гами по­ла. Не­лепо выг­нувше­еся те­ло за­вис­ло в воз­ду­хе, су­дорож­но дер­га­ясь и мо­лотя но­гами о сте­ну. В бес­смыс­ленной по­пыт­ке от­вра­тить не­из­бежное че­ловек обе­ими ру­ками вце­пил­ся в удав­ку, хри­пя и пы­та­ясь втя­нуть хоть нем­но­го воз­ду­ха. Пос­ре­ди ком­на­ты ва­лял­ся оп­ро­кину­тый стул с вы­сокой гну­той спи­ной, до­вер­шавший кар­ти­ну по­пыт­ки са­мо­убий­ства.
Да­ни­эль не смог вспом­нить, ког­да и как он под­та­щил стул бли­же и вска­раб­кался на не­го, чувс­твуя, как хрус­тит и про­гиба­ет­ся под но­гами пле­теное си­дение. Об­хва­тив не­сос­то­яв­ше­гося ви­сель­ни­ка под ко­леня­ми, он по­пытал­ся при­под­нять его, ос­ла­бив на­тяже­ние ве­рев­ки. С рав­ным ус­пе­хом он мог бы вце­пить­ся в тя­желен­ный бес­формен­ный ме­шок, на­битый рас­сы­па­ющей­ся кар­тошкой. В дряб­лый ме­шок, от ко­торо­го тош­нотвор­но во­няло гнилью и вла­гой. Ба­калав­ра за­мути­ло, а груз­ное те­ло в ру­ках дер­га­лось, уг­ро­жая вот-вот стол­кнуть его с хлип­ко­го сту­ла и за­кон­чить на­чатое. Удав­ленник не со­об­ра­жал, что у не­го есть шанс ос­ла­бить и ски­нуть пет­лю, а мо­жет, за­тянул ее слиш­ком силь­но и при всем же­лании не мог с ней спра­вить­ся. Да­ни­эль слы­шал за­дыха­юще­еся хри­пение над сво­ей го­ловой, по­нимая, что еще па­ра уда­ров сер­дца - и он ра­зож­мет ру­ки, ве­рев­ка на­тянет­ся и хрип пе­рей­дет в пред­смертное си­пение.
Что-то свис­тну­ло - тон­ко, прон­зи­тель­но. По­вешен­ный вне­зап­но об­мяк, сде­лав­шись не­веро­ят­но тя­желым. Стул кач­нулся, Дан­ков­ский по­терял рав­но­весие и грох­нулся на за­гажен­ный пол, боль­но уда­рив­шись лок­тем. От­ка­тил­ся в сто­рону, ос­тавляя сма­зан­ные сле­ды в пы­ли, и не­лов­ко усел­ся.
Скрю­чив­ший­ся на по­лу че­ловек над­садно си­пел, да­вясь воз­ду­хом и кор­чась, слов­но по­лураз­давлен­ное на­секо­мое. Вок­руг не­го плот­ным об­ла­ком ви­сел за­пах тви­ринов­ки, к ней при­меши­валась ос­трая резь неп­ро­из­воль­но вып­леснув­шей­ся мо­чи. Си­нюш­ное ли­цо с чер­ным про­валом рта, сле­по вы­тара­щен­ны­ми гла­зами и кри­во тор­ча­щим но­сом и в обыч­ные-то дни не от­ли­чалось осо­бой прив­ле­катель­ностью, но сей­час и вов­се выг­ля­дело от­вра­титель­ной мас­кой смер­ти. Ма­шиналь­но пог­ла­живая ушиб­ленный и но­ющий ло­коть, Да­ни­эль по­ис­кал взгля­дом вещь, пе­реру­бив­шую ве­рев­ку - ши­рокий и тя­желый нож-на­ваха, глу­боко вот­кнув­ший­ся в про­тиво­полож­ную сте­ну.
Ба­калавр пе­ревел взгляд на двер­ной про­ем, где, при­валив­шись к ко­сяку, кра­сова­лась то­щая фи­гура в про­рези­нен­ном пла­ще чер­но-зе­лено­го цве­та. Ос­трые, зве­риные чер­ты ли­ца, глад­ко за­чесан­ные на­зад саль­ные тем­ные во­лосы. Че­ловек, с ко­торым ба­калав­ру не хо­телось стал­ки­вать­ся ли­цом к ли­цу, и ко­торо­го жи­тели Го­рода вздер­ну­ли бы при пер­вой воз­можнос­ти. Од­на­ко он был дос­та­точ­но умен и ло­вок, что­бы ус­коль­знуть от разъ­ярен­ных, но ту­пова­тых обы­вате­лей и лик­то­ров Ин­кви­зито­ра - так­же как на про­тяже­нии де­сяти лет ус­коль­зал от по­лиции трех со­седс­тву­ющих стран. Про­падая и воз­ни­кая сно­ва, как дь­яволь­ский чер­тик из ко­робоч­ки с сюр­при­зом. Ос­тавляя за со­бой го­рящие зда­ния и со­шед­шие с рельс по­ез­да, воп­ли, сле­зы, ро­зыс­кные лис­ты, от­метки в про­токо­лах «те­ло не под­да­ет­ся опоз­на­нию», по­лицей­ские ори­ен­ти­ров­ки и раз­ма­шис­то вы­писан­ную на за­коп­ченных сте­нах алую бук­ву «А». Анар­хия, ха­ос, борь­ба ра­ди борь­бы, без­на­деж­ное сра­жение с за­кос­невши­ми ус­то­ями об­щес­тва, са­модель­ная бом­ба в брю­хе плю­шево­го мед­ве­жон­ка, бро­шен­но­го под ко­леса пра­витель­ствен­но­го ав­то­моби­ля. Он на­шел се­бе еди­номыш­ленни­ков да­же здесь, ско­лотив шай­ки Под­жи­гате­лей и ус­тро­ив Фа­кель­ную Ночь.
Брат, сто­рож ли ты бра­ту сво­ему?..
Петр Ста­матин, тво­рец. Ан­джей Ста­матин, раз­ру­шитель. Ан­джей, при­быв­ший сю­да на од­ном из пос­ледних рей­сов «Се­вер­но­го экс­прес­са». Яко­бы про­ведать млад­ше­го брат­ца.
Да­ни­эль при­кинул рас­сто­яние до сту­ла - смо­жет ли он в слу­чае че­го схва­тить сей вет­хий пред­мет ме­бели и ис­поль­зо­вать его в ка­чес­тве сво­еоб­разно­го щи­та.
- При­дурок, - Ан­джей дви­гал­ся на удив­ле­ние ти­хо и быс­тро. Прос­то пе­реме­щал­ся из од­но­го мес­та в прос­транс­тве в дру­гое, толь­ко что был здесь, и его уже нет. Он ис­чез из двер­но­го про­ема, воз­никнув над хри­пящим и буль­ка­ющим Пет­ром, с от­тяжкой пнул бра­та по реб­рам и про­тянул на­рас­пев: - Хре­нов при­дурок. Ну ка­кого ля­да ему за­надо­билось лезть в пет­лю го­ловой, а?
- Не знаю, - Дан­ков­ский счел, что воп­рос от­но­сит­ся к не­му. - Ког­да я за­шел, он уже бол­тался меж­ду не­бом и зем­лей.
- Дол­жно быть, наж­рался и ус­лы­шал го­лоса в сво­ей пус­той баш­ке, - у Ан­джея Ста­мати­на был неп­ри­выч­ный взгляд, не за­дер­жи­ва­ющий­ся ни на чем бо­лее нес­коль­ких мгно­вений, и вмес­те с тем - ко­люче-цеп­ля­ющий­ся, точ­но ша­рики чер­то­поло­ха. Он пе­ресек ком­на­ту, прис­тав на цы­поч­ки и вы­дер­нув из сте­ны за­сев­ший в де­реве нож. - А те­бя я знаю. Ты Дан­ков­ский, сто­лич­ный ба­калавр. Че­го те­бе тут за­надо­билось?
- Я ра­зыс­ки­вал его, - Да­ни­эль под­нялся на но­ги, кив­нув в сто­рону не­сос­то­яв­ше­гося ви­сель­ни­ка. Тот су­мел под­пол­зти до сте­ны - дол­жно быть, она пред­став­ля­лась ему са­мой на­деж­ной опо­рой в ми­ре. Съ­ежив­ший­ся Петр ти­хонеч­ко под­вы­вал се­бе под нос, ску­ля, как не­доби­тое жи­вот­ное. Пет­ля с ог­рызком ве­рев­ки так и бол­та­лась у не­го на шее. - Хо­тел по­гово­рить.
- Ну так го­вори, толь­ко не знаю, пой­мет он или нет. Эй, ты! - ряв­кнул Ан­джей. - Ху­ли ве­шать­ся взду­мал, а?
Зрач­ки мут­ных, еле-еле об­ретших не­кое по­добие ос­мыслен­ности глаз ар­хи­тек­то­ра с тру­дом пе­река­тились, ус­та­вив­шись на Ан­джея. Петр нев­нятно буль­кнул, ед­ва ше­веля рас­пухшим и не по­мещав­шимся во рту язы­ком. С треть­ей или чет­вертой по­пыт­ки ему на­конец уда­лось вы­тол­кнуть из се­бя неч­то ма­лов­ра­зуми­тель­ное, от­части по­хожее по зву­чанию на «шлак». Или - «шаб­нак»?
- Шаб­нак? - пе­рес­про­сил Да­ни­эль. Да что за день та­кой вы­дал­ся, все как сго­вори­лись по­минать че­рез сло­во пес­ча­ную ведь­му. - Ты ви­дел Шаб­нак?
- Она заб­ра­ла чер­те­жи, - фра­за проз­ву­чала на удив­ле­ние от­четли­во и яс­но. Ста­мати­ну уда­лось по­доб­рать под се­бя не­ук­лю­же-го­ленас­тые ко­неч­ности. Те­перь он на­поми­нал на­хох­лившу­юся пти­цу - с длин­ным клю­вом и тор­ча­щими в раз­ные сто­роны мок­ры­ми перь­ями. - Все мои чер­те­жи. Заб­ра­ла и унес­ла. Ска­зала, ко­ли мне не уда­лось воз­вести дом для чу­дес, то и жить мне не­зачем. Я же ста­рал­ся, - не­удач­ли­вый ар­хи­тек­тор су­дорож­но про­вел ру­кой по гу­бам, вы­тирая гряз­но-жел­тую слю­ну. Умо­ля­юще, как по­битая со­бака, по­косил­ся на бра­та и Да­ни­эля. - Я прав­да ста­рал­ся. Я ви­дел его… ее… Баш­ню, мою сок­ро­вищ­ни­цу тайн, мой мост от зем­ли к не­бу… Она сме­ялась, зна­ете, как она сме­ет­ся? Как се­реб­ря­ный ко­локоль­чик…
- Бре­дит? - од­ни­ми гу­бами спро­сил Дан­ков­ский.
- А я знаю?.. Мо­жет, к не­му и вправ­ду за­ходил нек­то, удач­но сыг­равший на его бе­зумии… и на здеш­них ска­зоч­ках, - хмык­нул Ан­джей.
- А чер­те­жи, о ко­торых он упо­минал?
- У не­го по кар­ма­нам пос­то­ян­но рас­пи­ханы ка­кие-то бу­маги, - пре­неб­ре­житель­но от­махнул­ся стар­ший брат ар­хи­тек­то­ра. - Он их пос­то­ян­но те­ря­ет спь­яну, по­том на­ходит. Мо­жет, он во­об­ще это вы­думал.
Че­лове­чес­кая ру­ина в об­личье Пет­ра Ста­мати­на за­уныв­но оп­ла­кива­ла не­дос­ти­жимую по­терю, чу­деса, прос­коль­знув­шие сквозь паль­цы. А ведь сов­сем не­дав­но в этой го­лове под вскло­кочен­ны­ми, гряз­ны­ми во­лоса­ми воз­ни­кали об­ра­зы не­видан­ных зда­ний, рож­дался но­вый стиль, дос­той­ный пе­режить соз­да­теля, ра­дуя взо­ры по­том­ков. Из пус­то­ты сот­во­рялось неч­то, офор­мля­ясь в изог­ну­тые воль­ты и ви­тые ко­лон­ны, эта­жи и пе­рек­ры­тия, окон­ные про­емы и лес­тнич­ные про­леты…
- Он ум­рет здесь, - нег­ромко ска­зал Да­ни­эль.
- Мы все сдох­нем, - кон­чи­ком на­вахи Ан­джей ста­ратель­но вы­чищал из-под ног­тей ко­моч­ки сле­жав­шей­ся зем­ли. - Од­ни рань­ше, дру­гие поз­же. Я не про­тив. Мне всег­да меч­та­лось уме­реть в ка­ком-ни­будь по­хожем мес­течке. Что­бы вок­руг все го­рело и раз­ва­лива­лось.
- Ты - да. А ес­ли бы.... ес­ли бы бы­ла воз­можность вы­тащить Пет­ра от­сю­да? Вер­нуть об­ратно в Сто­лицу?
- У не­го дурь в баш­ке и дурь в ду­ше, - от­махнул­ся стар­ший Ста­матин. Кру­танул нож меж­ду паль­ца­ми и с не­кото­рым ин­те­ресом воз­зрил­ся на ба­калав­ра: - Что, прав­да? Ты мо­жешь вы­вес­ти его из Го­рода?
Дан­ков­ский кив­нул. Нес­коль­ко мгно­вений Ан­джей раз­мышлял, за­тем сгреб бра­та за ши­ворот и рыв­ком пос­та­вил на но­ги:
- Ну так пош­ли. Не­чего ему тут де­лать, в са­мом-то де­ле. А не врешь? Смот­ри, ес­ли врешь - по­решу и за­капы­вать не ста­ну. Ку­да ид­ти-то?
- К зас­та­ве на Су­хом мос­ту, - ба­калавр по­разил­ся лег­кости, с ко­торой бы­ло при­нято ре­шение. А мо­жет, так и на­до пос­ту­пать - под­чи­ня­ясь им­пуль­су, не за­нима­ясь дол­гим взве­шива­ни­ем всех «за» и «про­тив»? Анар­хист-под­жи­гатель не ко­лебал­ся, мгно­вен­но ре­шив чу­жую судь­бу - судь­бу че­лове­ка, ко­торый сей­час вя­ло пы­тал­ся выс­во­бодить­ся из его хват­ки.
- Не ду­ри, - го­лос Ан­джея, об­ра­щав­ше­гося к бра­ту, зву­чал поч­ти лас­ко­во. - Пой­дем. И не спорь, мне луч­ше знать. А чер­те­жи но­вые на­рису­ешь, эка бе­да. Идем, идем. Дер­жись за ме­ня и ша­гай, ле­вой-пра­вой, ле­вой-пра­вой. У­едешь от­сю­да, поп­ра­вишь­ся, пе­рес­та­нешь ма­ять­ся дурью. Гля­дишь, выс­тро­ишь еще ка­кую-ни­будь хре­нови­ну.
Петр в па­нике цеп­лялся за бра­та, бор­мо­тал что-то не­раз­борчи­вое, но шел, ку­да ве­ли. Ид­ти приш­лось по зад­воркам и зад­ним дво­рам, ста­ра­ясь не по­падать­ся на гла­за пат­ру­лям. Иног­да из-за плот­но за­наве­шен­ных окон про­бивал­ся лу­чик све­та, и тог­да Да­ни­эль неп­ро­из­воль­но на­чинал ду­мать о Еве Ян.
Ева. Ис­ку­шение. Так прос­то по­дарить ко­му-то жизнь, на­деж­ду, спа­сение. Он ведь не зло­упот­ре­бил дан­ным ему пра­вом, он чес­тно вы­пол­нил взя­тое обе­щание, отыс­кав под­хо­дяще­го кан­ди­дата. Не его ви­на, что Ка­пел­ла с Ха­ном на­от­рез от­ка­зались у­ез­жать, а бра­тец Ве­рони­ки не зас­лу­живал ни еди­ного доб­ро­го сло­ва.
А Ева... ну, всег­да же при­нято спа­сать с то­нущих ко­раб­лей и из го­рящих до­мов жен­щин и де­тей.
- Ан­джей, нам нуж­но заг­ля­нуть кое-ку­да и прих­ва­тить еще од­но­го че­лове­ка.

Гла­ва 9. Ева Ян: Ку­да при­водят меч­ты.

День про­шел в ожи­дании - пус­том и тя­гос­тном, цве­та зас­ти­ран­ных за­наве­сок и пе­реши­тых по де­сято­му ра­зу плать­ев. Ева про­води­ла гос­тей, уб­ра­ла со сто­ла и вы­мыла по­суду. Тща­тель­но за­купо­рила бу­тыл­ку с ви­ном, где ос­та­валась еще по­лови­на, и спря­тала в бу­фет - вдруг бу­дет слу­чай до­пить ее вмес­те с Да­ни­элем? Хо­тя вряд ли ей так пос­час­тли­вит­ся. Он при­ходит поз­дно, ус­тавшим и вы­мотан­ным, она ки­пятит для не­го во­ду в жес­тя­ном та­зу и го­товит ужин из то­го, что ей уда­ет­ся раз­до­быть за день, он бла­года­рит ее и ухо­дит в свою ком­на­ту, спать. Не до­гады­ва­ясь, что она сто­ит под его дверью, прис­лу­шива­ясь к ма­лей­шим зву­кам - скри­пу ста­рой уз­кой кро­вати, ды­ханию, его раз­го­ворам с са­мим со­бой и фо­ног­ра­фом. С тем, что­бы ут­ром опять про­водить его в Го­род, гля­дя вслед сквозь уз­кое двер­ное ок­но, при­жимая паль­цы к мут­но­му стек­лу и умо­ляя не­ведо­мо ко­го: по­жалуй­ста, по­жалуй­ста, пусть се­год­ня он вер­нется по­рань­ше. Ей хо­телось рас­пла­кать­ся, та­кой оди­нокой и по­кину­той она се­бя чувс­тво­вала. Хо­телось, что­бы Да­ни­эль обер­нулся и по­махал ей на про­щание. Об­ман, воз­бужда­ющий ед­ва ли не боль­ше объ­ятий: они уже дав­ным-дав­но жи­вут вмес­те, и вся­кое ут­ро она про­вожа­ет его в Уни­вер­си­тет…
Прих­ва­тив кор­зинку, Ева от­пра­вилась в тра­дици­он­ный об­ход пя­ти близ­ле­жащих ла­вок. Го­род, еще ме­сяц на­зад снаб­жавший об­разцо­выми кол­басны­ми из­де­ли­ями Сто­лицу и со­седей, го­лодал. Тер­митник не ра­ботал, со­дер­жавших­ся там жи­вот­ных за­реза­ли в са­мом на­чале эпи­демии. Ту­ши сож­гли, опа­са­ясь, что мя­со мо­жет быть за­ражен­ным. Ого­лодав­шие го­рожа­не все рав­но про­бира­лись к фаб­ри­ке и сре­зали с обуг­ливших­ся кос­тей об­го­релые до чер­но­ты кус­ки мя­са - че­му быть, то­му не ми­новать, но луч­ше уме­реть сы­тым, чем го­лод­ным. Ка­кие-то за­пасы сох­ра­нились на му­ници­паль­ных скла­дах и в хо­лодиль­ни­ках бо­ен - их раз­да­вали по тща­тель­но про­веря­емым спис­кам, и в те дни Ева с ут­ра до ве­чера сто­яла в бес­ко­неч­ных оче­редях. Чем-то при­тор­го­выва­ли ре­бят­ки Гри­фа со Скла­дов, но эти пред­по­чита­ли ме­нять про­дук­ты на что-то бо­лее су­щес­твен­ное, чем бу­маж­ки-ас­сигна­ции. Ева уже рас­ста­лась с поч­ти все­ми зо­лоты­ми без­де­луш­ка­ми семьи Ян и с ужа­сом ду­мала о днях, ког­да ей бу­дет не­чего пред­ло­жить вза­мен. Да­ни­эль пла­тил ей за квар­ти­ру и за до­маш­ние обе­ды, но бу­маж­ные день­ги поч­ти ни­чего не сто­или.
Од­на­ко се­год­ня ей пос­час­тли­вилось: в кол­басной лав­ке ей про­дали пол­фунта вы­рез­ки, выг­ля­дев­шей впол­не съ­едоб­ной. Идя до­мой, Ева ти­хонеч­ко ли­кова­ла - у них бу­дет нас­то­ящий ужин. Она шла, иг­рая са­ма с со­бой в дет­скую иг­ру - не нас­ту­пать на тре­щины - и сле­дя за тем, как мель­ка­ет ее от­ра­жение в уце­лев­ших вит­ри­нах. Раз­мышляя о том, что, ес­ли бы не Чу­ма, Да­ни­эль ни­ког­да не при­ехал бы сю­да и они не поз­на­коми­лись бы. Да­ни­эль стал для нее всем, сол­нцем и на­деж­дой, но что она са­ма зна­чит для сто­лич­но­го ба­калав­ра? Она зна­ла, что не хва­та­ет звезд с не­ба - а в Сто­лице у не­го на­вер­ня­ка есть зна­комые де­вуш­ки, ко­торые нам­но­го об­ра­зован­ней и со­об­ра­зитель­нее, чем скром­ная про­вин­ци­ал­ка.
Ева заг­ля­нула еще в па­ру ма­газин­чи­ков, ее кор­зи­на сде­лалась чуть тя­желее. Вер­нувшись в Ому­ты, за­топи­ла печ­ку и при­нялась хло­потать над сво­им не­муд­ря­щим хо­зяй­ством. Ну и пусть она не очень ум­на, за­то ей нра­вит­ся за­ботить­ся о ком-то.
За ок­на­ми стем­не­ло. Го­товый ужин сто­ял в кас­трюль­ке, тща­тель­но об­мо­тан­ной по­лотен­ца­ми, до­жида­ясь, ког­да его ра­зог­ре­ют. Ча­сы от­би­ли чет­верть вось­мо­го, и Ева выг­ля­нула в при­хожую. Улыб­ну­лась от­ра­жению в ста­ром зер­ка­ле - улыб­ка выш­ла не­лов­кой, но ис­крен­ней.
В дверь поз­во­нили - два ко­рот­ких, рез­ких звон­ка. Де­вуш­ка все еще улы­балась сво­им меч­там, по­вора­чивая ключ и на­жимая ла­тун­ную руч­ку. Да­ря неж­ную, вы­пес­то­ван­ную улыб­ку сто­яще­му на крыль­це че­лове­ку. Ева рас­те­рян­но смор­гну­ла, за­поз­да­ло по­няв, что ви­зитер - не ожи­да­емый ею муж­чи­на, но жен­щи­на в наб­ро­шен­ной на пле­чи ши­рокой пе­лери­не с ка­пюшо­ном.
- Ан­на? Ан­на, что-то слу­чилось? - опе­шила Ева. Че­го ей хо­телось мень­ше все­го, так объ­яс­нять­ся с нек­ста­ти объ­явив­шей­ся пе­вицей. Су­дя по раз­ма­шис­тым жес­там, пре­бывав­шей слег­ка на­весе­ле. За­чем толь­ко Ан­не взбре­ло в го­лову на ночь гля­дя прид­ти в Ому­ты?
- До­рогая, в этом го­роде не слу­ча­ет­ся ров­ным сче­том ни­чего, дос­той­но­го вни­мания… - Ан­на чуть кач­ну­лась на вы­соких каб­лу­ках, об­дав Еву сме­шан­ным за­пахом нез­на­комо­го ви­на и мус­кусно-слад­ких, при­тор­ных ду­хов, и ух­мыль­ну­лась. От ви­да этой улыб­ки Еву проб­рал хо­лод. Ник­то ни­ког­да так не смот­рел на нее. Она не по­нима­ла тай­но­го смыс­ла сим­во­ла, в ко­торый сло­жились тон­кие, ис­кусно под­кра­шен­ные неж­но-кар­ми­новым цве­том гу­бы сто­лич­ной пе­вицы.
- Ева, Ева. Ах, на­ив­ная, оча­рова­тель­ная Ева. Лю­бой змей без тру­да уго­ворил бы те­бя от­ве­дать яб­ло­ка с зап­ретно­го дре­ва…
- Ан­на, прос­ти, я сей­час за­нята, - соб­равшись с ду­хом, про­бор­мо­тала хо­зяй­ка Ому­тов. - Ес­ли те­бе что-то нуж­но, прос­то ска­жи. Ты не очень вов­ре­мя, я … я ожи­даю кое-ко­го.
- Ра­зуме­ет­ся, ожи­да­ешь, - Ан­не бы­ло тес­но в прос­тенке меж­ду ве­шал­кой и сте­ной с пу­зыря­щими­ся, от­кле­ива­ющи­мися обо­ями. - Об­ра­ти вни­мание, я да­же не спра­шиваю, ко­го имен­но. Он при­дет, не вол­нуй­ся, - сно­ва улыб­ка, двус­мыслен­ная, пь­яная и иг­ри­вая. - Ведь он же обе­щал те­бе, да? Он так чес­тен. Всег­да вы­пол­ня­ет свои обе­щания, ко­му бы он их не да­вал…
Изу­ча­ющий взгляд си­него ль­да из-под неб­режно за­витой пше­нич­ной чел­ки. Ева не­воль­но по­пяти­лась, при­жав­шись спи­ной к двер­но­му ко­сяку, точ­но ста­рый дом, вы­рас­тивший не од­но по­коле­ние семьи Ян, мог за­щитить ее. Она не на­ходи­ла под­хо­дящих слов, умо­ляя толь­ко об од­ном - ско­рее бы при­шел Да­ни­эль и спас ее, выс­та­вив Ан­ну прочь.
- Я заш­ла те­бя про­ведать, а ты ша­раха­ешь­ся, буд­то у ме­ня пес­чанка в пос­ледней ста­дии, - хмык­ну­ла Ан­на, чуть по­дав­шись впе­ред и всем те­лом на­валив­шись на ли­шен­ную воз­можнос­ти от­сту­пить Еву. Хо­зяй­ка Ому­тов жа­лоб­но пис­кну­ла, ког­да ее об­ня­ли - гру­бова­то, по-муж­ски. Она не ус­пе­ла от­вернуть­ся, и су­хие, го­рячие гу­бы Ан­ны тре­бова­тель­но впи­лись в ее рот. Пе­вица те­перь бы­ла сов­сем ря­дом, гиб­кая, глад­кая и силь­ная под сво­им шел­ко­вым плать­ем.
«Я сей­час упа­ду в об­мо­рок», - Ева не по­нима­ла, что с ней тво­рит­ся, ей бы­ло страш­но и не­лов­ко. Рот за­пол­ни­ла су­хая го­речь от­вра­щения… а из ка­ких-то не­ведо­мых глу­бин соз­на­ния вы­ныр­ну­ло га­день­кое, ис­ку­ша­ющее лю­бопытс­тво. Ева Ян по­лага­ла, что неп­ло­хо изу­чила кре­пость муж­ских объ­ятий и вы­мучен­ную неб­режность их по­целу­ев, но ее ни ра­зу не це­лова­ла жен­щи­на - вот так, всерь­ез.
- Ну же, Ева, - про­бор­мо­тала пе­вица, не­хотя от­ры­ва­ясь и чуть от­ки­дывая на­зад го­лову, раз­дра­жен­ная не­под­вижной по­дат­ли­востью ба­рыш­ни Ян. - Не стой, как вко­пан­ная. По­радуй ме­ня на про­щание. Ес­ли ты так се­бя ве­ла с оча­рова­тель­ным мэт­ром, то не­уди­витель­но, что он ис­кал уте­шения в дру­гих пос­те­лях.
- Что ты ска­зала? - пос­ледние сло­ва все же про­ложи­ли се­бе до­рогу к ра­зуму хо­зяй­ки Ому­тов.
- Не прит­во­ряй­ся глу­хой, моя ми­лая. И бо­лее глу­пой, чем ты есть на са­мом де­ле, - Ан­на хи­хик­ну­ла. - Как по­лага­ешь, где он про­падал дол­ги­ми тем­ны­ми ве­чера­ми? В го­роде пол­но же­ла­ющих уте­шить сто­лич­но­го кра­сав­чи­ка, паль­цев не хва­тит сос­чи­тать. Хоть то­го по­ла, хоть это­го. Ес­ли хо­чешь знать, - пе­вица зло­рад­но и тор­жес­тву­юще при­щури­лась, гля­дя в ли­цо Еве, - се­год­ня днем твой не­наг­лядный Да­ни­эль явил­ся в та­вер­ну, да­бы про­вес­ти ча­сок со сво­им дав­ним зна­ком­цем Вла­дом. В ком­на­тах на­вер­ху. У­уве­рена, ты прек­расно зна­ешь, ко­му и за­чем Лип­пи сда­ет эти ком­на­туш­ки.
- Неп­равда, - зап­ле­та­ющим­ся язы­ком воз­ра­зила Ева. - Да­ни­эль не мо­жет… не мог… Он не та­кой!
- Ну да, ты ведь прек­расно зна­ешь, ка­ков он, - нев­нятно хмык­ну­ла Ан­на. Обес­ку­ражен­ная, по­теряв­ша­яся Ева дро­жала, да­вясь сле­зами и на­рас­та­ющей оби­дой. Ан­гел лжет. Ан­на на­вер­ня­ка лжет, Да­ни­эль ни­ког­да бы так не пос­ту­пил, он не мог столь жес­то­ко об­ма­нуть ее… - Ну, не на­до ры­дать, это лиш­нее.
Мяг­кая по­душеч­ка паль­ца с на­мани­кюрен­ным но­гот­ком стер­ла по­катив­шу­юся по ще­ке Евы сле­зу, ос­та­вив лип­кий сма­зан­ный след.
- Он все­го лишь муж­чи­на, ни­чуть не ху­же и не луч­ше дру­гих, - на­шеп­ты­вала пе­вица, лас­тясь, сде­лав­шись та­кой неж­ной, точ­но та­ющий на язы­ке крем за­вар­но­го пи­рож­но­го. Ева не­воль­но за­дох­ну­лась, вы­гиба­ясь, сла­бея в чу­жих ру­ках. - Ты мое сок­ро­вище, моя прин­цесса, я по­забо­чусь о те­бе, обе­щаю. Ты не ум­решь.
Рас­стег­ну­тая юб­ка съ­еха­ла с бе­дер Евы, ском­кавшись у ко­лен.
- Ева, Ева, - низ­ким, груд­ным го­лосом вы­пева­ла Ан­на Ан­гел, го­рячо ды­ша в ухо под пе­пель­ны­ми пряд­ка­ми. - Те­бе при­ят­но? Луч­ше, чем с ним, с Да­ни­элем?
- Луч­ше, - не­ожи­дан­но для се­бя по­кор­но под­твер­ди­ла Ева. Она нап­рочь по­забы­ла о тем­но­воло­сом ба­калав­ре, об убе­га­ющих ми­нутах и сво­ем ожи­дании.
- Ска­жи, что лю­бишь ме­ня, - шеп­та­ла зла­токуд­рая пе­вица ка­баре, и Ева Ян из Ому­тов глу­хо пов­то­ряла, ки­вая: «Я люб­лю те­бя, Ан­на».
- Ска­жи: «Я обо­жаю, ког­да ты ме­ня тра­ха­ешь», - при­каза­ла Ан­на. - Ведь я сей­час те­бя тра­хаю, моя прек­расная, хо­лод­ная Ева? Смот­ри-ка, ты под­те­ка­ешь. Как ми­ло.
Паль­цы Ан­ны выт­во­ряли неч­то та­кое, от че­го хо­телось ис­тошно виз­жать и сме­ять­ся од­новре­мен­но. Ева Ян пре­зира­ла се­бя - и жаж­да­ла про­дол­же­ния, всей ду­шой, всем те­лом.
- Я бу­ду лю­бить те­бя, Ева, - ли­цо с ли­хора­доч­но блес­тя­щими си­ними гла­зами и пят­на­ми на ску­лах, не­оп­рятно при­лип­шие к вис­кам мок­рые бе­локу­рые пряд­ки. - Я вы­тащу те­бя от­сю­да и всег­да бу­ду лю­бить те­бя. А он пусть ухо­дит, прав­да? Нам ник­то боль­ше не ну­жен, ник­то-ник­то…
«Я от­вра­титель­на», - вмес­те с оду­ря­ющей мыслью приш­ла дру­гая, со­вер­шенно не­умес­тная и нез­на­комая, по­рож­денная при­хотью рас­судка и вы­тол­кну­тая на свет еле во­роча­ющим­ся язы­ком:
- Вер­бу ты то­же лю­била, да? И за­люби­ла до смер­ти?
- При чем здесь Вер­ба? - дра­ной кош­кой взвиз­гну­ла Ан­на. - При чем тут глу­пая вос­торжен­ная тел­ка? Я ни­ког­да не лю­била Вер­бу! Она прос­то-нап­росто свих­ну­лась от сто­лич­но­го блес­ка и по­веси­лась, вот и все! Ева, Ева, как ты мо­жешь быть та­кой жес­то­кой? Я ведь люб­лю те­бя!
- Ты ме­ня име­ешь, - Ева выг­ну­лась, упи­ра­ясь ло­пат­ка­ми в сте­ну, чувс­твуя, как что-то рвет­ся - в ее те­ле, в ее ду­ше. Она от­верну­лась, за­тума­нен­ный взгляд за­цепил­ся за ос­тавшу­юся сто­ять на­рас­пашку вход­ную дверь. За си­лу­эт в двер­ном про­еме, сгор­бивший­ся, с ос­тро тор­ча­щими лок­тя­ми глу­боко за­пих­ну­тых в кар­ма­ны прос­торно­го кар­ди­гана рук. Вер­нее, за си­лу­эты, по­тому что по­зади Да­ни­эля сто­ял еще кто-то, рас­хо­хотав­ший­ся злым, ко­лючим сме­хом.
На ку­коль­ном ли­чике Ан­ны Ан­гел вспых­ну­ла и по­гас­ла ми­молет­ная улыб­ка тор­жес­тва.
Ева бес­силь­но уро­нила став­шую слиш­ком тя­желой го­лову, слов­но бы со сто­роны уви­дев об­шарпан­ную при­хожую, ос­ве­щен­ную тус­клой лам­пой. Се­бя, рас­тре­пан­ную, с го­рящи­ми ще­ками, в упав­шей на пол юб­ке и рас­пахну­той блуз­ке.
- Про­шу про­щения, что по­мешал, - чу­жим, ца­рапа­юще-су­хим го­лосом бро­сил мэтр Дан­ков­ский. Раз­вернул­ся на каб­лу­ке и ушел, ак­ку­рат­но прик­рыв за со­бой дверь.
Ева Ян от­тол­кну­ла Ан­ну, вле­пив изум­ленно ок­руглив­шей ро­тик бе­локу­рой пе­вице ко­рот­кую, раз­ма­шис­тую по­щечи­ну, и без­звуч­но за­рыда­ла.
- Вот так и бы­ва­ет - жи­вешь, ду­ма­ешь, зна­ешь дев­чонку как об­луплен­ную. А она от­ка­лыва­ет та­кой но­мер, что сра­зу и не ре­шить - плю­нуть и уй­ти, или трес­нуть ей как сле­ду­ет по ро­же, что­бы впредь зна­ла свое мес­то, - рас­суждал Ан­джей Ста­матин. - Не-е, от баб луч­ше дер­жать­ся по­даль­ше. По­лучил свое - и от­ва­лил. Сколь­ко жи­ву, а встре­тил толь­ко од­ну дев­ку, ко­торой мож­но бы­ло до­верять и у ко­торой в го­лове бы­ли моз­ги, а не ва­та.
«Да, да», - рас­се­ян­но ки­вал Да­ни­эль. Он поч­ти ни­чего не слы­шал, жи­вя толь­ко сво­ей вне­зап­но на­катив­шей болью, рез­кой и хо­лод­ной, как удар ис­подтиш­ка. По­чему, за­чем, за что? По­чему Ева прос­то не рас­ска­зала ему, он бы по­нял, пос­та­рал­ся по­нять… Он ведь хо­тел спас­ти де­вицу Ян, дать ей шанс, по­мочь, он ведь поч­ти лю­бил ее…
Су­хой Мост вып­лыл из су­мерек, как ог­ромное гор­ба­тое жи­вот­ное, при­кор­нувшее на ок­ра­ине Го­рода. Пат­руль­ные заг­ра­дитель­но­го кор­до­на бы­ли на мес­те, их стар­ший нес­коль­ко уди­вил­ся предъ­яв­ленным бу­магам, но ос­па­ривать при­каз ко­мен­данта Са­буро­ва не ре­шил­ся. Ста­мати­ну при­вели ло­шадь - то­щую, смир­ную ко­был­ку - ар­хи­тек­тор с по­мощью Дан­ков­ско­го и стар­ше­го бра­та вска­раб­кался в сед­ло. Да­ни­эль был убеж­ден, что Петр Ста­матин не осоз­на­ет про­ис­хо­дящее: его ве­дут - он идет, не за­давая воп­ро­сов, не спо­ря и не про­тес­туя. Он не ог­ля­нул­ся, ког­да соп­ро­вож­да­ющий по­тянул ло­шадь под уз­дцы и под мер­ное пос­ту­кива­ние ко­пыт они на­чали уда­лять­ся от Го­рода. Дан­ков­ский и Ста­матин сто­яли на на­сыпи, гля­дя им вслед - по­ка сдво­ен­ный си­лу­эт не рас­тво­рил­ся в тем­но­те.
- Да­же ес­ли он про­падет, я сде­лал для не­го все, что мог, - про­вор­чал Ан­джей. - Пусть те­перь сам вык­ру­чива­ет­ся.
- А ты? - ос­то­рож­но спро­сил Да­ни­эль. - Ты - ку­да?
- Ни­куда. На­зыва­ет­ся, ду­мал от­си­деть­ся в глу­ши, а то под но­гами ста­нови­лось слиш­ком уж го­рячо. Степь боль­шая, пой­ду в чис­то по­ле, ся­ду где-ни­будь на ка­меш­ке и пу­щу се­бе пу­лю в лоб, - хмык­нул стар­ший Ста­матин. - По­лиция столь­ко лет не мог­ла ме­ня дос­тать, а Чу­ма - дос­та­ла.
Они про­ходи­ли под рас­ка­чива­ющим­ся, тус­клым фо­нарем, и Ан­джей рыв­ком за­катал ру­кав, по­казав рас­плыв­шу­юся от за­пястья до лок­тя мок­ну­щую яз­ву. Да­ни­эль не­воль­но ша­рах­нулся в сто­рону, со­об­ра­зив, что про­вел нес­коль­ко ча­сов ря­дом с че­лове­ком в пер­вой ста­дии Пес­чанки. Пусть ба­калавр изу­чал бо­лезнь, но он бо­ял­ся ее - так­же, как и лю­бой оби­татель Го­рода.
- Что, страш­но? - по­нял его опа­сения Ста­матин. - Ты не бой­ся, че­го бо­ять­ся, ког­да уже все еди­но. Сде­ла­ешь для ме­ня кое-что? Су­щую ме­лочь - по­ди к вот это­му до­му, пе­редай пись­ме­цо. Прос­то сунь под дверь.
- Да­вай, - по­коле­бав­шись, сог­ла­сил­ся ба­калавр. В ру­ки ему су­нули мя­тый и пот­ре­пан­ный, яв­но дав­но хра­нив­ший­ся в кар­ма­не кон­верт. Ад­рес был на­писан круп­ны­ми, раз­ма­шис­ты­ми бук­ва­ми, по­хожи­ми на лис­то­воч­ный шрифт: «Реб­ро, Не­вод, Ю.Л.»
«Вот да­же как? - ус­та­ло уди­вил­ся Дан­ков­ский. - Впро­чем, ка­кое это те­перь име­ет зна­чение? Ни­како­го».
…Дав­но стем­не­ло. Нак­ра­пывал мел­кий дождь, ос­тавляя на пли­тах тро­ту­ара рас­плы­ва­ющи­еся чер­ные кляк­сы. Сгор­бивший­ся Да­ни­эль Дан­ков­ский стре­митель­но по­лушел, по­лубе­жал ми­мо из­ло­ман­ных си­лу­этов до­мов, в ок­нах ко­торых нав­сегда по­мерк свет. Иног­да ему ка­залось, он раз­ли­ча­ет до­нося­щи­еся из-за стен и за­коло­чен­ных две­рей сто­ны раз­ла­га­ющих­ся за­живо лю­дей. Пу­га­ющая ил­лю­зия - мор­ту­сы вы­тащи­ли из до­мов поч­ти все без ис­клю­чения тру­пы. Раз­ве что ка­кой-ни­будь бед­ня­га от­хо­дил в под­ва­ле, сра­жа­ясь с на­важ­де­ни­ями собс­твен­но­го гиб­ну­щего моз­га.
На пе­рек­рес­тках тор­ча­ли вы­сокие шес­ты с по­вешен­ны­ми на них чу­чела­ми, изоб­ра­жав­ши­ми Пес­ча­ную Яз­ву, и рас­ка­чива­лись шер­стис­тые связ­ки мер­твых крыс. По­рой ба­калавр ви­дел в от­да­лении ко­рот­кие алые проб­лески выс­тре­лов - пат­ру­ли го­род­ско­го опол­че­ния раз­го­няли ма­роде­ров. Пи­щали, во­зясь в ка­навах, не­веро­ят­но рас­пло­див­ши­еся гры­зуны. Звя­кало под но­гами би­тое стек­ло. Слад­ко по­щипы­вал язык аро­мат ко­рицы, за­пах смер­ти и раз­ло­жения. На ка­ком-то из пе­рек­рес­тков он стол­кнул­ся в тем­но­те с че­лове­ком, так­же ук­радкой про­бирав­шимся вдоль стен. Го­рожа­нин ша­рах­нулся на­зад, Дан­ков­ский раз­гля­дел, что это де­вуш­ка-под­росток - в не­лепом буш­ла­те, низ­ко над­ви­нутой вя­заной ша­поч­ке и об­мо­тан­ным вок­руг шеи крас­ным шар­фом. Ис­пу­ган­но вскрик­нув, де­вуш­ка ша­рах­ну­лась в чер­ный зев бли­жай­шей ар­ки и скры­лась, до ба­калав­ра до­нес­ся глу­хова­тый то­пот убе­га­ющих ног.