Крестная феечка

Глава 1

На первый взгляд, что сложного в том, чтобы взять простую и некапризную девушку, немного поработать над манерами и стилем, грамотно выбрать момент и позволить истории идти своим чередом вплоть до "и жили они долго и счастливо"? Да все! Начиная с того, что таких девушек – вагон и маленькая тележка, а принц, как правило, только один. Правда, иногда сойдет и канцлер. Ну, на худой конец, герцог. Для наименее амбициозных существуют разнообразные графья, но я не знаю ни одной феи, которая опустилась бы до барона или какого-нибудь маркиза. Где-то там все начинает работать наоборот: им самим положено добиваться руки принцессы.

"Если вам охота носиться с неудачниками, мерзнуть в озере, дуть им на отрубленные конечности, бегать за живой водой – вперед, никто вас не держит", - поучала нас матушка Кампанула. – "Но истинное призвание феи – помогать и поддерживать тех, с кем несправедливо обошлась судьба, а не природа, изначально лишив их зачатков интеллекта".

Мне не хотелось дуть. И бегать, в общем-то, тоже: физической подготовкой пансионерок никто не занимался, поэтому многие феи, даже совсем юные, были весьма… кругленькие. Сколько бы пирожных ни съели за тебя магические упражнения, одно все равно окажется лишним.

Пансион стоял на красивом холме, усыпанном пурпурными шариками клевера и белыми зонтиками маргариток. Со всех сторон его обступал древний, замшелый лес. Солнце садилось за горами и вставало над лентой широкой реки, медленно катящей волны с севера на юг, в более обитаемые земли.

 Если идти вверх по течению, рано или поздно начнут попадаться льдины. Поблизости от истока река круто заворачивала на запад, где низвергалась каскадом с заснеженного пика, изрытого бесчисленными ходами. Мы называли его Башней, но это было не совсем точно: башен у факультета прикладной некромантии и малефикации было аж семь. Каменными спицами они протыкали низкие тучи, вечно клубящиеся над пиком и пронизанные сетью молний.

Ходили слухи, что это постарались стихийники, ненавидящие малефикаров лютой ненавистью хотя бы за то, что обитали ниже по течению, в долине, и оказались своеобразным буфером между Башней и королевством, то есть вынуждены были встречать грудью все то, что выбегало, вылетало, выползало, выкатывалось или материализовывалось поблизости от пика.

 Река служила природной границей королевства Арбор, со временем превратившегося в полигон, на котором оттачивали свое мастерство все без исключения воспитанники Академии. Правил в нем Орвин Третий, король-чародей, и его подданными были очень терпеливые люди, привычные ко всему. Прямо за рекой, неподалеку от столицы, обретались алхимики. Их студгородок словно врос в землю – в основном потому, что его регулярно засыпало или затапливало, не без помощи все тех же стихийников.

Формально Орвин являлся и ректором Академии, но я не думаю, что он сильно разрывался между ней и государственными делами: в королевстве все шло своим чередом, во главе факультетов стояли опытные маги, что могло пойти не так?

Пансионом, в частности, руководила матушка Фрезия, и я была уверена: ни дождь, ни снег, ни град, ни мрак, ползущий гор, не могут помешать ей нести свой мессендж воспитанницам. Его можно было легко сократить до трех "п": прилежание, послушание, пассеизм. Последнее означало, что мы должны хранить верность традициям. Именно поэтому каждая воспитанница пансиона носила имя цветка и одевалась в соответствующие цвета. Другие проявления индивидуальности, кроме навязанных, здесь не поощрялись.

Прекрасно помню свой первый день в Академии. Мне было семь – идеальный возраст как для того, чтобы нормально воспринять новость о наличии магических способностей, так и для того, чтобы прорыдать несколько часов потому, что тебя записали как "фея Зеленый Горошек". Ближе к вечеру ко мне подошла девочка постарше с отрешенным, задумчивым лицом и поинтересовалась, почему я плачу.

- А как тебя зовут? – размазывая слезы по лицу, спросила я.

- Фея Калла, - последовал ответ, и плакать тут же расхотелось.

На самом деле, переживала я зря – в ходу были научные названия цветов, так что позорный горошек превратился в Вику, а с Каллой мы, кстати, подружились.

Не знаю, как на других факультетах, а в пансионе распорядок дня был очень простой. Позавтракав, мы занимались с наставницами, после обеда уроки продолжались, и только час перед закатом принадлежал нам безраздельно – правда, многие тратили его, чтобы прочитать то, что недопоняли за день.

Рвение подогревали ужасные слухи о том, что неуспевающих лишают магической силы и памяти и выбрасывают назад, в тот мир, в котором они родились. Страшилку активно поддерживала сама директриса, которая вела "параллельные реальности". Чего только мы не насмотрелись в магическом кристалле!

Свой мир я помнила очень смутно, но была уверена, что родилась в одной из этих скучных технократических вселенных, в которых волшебством и не пахло. Когда я стала постарше, в голову начали закрадываться мысли, что это все потому, что такие академии, как наша, отслеживают и забирают магически одаренных детей – откуда тогда, спрашивается, взяться волшебству? На соответствующий вопрос Фрезия поджала губы и посоветовала перестать молоть чепуху, а лучше еще разок прочитать главу о законах технического прогресса.

Директрисе я не нравилась. Я слышала, как однажды она говорила матушке Кампануле, что у меня слишком живое воображение. У феи, по ее словам, воображение должно отсутствовать напрочь. Из таких, мол, как я, получаются те, кто превращает овощи в транспорт и увлекается зооморфизмом, а это прямо-таки неэтично.

Ограничения и запреты преследовали нас повсюду. Мы не должны были развешивать чулки на спинке кровати. Колдовать после заката. Есть в своей комнате. Произносить имена лордов Хаоса, Неназываемых духов и бывшего мужа директрисы. Вообще, то, что Фрезия когда-то была замужем, являлось тщательно охраняемой, а потому известной всем пансионеркам тайной.