Крис

Глава 2.

    Когда стражник ушел, я смог как следует осмотреть себя. Голова все еще гудела и временами в висках вспыхивала ужасная боль. Во рту было сухо, ужасно хотелось пить, и болели губы. Но это все были мелочи, на которые не стоило обращать внимания. Главное, что меня интересовало – левая рука. Пока я дрался с магом, у меня не было времени посмотреть, что с ней случилось, но теперь… когда я ее увидел, я даже обрадовался, что меня повесят. Невеселая шутка, я знаю, но рука выглядела настолько ужасно, что у меня не возникло сомнений: если я бы выжил, то есть меня не должны были бы казнить завтра на рассвете, я остался бы без нее. Она была не просто перерублена, а как будто распилена здоровенной пилой. Рука в принципе была уже отдельно от меня и держалась только на полоске оставшихся мышц. При любом движении она так болела, что я понял: либо я что-то предприму, либо через некоторое время я буду умолять короля ускорить казнь. Когда я думал о том, что придется терпеть эту боль всю ночь, я непроизвольно начинал стонать.

    Я попытался осторожно снять куртку, но ткань попала в рану и прилипла там. К тому же я заметил, что частично именно ткань помогает руке не отвалиться окончательно. Я оставил куртку в покое и попытался ремнем притянуть руку повыше, чтобы она не так болталась. Через полчаса таких усилий я уже не мог сдерживать стоны, рвущиеся из груди. Все мои усилия привели лишь к тому, что рука уже не стреляла при движениях, а горела, как в огне, болела постоянно, мучительно, невыносимо, так, что я готов был оторвать ее совсем, только бы прекратить эти муки. В какой-то момент я пришел в бешенство от боли. Я закричал и, вскочив, начал метаться по камере в безумной надежде найти такое положение, в котором мне не было бы больно. Конечно, я понимал, что только ухудшаю дело, но был не в состоянии остановиться. И вполне может быть, я так и оторвал бы эту проклятую руку, если бы в замке не заскрипел ключ, и вслед за этим не отворилась дверь моей камеры.

    Наклонившись, чтобы не задеть головой низкую притолоку, в дверь вошли два стражника с факелами. Они встали по обе стороны двери и отдали честь. Вслед за ними показался высокий представительный человек в дорогих одеждах. От яркого света у меня сразу же заболели глаза, но через несколько секунд я понял, что меня посетил сам король Лот. За ним показались еще два стражника огромных размеров, и в камере сразу стало тесно. Последним вошел человек небольшого роста, целиком закутанный в темный плащ.

    Измученный адской болью, я мог только тупо смотреть на всех этих людей, не в силах подняться и сделать хоть шаг им навстречу. В тот момент мне было совершенно все равно, кто бы ни посетил меня, хоть сам верховный король Британии. Видимо, это мое состояние было замечено Лотом. Хоть он и правил страной как мудрый политик, прежде всего он был воином, поэтому, как только его глаза привыкли к полумраку камеры, и он смог хорошенько разглядеть меня, он подал знак пришедшему с ним человеку в черном плаще.

    Человек приблизился ко мне и сбросил плащ. При дымном свете факелов я разглядел, что это тщедушный седой старичок. У него было доброе лицо, все покрытое сеткой тонких морщинок и я сразу понял, что никем, кроме лекаря, этот старичок быть не может. Он подошел  ко мне вплотную и осторожно прикоснулся к моей больной руке. Я ожидал резкого всплеска боли, но ничего такого не произошло. Напротив, мне как будто сразу стало немного легче. Лекарь осторожно осмотрел и ощупал мою руку и обратился к королю.

    - Ваше величество, если вы хотите, чтобы этот человек понимал вас и отвечал на ваши вопросы, надо немедленно перевязать его и уменьшить боль. Иначе он будет мертв гораздо раньше утра, а оставшееся ему время проведет в безумии.

    Король несколько секунд задумчиво смотрел на меня, а потом спросил у лекаря:

    - Сколько времени это займет?

    Старичок, казалось, раздумывал.

    - Если вашему величеству угодно будет прислать ко мне моего помощника со всем необходимым, лечение займет около получаса. Вашему величеству угодно присутствовать при этом?

    - Нет, - ответил Лот, - я вернусь сюда через полчаса. Я хочу, чтобы к этому времени этот человек был готов сказать мне все, иначе тебе придется лечить его от последствий его упрямства.

    И король, резко повернувшись и не глядя на меня, вышел в сопровождении двух стражников. Оставшиеся двое не сводили глаз с меня и лекаря.

    Как только король покинул камеру, я без сил повалился на каменный пол. Лекарь сел рядом со мной и принялся осторожно поглаживать раненую руку, что-то неслышно напевая себе под нос. От него приятно пахло травами и чистотой, и мне стало вдруг так спокойно и легко, как бывало когда-то в детстве. Боль в руке хоть и не исчезла совсем, но утихла, голова моя туманилась, глаза слипались. Сквозь сон я слышал бормотание старика и тихое позвякивание доспехов стражников, убаюкивающее меня…

    И вдруг я увидел, что стены камеры расступаются, исчезают, а вместо них возникает огромное озеро, серебряное в лучах луны. Я слышал шелест камыша, плеск воды, тихий шорох деревьев на берегах. Я почувствовал, что лечу над озером, и тело мое не имеет веса. Не успев как следует удивиться этому, я увидел, как впереди вырос темный остров, как будто паривший над водой. Прямо передо мной скалы по берегам острова расступались, и мне открылся небольшой плес, и песок на нем казался серебряным. Там было так хорошо, что я всей душой устремился вперед, стремясь достичь этого берега как можно скорее. Подлетев к нему еще ближе, я увидел, что там стоит человек, и очертания этой фигуры показались мне как будто знакомыми. Я сделал последний рывок вперед, стремясь разглядеть человека на берегу, но тут резкая боль пронзила мне руку, и я очнулся.



Отредактировано: 25.10.2017