Кривые треугольники 2

1(52)

Он тихо подошел, неумолимо обнял ее за плечи. Прижавшись горячими губами к нежному изгибу плеч, к восхитительной ложбинке на ее изящной шейке, властно вдыхал с упоением ее дрожь.
- Я скоро вернусь! - пообещал он.
Не в силах вымолвить ни слова, она кивнула. Запечатлев легкий поцелуй на ее щеке, он отпустил ее, уходя.
Лаура, стояла ни жива, ни мертва. Ее беспощадно трясло нервной дрожью. До ее сознания долетал звук глухих рыданий.
- Боже мой, ну, кто же так плачет?! - выходя из оцепенения, спрашивала она себя. И вдруг поняла, - Да это же я!
Лаура подняла руки к глазам, закрыла лицо, которое было все в слезах, их робкой преградой.
52
Лондон. Выйдя из аэропорта, Орландо зябко поежился.
- Собачий холод! - весело отметил он, - так и должно быть в такой день! Когда хоронят собаку, дождь в самый раз!
Плотнее укутавшись в меховое манто, он быстро зашагал по заснеженным улицам.
В тот зимний день в огромном зале суда, несмотря на лютый английский холод и безжалостную метель, воюющую за окном, не осталось ни единого свободного места. Хотя и процесс считался закрытым, он обещал быть настолько увлекательным, что люди рвались достать пропуск любыми путями. Зал был настолько переполнен, что люди стояли в проходах у стен и возле дверей. И хотя, для закрытых заседаний это правило запрета, сегодня на это смотрели сквозь пальцы. Одно из самых громких дел за долги годы. Оно волновало, казалось, все население этого английского города. Дьявола судят не каждый день. Не каждый день нечистый предстает перед людским законом, скованный кандалами. Здесь были и «сливки» общества, и элита, запутавшаяся в баснословно дорогие меха и злата. Сладкая любопытная, жадная до скандальных событий серединка, и даже простой рабочий класс, оторвавшись от своих повседневных забот, и пожертвовав кругленькой суммой, оторвав ее от сердца, пришел посмотреть на человека, неуловимую невидимку, которая наконец-то попалась на радость охочей до сенсации толпе, с мистическим, жутким именем: Ночной Дьявол.
Был бы он одиноким волком, или еще какой мелкой нечистью, на его злые деяния, возможно, было бы наплевать всей этой разношерстной компании, собравшейся в этом зале. Но он выбрал имя, смущающее умы и души. Им казалось, так важно увидеть это пакостное существо на цепи, что отнимало у них сон и покой.
От волнения и накопляющегося напряжения по рядам то и дело перекатывались, словно снежный ком, нервные шуточки и смешки. А то вдруг разгорались ожесточенные споры. Но они также быстро затихали под грозные, предостерегающие окрики более рассудительных и сдержанных соседей. Порой, приходилось вмешаться страже, с угрозой выпроводить зачинщиков смуты, из зала.
Орландо, остановился в отеле. Переоделся в облик мелкого буржуя. Он сидел в самой гуще толпы и наслаждался ненавистью, клубящейся в воздухе, к своему заклятому врагу. Он, почти единственный из многих, точно знал завершение этого процесса. Он знал, что жалости не будет, приговор уже вынесен. Заверен. Подписан. И освящен «Папой Римским». И сейчас он упивался сладостным торжеством. Орландо был благодарен Лауре за ее смелость и самоотверженность, когда она, не боясь гнева отца, и его, пугающего незнакомца, не позволила ему убить его. Лаура вымолила жизнь Ночному Дьяволу. Какая жестокая ирония судьбы, нежный ангел, отдающий свое сердце, свою душу Дьяволу во плоти, жертвующий во имя его своей судьбой. Теперь, Лаура принадлежит по праву ему, но душой она все еще связана с этим подонком. Орландо это чувствовал, почти физически. И она ясно, не осторожно, дала понять это Орландо в их прощальном разговоре. И от того, он, яростнее обрушивал всю свою ненависть, муки ревности и боль несостоятельности на своего соперника, с восхитительной хитростью и ловкой прозрачностью дергая за веревочки. Как паук, оплетающий свою жертву сетью паутины, с упоением мести плетя паутину интриг, не брезгуя искать доказательства, факты, улики, завязывая все смертельным злом на судьбе врага. И не боясь, он намеревался взглянуть потом, когда приговор будет вынесен, в побежденные глаза врага. Увидеть, как потухнет это нестерпимая зелень, доводящая его любимую до экстаза, как скукожится его побежденная гордость, униженная, растоптанная в грязи греха. И поставить под этим свою жирную «подпись». Он хотел увидеть в невыносимых глазах Дьявола, жалость о том, что Лаура выпросила ему жизнь. За то, что она продлила его страдания на этой земле. Продлила его жалкое существование. Тогда как он, мог умереть героем, защищающем свою любовь. И не влачить сейчас свое жалкое существование в вечном страхе и унижениях.
Наконец, когда напряжение в зале суда накалилось до отчаянного предела, достигнув своего апогея, двери распахнулись. В наступившей мгновенно тишине, в зал вошел адвокат. С достоинством, гордо вскинув свою крупную кудрявую голову, пронес свое грузное, облаченное в немного щегольского, неуместного покроя костюм, тело на свое место. И лишь, усевшись, громко вздохнул, так, словно выполнил тяжкий труд. Следом прошел прокурор, степенный, с внушительным суровым взглядом. Вереница присяжных проследовала аккуратной цепочкой, словно шеренга, хорошо вышколенных пингвинов, с тихим шепотом заняли свои места.
В гробовой тишине раздался звучный, хорошо поставленный голос:
- Всем встать! Суд идет!
С тихим шелестом присутствующие моментально, законопослушно повставали со своих мест и с замиранием сердца затаили дыхание в волнующем ожидании: сейчас прозвучит приказ, словно заклинание, вызывающее дьявола на свет божий. Случится долгожданное чудо: они увидят Ночного Дьявола! Да ни как-нибудь, фантасмагорией в темном переулке, обратившего на них свое жуткое лицо, а пойманного, скованного кандалами и цепями, и пусть с дорогим адвокатом, но закованного! Зал замер, словно зачарованный: «Какой он. Этот Дьявол?» - мучился каждый вопросом.
И вот он, приказ - заклинание, звучит громогласно, вызывая Дьявола на суд людской и божий:
- Ввести обвиняемого!
Зал изумленно ахнул. По рядам прокатился недоверчивый, обескураженный, шокированный ропот негодования. Раздался нервный, невежественный, не верящий смех, перекликающийся с робким шепотом:
Неужели это и есть легендарный, неуловимый злодей - Ночной Дьявол?
Вместо уродливого озлобленного ирода, представлявшегося их воображению, изумленному взгляду предстал красивый мальчик. Юноша с трогательной, какой-то хрупкой очаровательностью, в гибком стройном теле с грациозностью пантеры. Нежные, холеные, аристократичные черты лица. Снежная трогательная бледность, изнуряющего болью тела, делала его почти прозрачным. Он казался невесомым, неземным существом. Почти ангелом. И лишь глаза, окаймленные темными кругами в неволе, горели изумрудным дерзким пламенем. Он замер на пороге зала. Обвел зал взглядом. Но взгляд был невидящим, смотрящим в пустоту, бесцельно блуждающим. И каждому казалось, что он осуждает его за причастие. Люди невольно съеживались под этим пронзительным взглядом. Легкий толчок в спину заставил его следовать дальше. Гордо вскинув голову, он прошел по проходу зала с царственной непринужденностью так, будто он был принцем и шел к своему трону. Он держал позвякивающие цепи в руках с таким достоинством, словно это не цепи, а наследный скипетр. И людям, собравшимся в зале, на какой-то момент показалось, что они не толпа, собравшаяся поглазеть, как его засадят за высокие каменные стены, тяжелые кованые засовы и решетки, а его горячо любящие, верные подданные.
Возможно, ему нечем было гордиться, а вернее, и не стоило, но его подбородок упрямо вздернулся вверх нетерпеливым изящным жестом, заполнив жестокие, безразличные к его судьбе сердца, невольным восхищением. Трогательная, сочувственная жалость сковала их сердца. Жалость, которую испытывает ботаник, пришпиливая к панно красивую бабочку, зоолог, набивающий соломой тушку - чучело редкостного животного.
Судья важно прошествовал на свое место, и начался суд.