Крошечка-Уошечка

9

   IX.

   А с принцем-качком никогда я больше и не встретилась...

   А уже ведь два дня прошло!

   Сердце у меня на каждый шажок екает, страдальное. Ан, нет! Нету звоночка! Ни в дверь, ни на сотик! Ни в компик записочки!..

   Правда, я в соц-сеть не хожу. Толпа там! Стра-а-ашно! И слово тоже – ой! Сеть! Типа паучиха плела! А я ж – маленькая! Если прикинуть – ну, почти за муху сойду...

   Мне Моська так и говорит: «Ты, Крошечка-Уошечка, в сеть не лезь! А то – влипнешь!» Моська, ясно, душонкой – злыдня. Но голова ее дело говорит. Влипать страшно! Тут я ей верю. Потому как и папка, и Жанка, и другие две сестры – и они против сети. Говорят, она уошкам опасная!..

   Так я че наплакать-то хотела... Нету принца!.. Забыл про меня... И красуется неведомо где со своими пиратскими кривыми ногами. Ох, тоска-а-а!..

   А вот вчера я не так маялась. Потому как – праздник был. Девятый мая! Хороший день! Мы все его страшно любим. Потому что начинку знаем!

   А если вы – нет, я скажу! Это всем знать надо! Папа сказал: «Каждая собака обязана!» И был трезвый. Значит, правду сказал...

   Жили-были плохие злые люди. И стали они хороших убивать. Убивали-убивали... А потом хорошим надоело. Ну, тем, которых еще не успели... И хорошие взяли, встали... Нет, не так!.. Встали! Взяли винтовки! Винтовка – это, видать, типа пистолет длинный с винтом внутри. Я так думаю. Винт ведь, он – ого, крепкий! По лбу залпом даст – покойничком быть!..

   Че ржете? Слушать надо, раз вы не в теме! Стыдоба-а!..

   Так вот... И пошли хорошие добрые злых убивать. Потому что сил больше не было ихние злыдства смотреть!.. И всех почти злых убили...

   Жанка говорит: еще остались, но их убить нельзя, потому как святая война давно кончилась!.. Ну, не знаю... Не поняла я ее намек.

   Типа Моську, что ль, боится, что я вконец прибью? Я же – добрая, а Моська – нет. Она меня била, била. А потом я выросла, и тоже ее разок стукнула. Стулом. И в больницу унесли...

   А Жанка папке тогда сказала, что Моська – сама дура. Жанка моя иногда справедливая бывает. Она еще раньше Моське велела: «Не трожь Уошку, она и так сирота! Почти! На всю голову!» А Моська всё одно – лезла и лезла! Думала, я на два года меньше и никогда сильной не стану. А я стала! Хоть и маленькая, но сильная! Потому что – овес ем! Ем, как этот... Ну... Как его?.. Забыла!.. Такой мужик большой... И голый весь. Почти... Я его на картинках видела. И ноги, как у принца моего, тоже – кривые были! Круто! Ага! Но это не от овса. А от лошади. Он на ней иногда сидел и ехал. А потом чистил конюшни. Чтобы, наверно, ей необидно было...

   Я вот че думаю: лошадей жалко! В деревне были – я тоже каталась. И хлеб ей дала. А она не ест. Устала. И морда кислая. Как у Тоськи обычно. Да и у Зоськи-Моськи – как правило...

   И вот мы стали вчера праздник делать. Почему-то – картошкой. Папка нам так сказал: «Картошкой с селедкой отметим! Почтим! В воспомян!»

   Кто такой Ввоспомян? Армянин, что ли, какой-то? Или французишко? Я не поняла. Спросила Леську. А та: «В воспомян – это потому, что твоего прапрадедушку на фронте убили! И наших двух – тоже...»

   Так бы сразу и сказали! Про дедушку Лёху мне папка сто раз говорил. Его те злые убили. Тоже винтом, я думаю. Так им и надо, что потом и их – бум по лбу! Я – за справедливый конец! А то!..

   Только я не знала, что тот мой дедулечка армянчиком был. Или французом? Ой! Забыла спросить. Надо записать. Потом Леську спрошу. Она ко мне часто добрая. Когда не злая. Но на меня она редко злая. Почти совсем – нет. Она только Моську не любит. Та ей мужа обещала приворо... Блин!.. При-во-ро-ждить... Ждить? Нет... Приворожить?! О! Ага! Похоже стало!.. Привести силОм, короче!.. И не вышло!.. Потому что Моська – вредная. Не любит Леську. И потому еще, думаю, что плохо училась ведьмой быть. Хотя по шмоткам не скажешь. Как гляну – сразу вижу: ведьма! С детства! Все люди – как люди. Даже моя родня! А она – вечно в рваных джинсах и в майках мохрастых – так с нее всё и торчит! И патлы – как у ведьмаки. Дыбом! И в пупке – кольцо! Боится, что украдут, наверно. С собой носит! Мульет, наверно. Такая, знаете, штука, чтобы колдовать. Пад-люка!..

   Ну так про праздник я...

   А потом папка водку пил. И Жанка – пила. А нам не дала. Сказала: «Вам, дурам, еще детей рожать скоро! Неча травиться! Пошли прочь – по комнатам!» А сама – пьяная! Типа – родила уже, можно бухать, значит...

   Я вот че не понимаю. Чей-то она думает, что нам скоро – рожать? Мне Леська подробно объясняла – ну, про детей. В школе тоже вроде че-то объясняли. Но там я не поняла. А Леська – она умная! Она карандашиком нарисовала. Кружочек там, палочку тоже. И малявиков таких – типа головастики. Хитрые, блин, заразы! Плавать умеют! И против них костюмы есть. Люди сочинили. Из резинки. Но ее жевать – глупо. Невкусная совсем... Леська мне купила. Мы их с Васькой «для космонавта» зовем. Ну, типа, на воздух из них не выйдешь! Шкафандры они! Там эти хитрые, как белье в шкафах, – ти-и-ихо сидят. И дохнут. Я так думаю – от тоски и обиды. Типа, что плавать негде!

   Короче, все мы – три сестры и я одна, про шкафандры мы – в теме. А Леська твердо сказала: «Кто в теме – тот не родит!» И потому выходит, Жанка на праздник была – дура пьяная. Или она не знала, что мы – в теме. Я не помню.