Кроссворд

Кроссворд

Олаф стремительно распахнул люк. И тысячи раз виденная картина вновь сразила своим великолепием. За пятнадцатилетнюю карьеру космонавта любой бы до тошноты насытился красотами бездонного космоса. Но сердце северянина по прежнему рвалось к усыпанной бриллиантами звёзд синеве. Глаза пожирали мириады далёких светил, а лёгкие, казалось, хотели презреть скафандр и вдохнуть озон другого мира. С крохотного планетоида, к которому пришвартовался шлюп исследователей, открывался роскошный вид на великолепие млечного пути. И шведу казалось, что он вновь выбрался в само звёздное небо... 

— Ну, чего застрял? Опять на свои звёзды пялишься? — недовольный голос вмиг разбил хрустальную сказку. Олаф плавно спрыгнул на скальную поверхность и активировал искусственную гравитацию. Его напарник тут же возмущённо выплеснул:
— Зачем энергию тратишь попусту? Выруби нафиг! Запас и так с гулькин нос, а он вишь тока об удобстве думает. Вот развернём лагерь, реактор активируем, вот тогда хоть пляши. А сейчас, друг ситный, давай топать потихонечку.
— Хорошо, Антон. Не ворчи.
— Да если на тебя не ворчать, ты вообще от рук отобьёшься!
В ответ на очередной, почти утерянный, оборот русской речи Олаф улыбнулся одними уголками губ, но Антон это заметил.
— Ещё и скалится! Я тут главный. Забыл что ли? Так, пошевеливайся! Антенну перво-наперво установи. А то проморгаем Европу... 

Олаф вздохнул и полез в отсек связи за громоздким кофром портативной антенны дальней связи. Антон же выгнал на свободу строительных киберов. Шестерых металлических трудяг командир запряг готовить площадку под будущий лагерь, а двоим поручил монтаж реактора. Глядя на суету роботов, Антон тут же уловил ошибки в координации.
— Напарник! Мать-перемать! Ты почему им прошивку не сменил? Я же тебе приказывал! Какой прок от этих истуканов, если они ни черта не могут при такой гравитации? — Антон готов был лопнуть от возмущения.
— Командир, — швед глубоко вздохнул, — Ты меня когда поставил в известность о предстоящей высадке в поясе астероидов? Не помнишь? Ты сообщил распоряжение ЦУПа, когда мы были в мёртвой зоне Юпитера. А до этого ты, надеюсь, помнишь, чем занимался?
— Не твоего ума дело! Захотел выпить и выпил! Капитану тоже надо нервы беречь. Мы который месяц в космосе болтаемся. Этот чёртов уран сам не отыщется и на Землю не попадёт. Его возим и возим, а им всё мало да мало! Давно загадили планету! И так уже никто без противогаза не ходит. Достали уже! Всё достало! — и выматерившись в конце короткой тирады, Антон зло уставился на подчинённого. Но северянин продолжил молча возиться с антенной. И командир опять завёлся:  — Да! Я выпил! Мне, в отличие от тебя, ничто человеческое не чуждо!
— Человеческое, значит? — Олафу, занятому сборкой антенны, совершенно не хотелось разговаривать. Но впитанная с молоком матери субординация заставила поддержать бесполезный разговор, — Я тебя прекрасно понимаю. Я хоть и родился в Мальмё, но учился-то в Санкт-Петербурге.
— Видать, хреново учился.
— Два красных диплома.
— Угу. Что только подтверждает твоё происхождение.
— Что вы имеет в виду, капитан? — чуя очередное оскорбление, северянин перешёл на официальный язык.
— Дык, мамка твоя поди с роботом спала! — и Антон зашёлся в приступе смеха.

Олаф уже готов был ответить в резкой форме, но на внутренних дисплеях вспыхнул сигнал тревоги. Швед в секунду выскочил наружу. На оценку ситуации времени ушло ещё меньше. Незапрограммированные на сверхнизкую гравитацию роботы в порыве трудоголизма проломили стенку грузового отсека. Беззвучно рванул один из кислородных баллонов, и отлетевшим клапаном угораздило попасть точно в голову Антону. Олаф с ужасом смотрел, как по стеклу гермошлема побежала сеть трещин. Словно в замедленной съёмке паутина смерти опутывала голову капитана. Северянин рванулся изо всех сил... 

Спустя несколько минут очухавшийся капитан уже клял нехорошими словами весь белый свет, в бешенстве глядя на разлетевшийся скарб. А ни в чем неповинные киберы изо всех сил пытались устранить беспорядок, но лишь нелепо кувыркались, смешно растопырив манипуляторы.
Олаф расхохотался.
— Интересно, что бы они сейчас вопили, если бы умели говорить? Наверное, ругались не хуже тебя, капитан?
Антон взорвался:
— Тебе смешно?! 
Но швед уже не смеялся. Он грустно посмотрел на Антона и спросил:
— Ну, чего ты всё время ругаешься, а?
— Да потому, что всё идёт наперекосяк!
— Что именно?
— Да, всё! Всё! — исчерпав запас ярости, командир хотел сплюнуть, но загаживать резервный скафандр не хотелось. 
— Успокойся. Всё в норме. Связь скоро наладится. Сбросим свои координаты. Дадут вылет. Продолжим работу. Всё как обычно.
— Обычно? Ты издеваешься?
— Вовсе нет. Ретранслятор ЦУПа солнечной системы заблокирован. Это временно. 
— Сколько это “временно” по-твоему продлится? 
Швед пожал плечами.
— Сам прекрасно понимаешь. На Европе делают эксперимент века. Им просто не до нас.
— Эксперимент века! — передразнил Антон, — Делать им больше нечего, только сверхразум подо льдом искать.
— Ну, что ты такое говоришь? — Олаф укоризненно покачал головой, — Никто ничего не ищет. Всё человечество ждёт результат запуска гиперкомпьютера, сформированного на принципах древнейшей информационной среды. Ты представь только, что у нас выпал шанс самим создать разум, превышающий наш на много порядков!
— Прямо вот сейчас и представил. И зачем он, знаешь?
— Что значит “зачем”? — Олаф враз опешил перед неожиданным вопросом.
— А затем, чтобы опять вбухать в его изучение невиданную кучу денег. А ты думаешь он будет заниматься проблемами обеззараживания потерянных территорий? Как бы не так! Опять будут годами решаться никому не нужные вопросы изучения дальней Вселенной. А тут Земля гибнет! Люди бегут как крысы! А куда бежать? На Марсе тоже далеко не райские кущи. Колонизация Венеры заглохла — и всем плевать!
— Понимаю, Антон. Я знаю, среди колонистов твоя родня... 

Космонавты плавно бродили по небольшому каменному плато и подбирали разлетевшиеся вещи. Устав ругаться, Антон замкнулся и набивал в пакет рассыпавшуюся коллекцию старинных почтовых марок. Зная сколь трепетно капитан относится к дочкиному подарку, Олаф даже и не думал вмешиваться и помогать. Северянин собрал инструменты и осторожно отбуксировал обесточенных киберов к станции. Закрепив каждого железного помощника, он уже собрался было заняться пробоиной в стене. Но внезапно из-под ноги выкатилось что-то непривычное. Он нагнулся и с немалым удивлением воззрился на шар электронного кроссворда, который считал давно потерянным. Простенькая электронная начинка при каждом включении случайным образом рисовала на сферической поверхности переплетение рядов клеток и задавала пользователю вопросы. Олаф обожал эту старинную игрушку. И это пристрастие всегда высмеивалось Антоном. Сотни раз командир говорил напарнику: “Ну, что за прок от твоей головоломки, если ты через гиперсеть тут же найдёшь все ответы?” А северянин всегда степенно пояснял, что не играет против правил и в сеть за ответами не лезет. Это шутливое ворчание уже давно превратилось у напарников в ритуал.

— Нашёл, значит, свою игрушку? — голос командира звучал в наушниках непривычно тихо, — Наконец-то сможешь в неё действительно сыграть без подсказок. Мы отрезаны ото всех. Прям как Робинзоны!
— Да, только у Робинзона был набор примитивных инструментов. А у нас укомплектованный миниатюрный пункт колонизации с замкнутым циклом. И с нашими запросами мощности реактора хватит на сотню лет! 
— Угу. Даже оранжерею развернуть сможем. Конечно, если ты сможешь выправить киберам систему вестибулярного аппарата.
— Если будет время, непременно.

Они уселись у развороченной стенки грузового отсека, и северянин включил шарик. На осветившейся поверхности проступили две надписи: “Выбор темы” и “Случайная тема”. Заскучавший Антон придвинулся к напарнику и деловито заявил:
— Давай случайную. А то иначе нечестно!
Олаф не стал спорить. И через мгновение высветилось название выпавшей темы кроссворда — “Политика, история и юриспруденция”. Северянин вздохнул, коснулся названия темы. Шар мигнул и тут же покрылся чёрно-белой сеткой. Олаф покатал шар в ладонях, ткнул наугад в слово из девяти букв. Шар незамедлительно выдал строчку вопроса: “Представитель социал-демократической партии Великобритании, основанной в 1900 году”.
— Слушай! — Антон удивлённо ткнул напарника в бок, — А ты специально для меня его на русский переключил?
— Нет, капитан. Это старая одноязычная модель. Я её купил ещё студентом. Чтобы язык выучить.
— А таскаешь до сих пор.
— Да. И постоянно от неё что-то новое узнаю.
— А не проще с людьми общаться?
— Проще. Только новое узнавать от них сложнее.
— Экий ты… — капитан запнулся, подбирая слово, а затем выпалил, — сноб!
Швед пожал плечами. А Антон, усмехнувшись, продолжил:
— Слово-то будешь отгадывать? Или другое выберешь?
— Лейборист, — коротко бросил Олаф.
Шар автоматически заполнил клеточки буквами.
— Ишь ты! Угадал. Ну, посмотрим, как у тебя дальше пойдёт.

Но дальнейшее действо не принесло поводов для капитанского смеха. Впервые в жизни внимательно следя за попытками разрешить головоломку, Антон с удивлением понял, что швед весьма начитан и, пожалуй, действительно никогда не прибегал к помощи информатория гиперсети. Сидя на огромной каменюке, летящей между орбитами Марса и Юпитера, Антон осознал, что совершенно не знает своего напарника. А голубоглазый северянин увлечённо сыпал неизвестными словечками, ругался своему тугодумию и то и дело срывался на родной язык. 

Но не всё шло гладко. Запнувшись о заковыристое словцо, швед совершенно расстроился. Начавший было клевать носом капитан мигом приободрился.
— Ну, чего там у тебя?
— Тюремная камера в старинной крепости. Семь букв. Вторая “А”, последняя “Т”.
Антон несколько минут перебирал различные варианты названий мест лишения свободы, не преминув вспомнить жаргонные и откровенно непечатные. Но нужное слово всё же выудил:
— Да это ж каземат! 
— Точно! — и швед как-то вяло улыбнулся.
Антон слегка толкнул напарника плечом и тихонько спросил:
— Слушай, мы уже давно вместе, а спросить как-то не было повода. Ты как к нам попал? У нас умники если попадаются, то только одним путём… 
— Да, Антон. Ты угадал. Я — ссыльный.
— Мать честная! А за что ж тебя?
Швед опустил глаза. Но слова капитана просто полнились неведомым доселе участием:
— Олаф, ты не держи в себе. Расскажи. Мы ж не первый год вместе... 
Губы шведа дрогнули:
— Я был главным инженером лунной обсерватории. Хотел познакомиться с новой сотрудницей... 
— Ясно, — капитан сразу понял, что к чему, ибо наслышался таких историй предостаточно, — Подошёл к бабе, а она на тебя накатала телегу за домогательство. Ничего не попишешь. Такие нынче времена. Воинствующий феминизм не позволяет просто так обращаться к незнакомым женщинам. И тебе, потомку викингов, это наглядно объяснили, — Антон хлопнул по плечу напарника и добавил: — Вот лагерь разобьём и выпьем с тобой. Всяко полегче станет. А пока давай разгадывать дальше. Чего там ещё осталось?
Швед тяжело вздохнул и прочел определение последнего слова:
— Член законодательного собрания штата Нью-Йорк, предложивший в начале двадцатого века ввести контроль за ношением оружия. Восемь букв.
Олаф знал ответ, но капитан успел раньше.
— Салливан. 
Сказано это было столь горько, что Олаф вздрогнул. Он посмотрел в осунувшееся лицо капитана. На невысказанный вопрос Антон мрачно выдал:
— Брата осудили за хранение оружия. Да и не оружия вовсе, а прапрадедовского охотничьего ножа. Я тогда много чего про оружейное законодательство прочёл. А поскольку с братом проживала и его семья, то сослали всех. Вот так и стали они колонистами на Венере... 

Напарники надолго притихли. Швед смотрел куда-то вниз, словно силился познать недра планетоида. А капитан вскинул голову. Впервые он посмотрел на звёзды не как на опостылевший антураж рабочего места. Неожиданно ему показалось, что в безмолвии синих глубин он слышит понимание своих невысказанных мыслей, а человеческое молчание органично вплетается в молчание звёзд... 

От внезапно нахлынувшего осознания единения с бездной Антона передёрнуло. Сам собой накатил давно забытый страх неведомого. И как чёрт из коробочки выскочил вопрос:
— Олаф, скажи пожалуйста, ты веришь, что этот супер-пупер водяной компьютер нам поможет?
Северян поднял на капитана удивлённые глаза.
— Что, капитан?
— Олаф, скажи пожалуйста, ты веришь, что этот супер-пупер водяной компьютер нам поможет? — спокойно повторил Антон.
От услышанного Олаф растерялся ещё сильнее.
— Мы с тобой столько лет вместе, а ты только сегодня впервые назвал меня по имени. А теперь вот ещё и сказал “пожалуйста”... 
Антон смешался. Но Олаф тут же сделал вид, что не заметил неловкости командира, и ответил:
— Да, Антон. Но я не думаю, что нам нужно уповать на сотни тысяч зондов, опущенных в толщу вод Европы. Идея построения гиперкомпьютера на базе такой информационной среды мне кажется ошибкой.
— Погоди-ка! Но ты же ждал этого эксперимента давным давно! — вскинулся сбитый с толку Антон.
— Ждал. Но я думаю, что никакого гиперкомпьютера мы не получим.
— А что же получим?
Швед молча покрутил в руках потухший шар и медленно, словно подбирая слова, пояснил:
— Мой отец всю жизнь занимался изучением информационных свойств воды... Вода... И моря, и океаны... Это вместилища древнейшего разума. Он существует параллельно с нами, но живёт и мыслит неподвластным нам образом. Понимаешь? А мы пытаемся внедрить в него своё чужеродное детище.
— Ты считаешь, нас ждёт провал?
Олаф пожал плечами.
— Мне кажется, что мы ничего не запустим, а лишь попытаемся обратить на себя его внимание. Захочет ли он с нами общаться? Ведь он был тут миллиарды лет… 
Олаф поднял голову и в очередной раз уставился в звёздную россыпь... 

Несколько секунд космонавты любовались красотами космоса, но внезапно по голограмме пробежала рябь, фигурки людей на миг исчезли, появились вновь, и картинка пропала окончательно.

Старик осторожно поднял голографический проектор, посмотрел на уровень заряда, вздохнул и передал его в услужливо протянутый манипулятор.
— Капитан Антон, ужин готов! — бодро отрапортовал робот.
— Хорошо. Идём. Не забудь зарядить проектор. Или вообще смени там аккумулятор.
— Не беспокойтесь, капитан Антон. Мы изучим все возможности и устраним недостатки.
— Не сомневаюсь. Хорошо, что Олаф успел устранить ваш главный недостаток.
— Какой, капитан Антон?
— Сделать вам связную речь.
— Олаф был великим инженером!
— Это точно. Ибо кроме вас никто с нами общаться не хочет...