Кровь моя...

Пролог

Щелк – светло… Щелк – темно… Щелк – светло… Щелк… щелк…щелк…щелк…

Я не хочу открывать глаза, но чья-то рука подталкивает меня вперед и вперед, приходится

открыть… Передо мной стояла толпа. Десятки лиц, десятки широких улыбок, сотни букетов… Они

все сливались в одну массу, серую массу, на которую мне плевать и которой плевать на меня.

Я делала шаг за шагом, стараясь идти прямо. Я двигалась, словно робот, ощущая резкость своих

движений. Чувство тревоги усиливалось, дрожь по телу мешала дышать полной грудью. Как ни

странно, я чувствовала себя запертой в кабинке аттракциона, сердце то ухало вниз, то замирало от

страха. Но разница была в том, что аттракцион был ограничен временем, которое ты оплатил, а то,

на что шла я, не имеет срока. Оно бесконечно… Хотя, эта бесконечность была оплачена даже

раньше, чем я научилась ходить…

Перед глазами возник образ мамы. Ее тонкие мягкие черты лица, сладкий аромат кожи, длинные

пальцы и улыбка… Еще никогда я не видела такой улыбки ни у одной женщины. Дымчато-серые

глаза всегда блестели, излучая счастье и любовь. Они были словно звёзды на ночном небе…

Вздёрнутые брови, ямочки на щечках. Когда мама приходила ко мне перед сном почитать книгу, я

трогала ее ямочки. А мама смеялась. Этот смех был похож на дуновение ветерка, он летел так

легко, лаская мое ухо и путаясь в волосах. Мама всегда смеялась, она не позволяла никому и

ничему испортить свое настроение. А когда мама начинала петь, я зажмуривала глаза до боли,

задерживала дыхание, стараясь запомнить этот момент, этот звук. Это был звук счастья… Мама

всегда мне повторяла одну и ту же фразу: "Дочь, не бойся боли и трудностей – это явление

временное, бойся того, что начнешь жалеть себя за то, что не смогла преодолеть это. Потому что

жалость к себе БЕСКОНЕЧНА."

Но почему-то именно сейчас я чувствовала себя жалкой. Да, мне определенно было себя жалко…

Грубый толчок в бок выдернул меня из раздумий.

– Катерина Дмитриевна, Вы согласны взять в мужья Андрея Алексеевича Донского?

Я замерла, именно этого вопроса я и боялась, но его все равно произнесли. Я стала шарить

глазами по залу. Белые стены ресторана были украшены огромными композициями из

экзотических цветов. У столов стояли стулья, спинки которых были украшены огромными

шелковыми бантами красного цвета. Я повернула голову – передо мной была арка, увитая

белыми лилиями, с вкраплениями красных роз. За аркой стоял человек, властно сложивший руки

на груди. Я наткнулась на его глаза чайного цвета и вздрогнула. Он прищурил глаза, от чего моя

дрожь усилилась.

– Да, – прошептала я, и карие глаза расслабили прищур, а на лице расползлась ленивая улыбка.

Вернее оскал…