Кровь на её ладонях

Кровь на её ладонях

Пахло жженой плотью. Стон раздавался эхом. Где-то вдалеке раздался выстрел. Потом крик ворон… что растворился в закате. 

Я сидел рядом с Эмили. 

Кожу покрывали разводы застывшей крови, нашей, наших друзей, врагов, всех. Там, где мы были, она не делилась… это была просто кровь… она была везде.

Девушка старательно терла ладони, покрытые красными отметинами, о друг-друга, но пятна, как бы она ни старались, не исчезали. Настолько кровь въелась в нас. 

Мне было все равно на это, но Эмили была другой. Она ненавидела смерть, всей своей несчастной душой. 

Она не была создана для войны, я видел это, когда от каждого вздоха трепыхалась её изношенная солдатская форма. Нет, на ней должно быть платье, такое… красивое, как то, что было на витрине в столице. Помню, как Она на него смотрела своими ореховыми глазами. 

Черт, они были настолько прекрасными. Они не заслуживали видеть все Это. Они должны были смотреть спектакли из зала, а не через щели в двери. Но вместо этого были лишь трупы и кровь, что не стиралась. 

На мгновение она замерла и дотронулась до своих сальных волос, рассыпавшихся по её плечам. 

— Прости, я потеряла ленточку, — произнесла она. Её осипший голос, кольнул меня прямо в сердце. 

— Я куплю новую. 

Мне было так стыдно. Она не должна была извиняться за это. Это я не мог ей ничего дать, не мог даже купить десяток лент, на свои гроши. Не эта жизнь… не это ей нужно. 

Я взял её за плечо и прижал к себе. От нее, как и от меня пахло железом и потом, запахом пороха и земли. Только все равно, от нее чувствовался аромат родины, тех трав, деревьев, древних каменных стен. Дом, находящийся за сотни миль, становился так близко. А может это она была моим домом. 

— Как думаешь если все бросят оружие, и наши, и чужаки, больше не придется убивать? — спросила она. Ее взгляд был прикован к пустоши и телам, что одно за другим выжившие стаскивали в кучу. Та росла все выше и выше… словно хотела дотянуться до небес. 

— Да, может быть… это было бы замечательно… 

— Тогда почему же командир Легиона не может это приказать?! — Эмили резко опустила голову и начала снова тереть руки. 

— Ты знаешь же Командиру это не дано… 

— Он просто глупец… трус… он не смог выиграть бой. — её слабый голос обрывался, то и дело переходя на хрип. Она так страдала… 

— Нет… мы победили, враг отступил. 
— Это не победа!.. — всхлипнула она, быстро утирая слезы плечом, — не той ценой, столько народа полегло! И ничего не может сделать, это просто бесполезно… мертвые и живые ничуть не лучше мертвых… и кровь… плоть… — она замолчала и начала скрести кожу уже ногтями. 

— Эмили перестань, — сказал я и тут же увидел ее глаза. Глаза, что я любил, наполнились гневом, болью, печалью. В них не отражалось ничего, кроме мертвой пустоши и ногтей, что впивались до крови в ладони. 

— Хватит! — я схватил ее за запястье. Девушка вздрогнула, выйдя из транса и опустила глаза на руки покрытые кровавыми дорожками. 

Я поцеловал её в сухие, но все равно теплые губы. Короткий, обрывистый поцелуй. Которого будто не существовало. 

— Ты не виновата, — прошептал я… 

— Но я хочу тебя защитить… 

Мы сидели неподвижно, словно статуи на холме, что покрывали неживые, и мы были там одни. Мы, солдаты, в сломленных душах, чьих царила лишь война. На мгновение она взяла и крепко сжала мою руку, коснувшись грубого железного кольца на безымянном пальце. Свое кольцо, боясь потерять, она носила на цепочке под армейской формой. 

Она медленно встала. И подняла взгляд к небу. В нем все еще тлел вот-вот погасший огонек. По изнеможенному лицу забегали тени птиц, что плавали в ярком свете заката. Лучи ленивого солнца превращали всю пустошь в красное пятно и теперь все, и правда, становилось единым. Лишь только дым от разгоравшихся трупных костров напоминал о войне. 

— Мы не сможем всех увезти… их слишком много… Передай Дженкинсу… если он, конечно, еще жив… что выдвигаемся, как можно скорее. Все трупы сжечь. И узнай, что сейчас с провизией, не думаю, что с ней все радужно. Я пока узнаю, сколько нас осталось. 

Я резко поднялся. 

— Вас понял, командир. 

Командир Первого Легиона подняла свое офицерское пальто, пистолет и пошла к кострам, медленно раскачиваясь из стороны в сторону, под грузом, возложенной на нее ответственности. 

Может Эмили и была одной из самых сильных людей в армии, но для меня она была любимой, которую я не мог защитить.