Кровь, но не родня

Глава 1. "Мы же семья"

(Эпиграф)

"Город не убивает сразу. Он даёт сначала надежду. Это и есть самое жестокое".

Часть 1. "Мы же семья"

Пятый этаж хрущёвки

Сот стоял перед дверью с выцветшим номером "37", сжимая в потных ладонях полиэтиленовый пакет с вещами. Внизу по лестничной клетке поднимался запах жареного лука — кто-то готовил ужин. Обычный вечер. Обычный дом. Необычным было лишь то, что теперь эта дверь перед ним стала непреодолимой границей.

Он нажал на звонок. Длинный гудок разрезал тишину подъезда. Второй. Пятый.

Из-под двери выползала узкая полоска желтого света — она была дома. Сот прижал ладонь к холодной поверхности, чувствуя под пальцами следы многочисленных покрасок и царапины от ключей.

— Лера... — его голос сорвался на шепот. — Открой. Пожалуйста.

Внутри скрипнул пол. Шаги. Затем — щелчок дверного замка. Сердце ёкнуло... но дверь не открылась. Только голос сестры, глухой, будто из другого измерения:

— Ты же взрослый. Разберёшься.

Хлоп.

Звук захлопывающейся двери эхом разнёсся по лестничной клетке. Рюкзак с вещами шлёпнулся на пол раньше, чем он сам рухнул на ступеньки. В ушах стучало: три месяца. Три месяца он мыл её посуду, отдавал половину зарплаты с подработки курьером, терпел пьяные крики по ночам. И вот — "разберёшься".

Он полез в карман:

200 рублей (последняя сдача от покупки хлеба)

Сломанный телефон с треснувшим экраном (упал неделю назад, когда Лера толкнула его в припадке ярости)

Ключ. Один-единственный ключ от этой самой двери, которая теперь навсегда закрыта.

На улице уже сгущались сумерки. Первый ноябрьский гололёд серебрился на асфальте.

Подземный переход у вокзала

Город встретил его слепящими неоновыми вывесками. "Кредит за 5 минут", "Срочный выкуп золота", "Горячие чебуреки — 50 руб". Яркие буквы отражались в лужах, превращая тротуар в калейдоскоп из цветных бликов. Всё это было для людей. Настоящих людей. Не для него.

— Эй, новенький!

Голос донёсся справа. На лавочке у стены сидел парень в очках с треснувшей левой линзой. Его пальцы — необычно длинные и тонкие — перебирали струны воображаемой гитары. Движения были точными, отработанными, будто он действительно играл.

— Видок у тебя, как у мокрого пса, — хрипло рассмеялся незнакомец. — Я Бура. Ты, похоже, только что вступил в наш эксклюзивный клуб "Без билета в один конец".

Сот машинально потрогал карман — проверял, на месте ли кошелёк. Пустой жест.

— Мне... просто нужно переночевать... — голос звучал чужим, разбитым.

— Ха! "Просто". — Бура встал, и Сот с ужасом заметил, что у парня не хватает двух пальцев на правой руке. Среднего и указательного. Культяпки были аккуратно затянуты кожей, как будто зажили давно. — Ладно, профессор. Пойдём, покажу, где греются местные интеллигенты.

Теплотрасса за автовокзалом

Ад.

Это первое слово, что пришло в голову.

Вонь ударила в нос ещё на подходе — смесь мочи, ржавчины и чего-то кислого. Вход в тоннель был завален мусором: пустые бутылки, шприцы, обрывки газет с заголовками "Экономический рост" и "Новый жилой комплекс".

— Добро пожаловать в "Пять звёзд", — Бура широко раскинул руки, демонстрируя "апартаменты".

Теплотрасса оказалась гигантской трубой, где вдоль стен ютились десятки людей. Кто-то спал, закутавшись в полиэтилен, кто-то копошился в пакетах. В дальнем углу старик мочился прямо на стену, не обращая внимания на окружающих.

— Это... тут все живут? — прошептал Сот, чувствуя, как подкашиваются ноги.

— Не все, — кто-то тронул его за плечо.

Девушка. Синие волосы, выцветшие от грязи, лицо в царапинах. Она принюхалась, как бездомная кошка, оценивая добычу.

— Тут живут те, кого не нашли. Я — Янва. — Её глаза скользнули по его лицу, одежде, рукам. — Ты воняешь надеждой. Это здесь опасно.

Бура засмеялся, но смех перешёл в надрывный кашель.

— Расслабься, новичок. Первая ночь — самая страшная. Если, конечно, не сдохнешь к утру.

Сот почувствовал, как земля уходит из-под ног. Он больше не был тем, кем приехал в город. Он был теперь никем. И этим местом.

Часть 2. "Первая ночь"

Тусклый свет фонаря за решеткой дрожал, как пьяный мотылек. Сот прижался к трубе, чувствуя, как жар просачивается сквозь ткань. В воздухе висела тишина, перемешанная с хриплым дыханием спящих.

Бура сидел, перебирая три монеты. Их тусклые блики скользили по стенам.

— Ты... — Сот закашлялся, горло пересохло. — Ты давно здесь?

Монеты замерли. Бура поднял голову, очки блеснули.

— Дольше, чем хотелось бы. — Его пальцы с отсутствующими фалангами сжали монеты. — А ты что, решил историю нашего королевства изучать?

В углу скрипнул гвоздь. Янва выводила на стене цифры, не оборачиваясь.

— Сто сорок девять, — пробормотала она. — Сто сорок девять дней как...

— Заткнись, — резко оборвал Бура. — Новенькому твои счета не интересны.

Янва резко обернулась. Синие пряди прилипли к ее щекам.

— А тебе что, больно вспоминать? — Ее голос дрогнул. — Или ты уже забыл, как сам считал?

Бура вскочил. Монеты звякнули, упав на бетон.

— Я не... — он сжал кулаки. — Просто не надо.

Тень Деда зашевелилась. Старик поднял голову, его единственный живой глаз блеснул.