Кровавый цвет вина

Глава 1: О переезде

-

– Приехали, приехали! – воскликнула Марта, отпрянув от окна так, будто оно могло взорваться и изранить ее осколками. Она была в отчаянии: экипаж, что въехал во двор поместья, прибыл за мной.

Я отодвинула край занавески. Посреди двора остановилась карета.

– Мог бы и автомобиль прислать, – сказала я.

На лице Марты, в ее помутневших от возраста глазах было столько боли, что я предпочла не глядеть на нее больше. Она вырастила меня, заменила мне мать, а я не могу дождаться минуты, когда уеду отсюда, оставлю ее.

С той поры, как отец велел мне отправляться к нему, в столицу, Марта несколько раз передавала ему через управляющего свои мольбы (иначе я это назвать не могу) о том, чтобы поехать со мной. И это было вполне осуществимо: в Ивельдорфе Марта могла бы служить мне, как служила здесь, в поместье, но отец посчитал это лишним. Свое жестокосердие он, как и всегда, ничем не объяснил, оставил нам на откуп. Возможно, он был прав – покинь Марта эти стены, и поместье наше очень скоро пришло бы в упадок, ведь на ее покатых мягких плечах лежало все хозяйство. Со мной в столицу ехала только Габри, служанка – забитая и глупая девчонка, но единственная моя подруга.

Еще из окна своего флигеля я заметила человека в военной форме. Сердце в груди вздрогнуло. Неужели отец приехал сам? Неужели впервые предпочел меня, а не свою драгоценную гвардию?.. Но стоило подойти ближе, как надежда моя рассеялась дымом. Человек в форме, стоящий перед открытыми воротами, был вполовину стройнее и почти на сорок лет моложе моего отца. Он держался безукоризненно прямо, изящно сложив руки за спиной. Я приметила голубые и белые полосы на его воротнике и фуражке – стало быть, гвардеец, подчиненный отца.

Когда мы поравнялись, молодой человек вежливо улыбнулся и поклонился.

– Добрый день, фройляйн Майя. Позвольте представиться, капитан Ларс фон Гюнтервальд. Я служу адъютантом его превосходительства генерала Гольдшмидта, вашего папеньки. Он велел мне сопроводить вас до Ивельдорфа.

У Ларса фон Гюнтервальда был приятный звучный голос, аккуратно зачесанные назад блестящие черные волосы, тонкие губы и круглые очки в серебристой оправе. Он улыбался и не смотрел мне в глаза, не то смущенно, не то высокомерно.

– Рада познакомиться, – я присела в коротком реверансе, – Мы можем отправляться прямо сейчас?

Он взглянул куда-то за мою спину.

– Конечно, однако, я думал, сперва вы пожелаете попрощаться с вашими людьми.

Я обернулась. Посреди двора столпились обитатели поместья: лысый сухощавый управляющий, господин Карлсберг, его пышногрудая неверная красавица-жена, кузнец дядя Бертольд – муж Марты, их сыновья – Ник и Вилли, с которыми я играла в детстве, девушки с кухни, лесник Улль, старушка тетя Ирма и остальные. Марта вышла вперед. Слезы градом стекали по изрезанным морщинами щекам. Марта терзала в руках совсем уже мокрый носовый платок, а в глазах ее мутнели тоска и отчаяние.

Я не любила прощаний и предпочла бы уехать так же, как всегда уезжал из поместья отец – будто ничего существенного не происходит, будто он отправляется на короткую прогулку и вернется к обеду, а не спустя полгода. И я бы сделала точно так же, если бы была на него похожа. Но я была больше похожа на маму. Как бы мне не было стыдно перед Ларсом фон Гюнтервальдом за Мартины слезы, за свою крестьянскую свиту, за то, что я сама была будто бы одной из них, моим глазам сделалось нестерпимо горячо. Я подбежала к Марте и сжала ее взмокшие руки.

– Птичка моя! – залепетела она, краснея, – Уж верно не свидимся с вами больше!..

– Не плачь, прошу тебя! Я же не на войну еду, а в столицу, к отцу. Что плохого может со мной случиться?

– Да все, что угодно! Одни ужасы, да грехи в этой столице творятся! А людей злых сколько!..

– Неправда. Все будет хорошо, – я коротко обняла Марту, вывернулась из ее рук и быстрым шагом направилась к карете. Внутри все сжалось и перевернулось, когда до моего слуха долетели ее рыдания. Марта упала на колени прямо в траву и заголосила.

– Береги ее, Габри, береги барышню нашу! Девочки мои, птички мои-и! Ой, беда!..

Через окно кареты я увидела, как Габри подбежала к Марте и тоже упала на колени. Они обнялись, шепча друг другу слова прощания. Я почувствовала, как к глазам поднимается мутная горячая волна, а губы начинает сводить судорога, и резко отвернулась. Стоящий рядом Ларс фон Гюнтервальд неловко крутил в руках фуражку.

– Эта женщина – ваша няня?

– Да. Она вырастала нас с Габри: ее с младенчества, а меня с тех пор, как не стало моей мамы.

– Верно, вам очень тяжело с ней расставаться, – это было скорее утверждение, чем вопрос.

– Тяжело. Но так должно быть. Мое место в Ивельдорфе. Не здесь.

Изо всех сил я старалась проглотить слезы, но получалось плохо и я злилась на себя, на адъютанта, на своих глупых дворовых. Я высунулась в приоткрытую дверцу и громко приказала:

– Габри! Быстрее!

Она обернулась, и на ее лице я прочитала страдание и обиду.

– Не гляди на меня так. Ты всех задерживаешь!

Габри заставила себя подняться, в последний раз обвела взглядом своих близких, собрала брошенные рядом узлы и поплелась к карете. Ларс фон Гюнтервальд галантно помог ей с вещами, но Габри была не в силах даже сказать слова благодарности. От сдерживаемых слез она тряслась как продрогший под дождем котенок.