Кровинушка моя

1.3

Катя росла девочкой не очень общительной. Сказалась нехватка маминой любви и внимания, отца своего она не знала. Впрочем, мама Надя так же не была уверена в том, кто из многочисленных ухажеров сделал ей такой подарок. Рожать она не планировала, но мать ее уговорила: «Сами ребенка воспитаем, нечего грех на душу брать!»

Роль матери Надежде быстро наскучила, все чаще она пропадала с подружками в городе, а потом и вовсе туда перебралась. Когда Катя пошла в первый класс, у мамы появилась новая семья: Татьяна Петровна ездила с внучкой на свадьбу, а потом и на рождение Андрюши. Жить с ними девочка не хотела, да и никто, собственно, не звал.

Никого роднее и ближе бабушки для нее не было. Бабе Тане можно доверить все секреты, спросить о чем угодно, пожаловаться и просто обнять, хоть сто раз в день. Нетрудно догадаться, что Катя терпеть не могла тех, кто обижал ее бабушку. На самом деле, врагов у Татьяны, мягкой, доброй женщины, почти не было.  Но даже она не была застрахована от склок и скандалов. Была у них соседка тетя Соня, вредная и неприятная особа. Бывало, забежит к ним в подъезд бездомный кот, нагадит тете Соне под дверь, а она все в савок соберет да Татьяне Петровне под дверь выбросит: «Знаю я, что это твой паршивый кот сделал! Увижу еще раз – шею ему сверну!» Орала она на весь подъезд. Внучка всегда обижалась за бабушку, когда той приходилось выслушивать гневные вопли соседки по любому поводу: то громко они у себя дома разговаривают, то в подъезде натоптали, то под окнами играть вздумали. «Вот вырасту – и накажу тебя, мерзкая тетка! Обязательно накажу!» - думала Катя. Обычно на следующий день после очередной стычки, соседка выходила из дома то с ячменем, то с большим герпесом на губе, то с раздутой щекой. Проходя мимо квартиры Татьяны Петровны, она в этот момент бормотала: «Ух, ведьма проклятущая!» Когда Катя пошла в школу, она, наконец, стала чаще замечать, что ее обидчики всегда терпят наказание. Притом довольно быстро.

Катина учеба совпала с трудным периодом девяностых. Пенсии у бабушки не хватало на двоих, по вечерам они с внучкой мыли полы в соседнем продуктовом магазине. Надя с деньгами тоже не помогала: за ведение нелегального бизнеса мужу светил срок, поэтому они семьей скрылись в другой части страны.

Каждое лето внучка с бабушкой собирали в лесу грибы, ягоды. Потом продавали их на обочине, по дороге в город. Таких продавцов обычно стояло немало, но у Кожевниковых всегда были самые полные ведра: Катя нутром чувствовала, к какой поляне стоит идти, и за каким поворотом их ждет много вкусной земляники. Катя любила эти лесные прогулки: здесь не надо думать над решением задач, переживать за свой внешний вид, готовиться к проверочным работам. Природа ее успокаивала.

Вырученных денег всегда хватало на Катину обновку к учебному году. К весне одежда сильно изнашивалась, бабушка на порванные места пришивала аппликации, удлиняла юбки обрезами из других тканей. Дети это замечали и часто называли девочку Заплаткой. Бабушка учила ее не обращать на них внимания, не злиться и не обижаться, потому что этим детям итак тяжело – у них сердца злые.

Катя знала, что когда она разозлится, обидчик может споткнуться на ровном месте, заболеть простудой, сильно отравиться. Она не понимала, как это происходит, но мысль об этих наказаниях доставляла ей удовольствие. «И пусть бабушка недовольна, зато они заслужили!» Не желая расстраивать Татьяну Петровну, Катя постепенно перестала рассказывать ей о своих школьных неурядицах, иначе ее непременно отведут в церковь, где придется стоять службу несколько часов.

После случая в шестом классе, к ней стали относиться осторожнее. Стас, главный забияка класса, с самого утра доставал всех подряд – ставил подножки младшим ученикам, толкался в столовой, раскидывал учебники с парт. На первом уроке ему поставили двойку за сочинение. А отец вчера твердо сказал: «Еще одна двойка – и ремнем ты не отделаешься!» Это означало, что у него отберут любимую приставку, отец надает пощечин, мать будет рыдать, а старший брат звать его тупым выродком. Предстоящий скандал его очень злил, приходилось вымещать злобу на одноклассниках. Поскольку Стас был в классе самым крупным мальчиком, дать ему отпор никто не мог. Перед уроком изобразительного искусства его внимание привлекла Катя:

- Эй, Заплатка, принеси мне краски! Я свои дома забыл!

Катя молча достала альбом из портфеля, положила рядом с красками и поспешила из класса, перемену явно стоило провести в коридоре.

- Эй, ты куда пошла? Я с кем разговариваю?

Он быстро вскочил со стула и перекрыл ей выход из кабинета.

- Тебе что, краски жалко? Я знал, что ты дура, но еще и жадина, оказывается!

- Отстань от меня, придурок! – она развернулась и пошла обратно за парту.

- Это кто тут придурок? Да подавись ты своими красками! – Стас подскочил и резко наклонил парту в сторону Кати. На нее упали краски, баночка с водой, альбом, карандаши. Промокли штаны. Стаса это очень рассмешило:

-Мокрые штаны! Мокрые штаны!

Катя подскочила. Ее душила злость и обида.

- Придурок! Да чтоб ты сдох, тварь!

Она поспешила из класса, но он снова преградил ей путь. Катя на не хотела плакать, но слезы от обиды и ненависти заглушить было трудно. Никто из учеников  не хотел связываться со Стасом, поэтому они молча наблюдали.

- А ну, пусти меня! Быстро пусти!

- Подтереть мокрые штаны? – его эта сцена явно забавляла. Катя подняла на него мокрые глаза, нахмурила брови, она тяжело дышала и смотрела на него в упор. Стасу стало не по себе от выражения ее лица. Казалось, она заглядывает ему прямо в душу, куда-то глубоко, туда, где прячутся детские обиды, слезы, печаль. «Да ты больной!» - неожиданно сказала Катя с легкой ухмылкой.

В этот момент Стас вскрикнул, у него закатились глаза, подкосились ноги. Он упал, ударившись головой о парту. Тело его тряслось. Дети повскакивали с мест. Зазвенел звонок. Катю звук привел в чувство, как будто вырвал ее обратно из ступора. Она зажмурилась и заткнула уши, ей казалось, что звонок сверлит ей перепонки. Она опустилась на стул и сжалась в комок, продолжая закрывать уши, даже когда звонок закончился.