Круг земной

Глава 2. Круахова топь

В темноте он видел почти как кошка, но здесь была другая темнота, липкая и вязкая, мутной пеленой висевшая в десяти шагах во все стороны. Поначалу он довольно ловко перескакивал с кочки на кочку, даже посмеиваясь: луна нет-нет, да и выглядывала из-за туч, давая вполне достаточно времени, чтобы оценить, куда прыгнуть. Где-то далеко позади мелькали огоньки факелов, слышались крики и собачий лай, постепенно затихая: те олухи явно дошли до края болота, а дальше – ни шагу. Насколько далеко он оторвался, Родрик не знал, но не меньше, чем на полмили. Огоньки вскоре пропали, а следом и звуки, осталось только бульканье и слабые всплески, обычные для такого рода мест.

За последние три года Родрик наслушался немало историй про Круахову Топь, и однажды даже пришлось научить уму-разуму пару мужланов, свято уверенных в том, что тот, кто не слушает, открыв рот, их детские байки, не имеет права пить пиво в местной замшелой харчевне. Какие-то «тёмные силы» пришли, да что-то поглотили, да теперь туда ходу нет, а тот, который пойдёт… вот Брин-дровосек пошёл, да пропал, и мертвяки там прямо по воде бродят – и прочее в таком же духе.

Всласть помахав кулаками, они уселись за один стол, потирая ушибленные челюсти, прихлёбывая из кружек и внимая мудрости своего нового знакомого.

- Это ж болото, дурни, - помнится, тогда говорил им Родрик, - а болото оно что в Нордмонте, что в Ллевеллине – один чёрт. Спьяну по любому туда лучше не соваться.

Идти надо там, где муравьиные кучи, густая трава, и сосна растёт. А если звериная тропа есть и лосиные следы – это ещё надёжнее. Лоси – они чуют, где пройти можно, и в колодцы не проваливаются. Если деревьев много – значит, земля. Там и отдохнуть получится, ну, или на поваленном стволе. Но между такими кочками, железно – мочажины. Хорошо, если просто водица застойная, а часто – вязкая грязь. Засосёт на счёт два. А ежели ровное пространство перед собой видишь, и кукушкин лён там тёмный такой – даже и не суйся, матерью Боанн клянусь – колодец.

Но и деревья не всегда помогают, хотя в этот раз Родрик был склонен списать свою неудачу на темноту. Сделав очередной прыжок, он провалился в топкую яму между корнями, сверху заросшую надёжным на вид ковром мха. Грязь плотоядно чавкнула, и Родрик, потеряв равновесие, упал назад и едва не по шею погрузился в вонючую жижу.

Проклятье… Вымазавшись по самое не хочу, царапая склизкую землю скрюченными пальцами, он с трудом выбрался на пригорок и лёг на спину, тяжело дыша и отплёвываясь. Впереди, похоже, был зыбун – топь, образовавшаяся на месте заросшего озера. Чёрный, с редкой порослью камыша, внешне почти неотличимый от какого-нибудь безобидного луга. Родрик привалился спиной к корявому стволу дерева. Нет, сейчас он дальше не пойдёт, по зыбуну ночью не пройти. Жаль, костёр развести нельзя – заметят, не так уж далеко он ушёл. Родрик огляделся и направился поглубже в лес – островок был небольшой, но и не маленький, - стянул сапоги, штаны, кривляясь, как паяц – рубаху и, выжав воду, развесил одежду на ветках. Иначе не высохнет. Клацая зубами от холода, он сгрёб кучу сухих листьев и зарылся в неё с головой.

Утро вечера мудренее.

*          *          *

Проснулся он ни свет ни заря, разбуженный далёким криком выпи. Тело всё закоченело. Выбравшись из листьев, Родрик попрыгал, чтобы разогнать кровь, и принялся одеваться, торопливо соображая.

Назад пути нет. Стражники с крестьянами наверняка ещё день-другой, а то и дольше, будут там торчать да кусты по берегу обшаривать, и уйдут только тогда, когда убедятся, что беглец утоп. А может ещё, не дай то боги, пойдут следом: пять золотых кернов даже зайца могут заставить в берлогу к медведю залезть. Большинство из этих вилланов золотой монеты в руках не держали, а многие и не видывали. С другой стороны, идти вглубь болота тоже бессмысленно: насколько Родрик знал, Круахова Топь тянулась на восток на добрые полсотни миль, и он, даже если повезёт, месяц будет туда пробираться: в таких местах особо не разгонишься. На юг, во владения герцога Когара, вроде как дорога покороче, но насколько, он не знал. По здравому раздумью выходило, что идти надо назад, в Бедвир, а там уж – как получится. Шест с рогатиной сейчас вырежем, на ноги – болотоступы, благо, елового лапника тут в избытке, и вперёд.

Родрик посмотрел наверх. Небо было однообразно-серым, без единого проблеска. Плохо, конечно, но уж как-нибудь направление определим. Родрик покрутил головой: пришёл он, кажется, оттуда.

Решительно продравшись через кусты – вчера они не показались ему такими густыми, - он остановился в раздумьях. Покрутил головой. Нет, не оттуда. По эту сторону не было ни одного островка, только унылая кочковатая равнина с пучками травы, а в сотне шагов – туман, тягуче плывущий над булькающей жижей. Справа, слева – везде туман. Родрик медленно пошёл по берегу, и спустя полчаса остановился в недоумении. Он помнил точно: кривая такая сосна, он разбежался и перепрыгнул сюда. Тут вам не море Арит, никаких приливов-отливов, не может быть, чтобы тот клочок земли скрылся под водой. И небо – проклятье! – непробиваемо свинцовое, солнца даже не видать.

Злясь на свою забывчивость, Родрик вернулся к месту ночёвки. Вот: здесь он спал, оттуда пришёл. Тщательно разглядывая каждую жухлую травинку, он двинулся назад по собственным следам. Родрик не считал себя ни следопытом, ни охотником, но здесь и не надо было быть семи пядей во лбу.

- Матолух мне в глотку! – членораздельно и громко произнёс он, остановившись на берегу. Никакого острова, никакой кочки там не было. Ни одной кривой сосны в пределах видимости.

Родрик уселся на землю, достал из мешка кусок солонины и принялся жевать. Вкус был мерзкий, с явным болотным запашком. Непонятно, как такое может быть. Он же скакал вчера, как козёл, с кочки на кочку, на многих были деревья, а тут – сплошной зыбун с пятнами чёрной воды. Не привиделось же ему всё это, в самом деле!