Крутой поворот

Глава 7

На третий день после моего чудесного спасения за мной приехала семья, а вместе с ними десятки журналистов. Такое впечатление, что все эти люди сели на один борт и прибыли в эту глушь одновременно, ведь еще утром было так тихо. Разве что один местный журналист за последние три дня дважды возникал перед окнами полицейского участка, чтобы сделать эксклюзивное фото.

Я ждала встречи с родными мне людьми в комнате отдыха полицейского участка, в «приятной и непринужденной обстановке». К слову, окон здесь совсем нет.

В комнате отдыха рядом со мной еще несколько полицейских. Четверо тесно расселись на диване, двое стоят у двери, еще один готовит для себя кофе, а рядом, у стола, на крохотный стульчик скромно присела психолог. Мне же досталось широкое старенькое кресло: липкое пятно то ли от чая, то ли от кофе так и осталось на деревянном подлокотнике.

Уложив руки перед собой, я с осторожной напряженностью оглядываю в меру торжественные лица полицейских вокруг. Мужчины аккуратно причесаны, а их форма тщательно выглажена – такие перемены бросаются в глаза, потому что еще вчера эти люди выглядели по-другому. Кажется, на женщине в форме я впервые за три дня вижу макияж, совсем легкий, но это макияж.

Я больше не смотрю на полицейских. Мой взгляд направлен куда-то вперед, на стену или дверь, а может быть, на кулер с водой в углу, словом… там есть вещи куда более любопытные, нежели эта нелепая комедия.

Для маленького городка «Хвойная степь» чудесное спасение жертвы страшного преступления, появление здесь журналистов и перспектива появиться на центральных каналах – это событие. Странное, но событие. В воздухе чувствуется атмосфера того, что допустимо назвать триумфом, и эти люди, что толпятся здесь, захотели стать его частью.

За дверью послышались тяжелые торопливые шаги.

Когда дверь со скрипом распахнулась и на пороге появился брат, а за его широкими плечами замерли родители, я уже стояла на ногах, потрясенно уставившись на семью. Они узнают меня, но смотрят так, будто по каким-то видимым только им причинам боятся признать во мне другого человека.

Полицейские с глупыми улыбками следят за происходящим. В комнате отдыха необыкновенно тихо, кажется, слышно только, как где-то наверху, у самого потолка, летает муха.

Первым на меня двинулся брат. Гедеон молча и крепко стиснул меня в своих объятиях. И я шепнула ему:

– Я постоянно думала о тебе…

Это счастливый момент. Лучший в нашей жизни за последние шесть месяцев, но мы смотрим друг на друга без улыбок. Я едва сдерживаю слезы.

Гедеон исхудал. Сильно. Я провела пальцами по его рукам, даже под плотной тканью толстовки ощутив, как истощали эти руки. Он больше не занимался спортом. Он бросил все?

В моих глазах возник вопрос, ответ на который я не получила. Впрочем, как в его глазах сейчас выгляжу я?

Мама тоже изменилась. Ее щеки немного впали, а под глазами образовались совсем темные круги. Она не похожа на себя прежнюю, помешанную на внешности беспечную, эксцентричную и яркую женщину. Она побледнела, исхудала, выцвела.

Дрожащей рукой она провела пальцами по моим щеками и губам, а когда я сказала «мама», губы этой женщины затряслись, и она вцепилась пальцами в мою одежду, громко всхлипывая мне в плечо. Она много хочет мне сказать, но прямо сейчас не может подобрать никаких слов. Отец положил ей на плечо свою большую широкую ладонь, прямо взглянув на меня. У него есть мысли, но он не готов озвучить их прямо сейчас.

Это взаимно.

Отец внешне нисколько не изменился: он не исхудал, вокруг глаз нет темных кругов, но это не значит, что он, ничего не почувствовав, забыл обо мне. Он страдал, просто делал это по-своему.

Полицейские с глупыми улыбками продолжают таращиться на нас. Когда один из них вдруг начал тихонько аплодировать, и жест сразу подхватил другой, психолог вежливо, но строго потребовала:

– Прекратите.

Шум сразу стих.

Я смотрю на мать. Я смотрю на отца.

Гедеон…

Позади шесть самых долгих и мрачных месяцев в моей жизни. Это время воспринимается как целая жизнь.

Моя жизнь…

Я думаю о своем будущем, а там больше нет пугающей пустоты. Это необычное для меня волнительное чувство вдруг придавила тяжелая реальность – Виктор. Этот человек все еще свободен. Подумаю об этом и вижу, как над моим будущим сразу сгущаются тучи.

Когда мы вышли в прохладу улицы, нас окружили журналисты. Повсюду щелкают камеры; к моему лицу тянут микрофоны и сотовые телефоны. Я знала, что так будет, но все равно оказалась к этому не готова. Я замерла и возможно бы не сдвинулась с места, если бы Гедеон не обнял меня за плечи и не поволок к темной машине.

Когда я оказалась в автомобиле с черными тонированными окнами, облегченно выдохнула. За рулем отец, рядом с ним – мать. Гедеон на заднем сидении рядом со мной: он смотрит на меня, а я смотрю на него. Брат вдруг сжал мои пальцы в своей горячей ладони и с трудом проговорил:

– С возвращением, сестренка.