Крылатый Менестрель

Крылатый Менестрель

БЕГЕГИ СВОЙ ОГОНЬ

Крылатый менестрель

Повелитель Скал Готвальд Серый Ремень ходил из угла в угол, меряя шагами небольшую комнатку для прислуги. Здесь ему было не место, но кто бы посмел запретить? Тем более сейчас, когда супруга повелителя так кричала!

Прекраснейшая Тайгери уже вторые сутки не могла разродиться и это заставляло повивальную бабку недовольно хмуриться и предполагать самое худшее. Ребенок у женщины был уже вторым, так что все в Цитадели ожидали легких родов – а вот, поди ж ты!

Женщина металась на потных, пахнущих бедой простынях, закусывала губы, обметенные лихорадкой. На ее тонком, пергаментном лице остались одни глаза, которые просили, умоляли, требовали сделать хоть что-нибудь.

Но что тут можно было сделать? Только ждать.

Готвальд невольно подумал, что если бы прекраснейшая ТАК выглядела в тот злосчастный день, когда он впервые представил свою юную супругу королю – не было бы ничего. Ни горячего взгляда монарха, который при всем дворе словно заклеймил Тайгери – его Тайгери. Ни монарших милостей, посыпавшихся вдруг и сразу, словно из рога изобилия. Ни титула Повелителя Скал, ни цитадели.

Ни молящего взгляда жены: «Увези меня отсюда, Гот, не отдавай меня ему… Он плохой, страшный, жестокий… Пожалуйста, Гот!»

… Ни бегства и последующей опалы. Ни этих жутких мук любимой.

Готвальд догадывался, не мог не догадываться, что между Тайгери и королем не просто взгляды. По крайней мере, один раз они разделили постель. А может и не один…

Что чувствовал муж?

Бессилие и ярость от невозможности защитить ту, что была ему дороже жизни. Готвальд ни в чем не винил жену – отказ королю в «маленькой» прихоти означал смерть – не только ее, но и всех близких. В том числе и дочери, рожденной годом раньше. И Тайгери смиряла гордость и терпела – сколько могла.

Мужчина терялся в догадках, что же такое можно творить с женщиной, если даже его кроткая Тайгери бросилась в ноги, умоляя о бегстве. Хоть куда угодно, хоть в одном платье…

За стеной послышался крик женщины – который по счету, а за ним – громкий, требовательный вопль младенца.

Наконец-то!

Готвальд осенил себя размашистым знаком Волка, которому был посвящен с рождения, и, отдернув занавеси, шагнул в комнату.

Повитуха как раз обтирала младенца, готовясь приложить к материнской груди.

- У вас чудесный, здоровый сынок, повелитель, - довольно улыбнулась она.

- Тайгери?

- Совсем без сил. Но это не страшно. Она здоровая молодая женщина и оправится.

- Почему так долго? Ведь Райшу она родила легко.

- Роды – это всегда тяжело и опасно, повелитель.

Готвальд осторожно взял на руки мальчика, взглянул на него. И – вздрогнул, едва не уронив. По его огромному, сильному телу, словно судорога прошла.

- Возьми ребенка, - велел он повитухе, - и проследи, чтобы никто сюда не входил. Ни одна душа, ты поняла меня? Иначе – смерть.

Выйдя из покоев жены, Готвальд быстрым шагом пролетел насквозь почти всю Цитадель и остановился лишь на вершине огромной башни – донжона, нависавшей над скалой.

Прислуга жалась по углам, не решаясь тревожить повелителя.

- Звездочета ко мне, - распорядился Готвальд, - быстро! Пусть летит еще быстрее, чем летает его любимый звездный свет в вечной пустоте.

- Будет исполнено, - поклонился мальчик-паж и метнулся прочь. Готвальд не был жесток с домочадцами, но когда у него было такое лицо, с Повелителем не спорили, и, вообще, старались попадаться на глаза пореже. Убить – не убьет, но глянет так, что сам со страху окочуришься.

Шаареф появился на башне бесшумно, и столь быстро, словно и впрямь владел забытым искусством мгновенного перемещения в пространстве.

- К вашим услугам, Повелитель, - прошелестел он.

Готвальд вцепился в звездочета злым и встревоженным взглядом. Глубокий старик, если судить по сухим рукам, тонкой коже, изломанной морщинами и расцвеченной коричневыми пятнами, блеклым глазам и тихому, чуть дребезжащему голосу. Вопреки традиции своего цеха, Шаареф не носил бороды до пят. Он вообще был лыс, как колено. Ни волос, ни бровей. Звездочет объяснял это некой загадочной болезнью, перенесенной в юности.

Но и без бороды странностей у него хватало.

Умный и наблюдательный Повелитель Скал не раз замечал, что звездочет слегка выбивается из роли. Ходил он медленно, шаркая ногами, но как-то так получалось, что во время их пеших прогулок он ни разу не отстал от Готвальда и не пожаловался на усталость. Хотя Повелитель был молод и вынослив, как и все в его роду.

Пару раз Готвальд видел, как Шаареф добывал себе воду из колодца – свободно поворачивая тяжеленный ворот, который, обычно, вращали двое рабов. И бадью звездочет поднимал одной рукой, когда Готвальд – только двумя.