Крыша

- "И я ему такой, хопа! - с ноги в фанеру". Серый подпрыгнул и махнул ногой, показывая, как ловко он ударил противника. Вспорхнули ввысь задремавшие было голуби, возмущенно каркнула одинокая ворона. Серега Малеев, с армейским погонялом "Малый" сел на теплый, не остывший еще от жаркого дня, битум крыши и разлил водку по стаканчикам.

- "Конечно она сразу на меня с кулаками бросилась. Не трогай его, ах-ах. И зыркает, то на меня, то на него. На меня, как на урода последнего, а на него значит, с тревожною заботой. Нет блядь, хоть бы раз она на меня так посмотрела, как на него сейчас! Хоть раз! А когда меня "черные" возле рынка гасили? А в другой раз, помнишь, возле ДК? Нет, жалость только была, ты понимаешь Сашка, жалость! Жалела она меня, а его выходит любила!" - друг Сашка молчал, и Малеев в одиночку выплеснул в себя водку.

- "И вместе-то я их не видел ни разу, понимаешь? Я бы понял наверное. Мне когда Горох-младший эту тему прояснил, я ведь ему не поверил. По зубам дать хотел, чтоб не пиздил. Хорош бы я бы был тогда, даааа... Не хотел, не стал проверять! А внутри тревожно заныло что-то, потянуло холодом. Как будто лежишь в мерзлой грязи, а сверху восьмидесятидвухмиллиметровые зашелестели. И не деться ни куда, не зарыться. Спаси Господи и помилуй".

Где-то во дворе звякнула гитара. Нестройный хор затянул, - "Вот пуля пролетела, в грудь попала мне...." Серый вслушался, чертыхнулся и продолжил:

- Не знаю как тебе Сань, а мне тут по-первой тяжело было. А чо, работы нет, перспектив нет. Хотел я в ЧОП сперва, ну в охрану значит. Прихожу, - служил, спрашивают? Служил конечно. Воевал? Было. Ну пошел на хер, тогда. Почему? Оказывается мы все, и ты и я, и ребята, - с "кукушкой". Так им видится. Ладно проехали, думаю.

Встал на биржу труда, нашли мне работу. Устроился продукты возить. Молоко там, чудо-йогурты, сметану. Мужик начальник вроде нормальный попался, - Служил? Участвовал? Я осторожно так говорю, - Ну немного, самую малость. А он рад, - Ну блин, типа боевое братство, я, говорит, тоже, в восьмидесятых махался, афганский песок брюхом мял. Мазари-Шариф, Герат. Помогу. Помог, хули. Два месяца нормально так отработал. А потом я на жаре, в пробку попал. Все молоко в моей сраной Газели скисло. Вообще все, понимаешь? И сразу - "Пошел на хер, ветеран. Ты мне еще и должен."

Может подставил он меня так, не знаю, работы-то уже все равно нет. Потом в магазин взяли, ножами торговал. Шпаги, мечи там разные, декоративные, их на стену вешают. Ну и ножи конечно. Мне понравилось в целом, работа хорошая, понятная. Под новый год пришли какие-то "черные", человек пять. Давай кочевряжится, - Эй, рюський, покажи вон тот! А теперь вот этот... Эээ, давай лучше вон тот. Удобно им резать? Острый? Гарантируешь? Я смотрел-смотрел, а потом говорю, - "Не продам ничего". Ну как будто-бы мой товар. Хочу продаю, хочу нет. - "Идите в другую точку". Оскорбились они. Начальника вызвонили. Тот прибежал, угодливо что-то перетер с ними, и мне так брезгливо, - "Извинись". Да пошел ты говорю - на хер! И снова, здравствуй биржа труда.

Теплый ночной ветер зашелестел краем газеты, и та, словно живая, попыталась сбросить с себя остатки немудреной закуски и вспорхнуть в небо. Вольною птицей. Через город, за лес, куда-то туда, в газетный свой рай. Где на самом краю ночного, темно-фиолетового неба, уже чуть вспухла светло-серая кромка. Словно толстое ватное одеяло напоролось на гвоздь, и сейчас по его краю расползалась бахрома предрассветных нитей.

- "Время... Время летит, и все не так, как мечталось. Как мечталось-то помнишь? Когда выходишь в ночной поиск, ноги сами толкают землю, спеша оставить след бытия в этом мире. Сейчас ты есть, а спустя мгновение тебя может не быть. Вообще и насовсем. И успеть, успеть хоть как-то зацепиться за этот мир. Такой реальный, такой настоящий! И думаешь, - а вот приду, как заживем мы! Нет этих зассаных блиндажей, гремящей на ветру колючей проволки, нет мин, совсем нет мин представляешь? И еда нормальная такая, сколько хочешь. Правда АКэСа, с перемотанным жгутом прикладом, тоже нет, но как-нибудь переживем."

Малеев аккуратно подстелил куртку и лег, запрокинув голову, любуясь россыпью крупных, августовский звезд.

- Ну ты Саня, конечно молодец, поддержал тогда меня очень. Помнишь? Ну вот когда мы к морпехам выходили. Точнее мы еще не знали, что это наши пехи-балтийцы, думали что все, пизда нам настала. И что прямо на бородатых идем, помирать. А хули? - сзади они, слева они, справа скалы, а спереди... хрен знает кто там спереди, но наших там быть не должно. А у меня вся бочина ВОГом распорота, помнишь? Я уже попрощался со всеми мысленно, думаю, отойдете подальше, я втихую и вскроюсь. Чтоб меня не тащили больше. Чтоб налегке на этих пидорасов пошли и врезали им по самые помидоры. А ты тогда заметил. Один из всех заметил, догадался. Ну может кто и видел еще, но виду не подали. Думали что так и должно быть, что это мое решение. Что так для всех лучше. А ты нет, спасибо Сань, отвел грех. На себя закинул и тащил меня, суку слабовольную. Эээх.

- Помнишь, что говорил? - Серый вздохнул, - Что вернемся, орден как минимум дадут, что вся жизнь впереди и здоровья вагон. Что в ВУЗ вместе будем поступать. Не поступил, извини, туповат оказался, не чета тебе.

Сергей посмотрел на приятеля, Саня добродушно улыбался.

Горную реку сегодня вспоминать не стали. Всегда к ней возвращались, а вот сегодня как-то не захотелось. Очень хороша была летняя ночь. Пусть горная река, сползший в нее БэТээР, пламя рвущееся из десантного отсека останутся в глубине памяти. В этот раз.

Тихо щелкнув замком, Малеев во тьме прихожей снял обувь и скользнул через коридор в комнату. Мать не спала.

- Сережа?

- Да мам, ложусь уже, ты спи-спи.

- Опять ты на крыше торчал? Сереженька, я беспокоюсь за тебя, почему ты этого не понимаешь!?