Кто куда, а я в деревню!

УгРОза, гроза и раздор

За гостем тянется другой,

Вихрь, кавардак неся с собой.

Артем, из ранее непонятого

Всё шло своим чередом. Мы с Артёмом, который тоже взял заслуженный отпуск, отдыхали: загорали, купались, жарили шашлыки, играли в дурака и лото. А ещё пололи и поливали огород, кололи дрова, ухаживали за домашней живностью, ходили в лес по ягоды. Занимались простыми деревенскими делами, которые доставляли нам какое-то совершенно особое удовольствие — неспешное, размеренное, кристально чистое. Время текло медленно, но эта тягучесть тоже была приятной, словно нега утреннего сна. Мы нырнули в это наслаждение с головой и совершенно не планировали выныривать. И в этой несуетной радости абсолютно ничто не предвещало события, которое перевернуло всё с ног на голову, а потом… Впрочем, обо всем по порядку.

…Я валялась в гамаке и пыталась поймать и рассмотреть хоть одну из мерно скачущих в моей голове мыслей. Одурманивающе пахло свежим сеном, терпкой созревающей чёрной смородиной и еле слышно — влажной землёй и где-то горящим костром, и эти ароматы манили, завораживали, убаюкивали и пробуждали воспоминания о моём здешнем детстве.

Вот я, пятилетняя, так же, как сейчас, валяюсь в гамаке, а гамаки тогда были верёвочные, плетёные, и если долго пролежать в таком без матраса, на теле появлялись неприятного вида красные следы — будто тебя связывали враги и допытывались: «Алиса, где миелофон?»

Вот папа возвращается из магазина и тащит трёхлитровую банку кваса, налитого из огромной жёлтой бочки продавщицей размеров столь внушительных, что можно было усмотреть некую родственную связь между ней и её бочкой. Несмотря на габариты, эти «квасные дамы» обладали ловкостью завзятого фокусника: могли, не закрывая кран, одномоментно убрать наполненную банку и подставить другую, не проронив ни капли льющегося кваса! Тогда именно это было для нас уличной магией…

А ещё папа принес мороженое! Настоящий пломбир! В детстве я думала, что именно из пломбира стоматологи делают пломбы в зубах, и удивлялась, почему один процесс сладкий и приятный, а другой — болезненный и противный! И это я ещё не знала фразы «говорить с апломбом» — вот бы мне было радости, я очень любила находить похожесть, созвучность в словах, «женить» их и придумывать им истории.

И вот я и Людочка сидим в саду и пируем принесённым папой лакомством. Ну, как пируем… Людка пирует — ей дали холодное мороженое. А мне… Вот скажите, почему надо было греть и таять мороженое для детей младше 10 лет? Нет, мне оно и в таком виде было вкусным, и я не слишком сопротивлялась, считая тёплое мороженое нормой. И вот вам картинка: я, вся из себя самостоятельная, с денежкой в руке, подхожу к палатке с мороженым и взрослым тоном спрашиваю продавщицу: «А у вас мороженое холодное?» Я-то понимаю нормальность и уместность моего вопроса и рассчитываю на подтаявшее эскимо, которое мне будет разрешено съесть немедленно. Но работница торговли поднимает меня на смех. «Ледяное, конечно!» — с хохотом отзывается мороженщица. «Эх… — смиренно думаю я, —придется нести его до дома».

Мы уминаем пломбир, запивая самым вкусным в мире квасом, а вокруг нас разгорается день. Жаркий! Мы сидим в одних трусиках и маечках. К нашему сладкому столу то и дело подлетают осы. Мы, кстати, их почему-то совсем не боимся. Другое дело — комары по вечерам. Гадость редкостная. Чтобы отгонять комаров, мы рвём ветки сирени и хлещем ими себя по ногам и обнажённой нежной шее. А что — почти как взрослые в бане! И до вечера ещё целая жизнь! Столько дел и забот! После пира предстоит вновь поваляться в гамаке, затем пойти в огород и натаскать лука, укропа и петрушки — буду делать салат своим куклам. Который после с аппетитом съем сама. Не пропадать же. В коробке от спичек у меня соль. А в маленькой баночке от лекарства — подсолнечное масло, с ароматом. Вот когда во мне проснулась тяга к кулинарии!

После этого я планирую засесть где-нибудь в тенёчке и прочесть несколько страниц книги. А может, буду рисовать. Ещё не решила. Затем Валя и мама позовут меня обедать. На столе будет лето: свежие овощи, молодая картошка, хрустящие малосольные огурцы («Не ешь много — обопьёшься!») и свежий чёрный хлеб. И, если повезет, Валя приготовит свой фирменный свекольный холодник — усладу моего чрева! Я могла его есть бесконечно!

Затем я вздремну, провалившись в мягкую ватную негу послеобеденного сна, выныривать из которого так мучительно и трудно, будто из тёплой, засосавшей тебя трясины, настолько упоительно обволакивающей, что кажется — нет ничего приятнее и счастливее.

И только после всего этого день начнёт медленно перекатываться к вечеру, дыша ставшим чуть прохладнее воздухом, уже напитывающимся запахами вечерних цветов: душистого табака, резеды и жимолости... Сладкий, чарующий воздух волнами гуляет перед тобой, а ты медленно идёшь по саду, попадая то в тёплую, то в холодноватую струю, впитывая в себя всё это чудо, всё это «невероятие жизни»… И какое же самое настоящее счастье — подставлять лицо ещё греющим, нежным лучам солнца, дышать легко и глубоко, ощущать бытие всем существом, от кончика носа до самого глубокого места в области солнечного сплетения.

…Тем временем и мой нынешний — взрослый — гамачный день перекатывался ближе к вечеру, совсем скоро должен был вернуться Артём, предпочитающий бОльшую часть времени проводить на ферме у Петровых-Васечкиных. Я не знаю, что именно у них там было намазано мёдом, но уже который день он сиживал в фермерском управлении вместе с Вовчиком, разрабатывая какой-то хитрый план по оптимизации-модернизации процессов. «Зачем?» — этим вопросом задавались и я, и Люда, но предпочитали помалкивать, ибо чем бы дитя ни тешилось… ну сами знаете… тем более, когда дитя целых два. Валюша была на работе, но тоже довольно скоро ожидалось её возвращение. Сегодня я была ответственной за ужин, и, собственно, он уже готов: ледяная окрошка на кефире и золотистая курочка с соусом из сливочного сыра. Оставалось только нарвать свежего укропа для придания блюдам ещё большей вкусовой гармонии. Грядки с зеленью располагались рядышком в приснопамятным малинником, около забора Вениамина Фомича.