Кто сказал: Война?

Глава 13

Отца Гайяри и в самом деле нашел в кабинете. Славнейший Геленн Вейз дремал в мягком кресле, закусив мундштук. Рядом на резном столике с перламутровой мозаичной столешницей стоял кальян изумрудного стекла. Тонкий дымок, вьющийся вокруг, отчетливо отдавал приторной горечью ведьминых метелок.

Отец не считал куцитру невинным удовольствием, как некоторые из славных, никогда не позволял своим детям справляться с даром таким способом и уж если добавлял ведьмину траву себе в курево, то или праздновал тяжело доставшуюся победу, или загодя готовился к нешуточной сватке. Гайяри мог предположить и то, и другое, поводы были, но как же некстати обернулось это именно сегодня!

— Отец, ты не занят?

Геленн тут же открыл глаза и улыбнулся. Улыбка казалась скорее удовлетворенной, чем одурманенной, это обнадеживало.

— А, сын! — он затянулся и медленно, наслаждаясь, выдохнул. — Заходи, мой чемпион, садись.

Гайяри прошел внутрь, но, хоть онемевшая нога и служила ненадежно, садиться не стал, остановился, опершись о спинку второго кресла. Когда тут рассиживаться и покуривать, если за окном уже вечереет?

— Нога ничего? Подживает? — отец покосился на повязку, но тут же, не дожидаясь ответа, снова затянулся и продолжил: — Хочу тебя поблагодарить и признаться: не думал, что так хорошо справишься. Боялся даже, тебя не туда поведет. Но ты же мой сын, зря я сомневался. Наш избранник подписал, — еще затяжка, — там, на столе, полюбуйся, — и ткнул мундштуком в сторону своего рабочего стола, заваленного бумагами. — И свидетельства измены, и требование суда. Славнейшему Озавиру Орсу конец…

Геленн говорил и говорил, развивая мысль и слушая свой голос — именно так действовала на него куцитра, стоило только расслабиться. Значит, все-таки успел изрядно накуриться.

— Отец, — попытался прервать его речь Гайяри, — может, сегодня дурмана уже хватит? У меня к тебе важное дело.

— Важное дело? — отец снисходительно улыбнулся, но мундштук все-таки отложил. — Брось… сегодня нет никаких дел. И завтра, пожалуй, тоже — не стоит омрачать праздник. А вот потом — да! Орбин будет судить предателя и, надеюсь, осудит. От Орса мы избавимся, от Лена — пока рано, пусть сначала грязную работу сделает. Но если Вадан и правда начнет войну, республиканской армии понадобится более решительный военачальник, наш избранник слабоват… А ты — все, ты можешь быть свободен.

— Свободен? От чего? — не понял Гайяри.

— От Айсинара Лена, конечно. Мне он больше не нужен.

Вот хорошо! Конечно, славнейший Геленн Вейз ни на миг не задумался, а что же нужно его сыну! Хотя, чему удивляться? Когда это кто-то из родителей всерьез старался понять, что ему нужно?

— Мне нужен.

— Тебе? Айсинар? Шутишь?

Может, отец тоже считает, что ему следует серьезно подумать о Лоли Мор или еще о какой-нибудь девице из хорошей семьи, которая поможет ему самому стать избранником… И Сали он посоветует просто забыть Нарайна? Зачем мечтать о предателе, верно же?.. Смешно.

— Не шучу. Я его не оставлю. Но я не о славнейшем Лене хотел с тобой говорить, а о Салеме. Ты знаешь, что она влюблена в Нарайна Орса?

Гайяри замолчал, подождал, пока новость будет услышана. А славнейший Гелен Вейз подтянулся и даже в лице переменился. Что ж, это хорошо — есть надежда, что и протрезвеет.

— Не просто влюблена — чтобы выйти замуж, она уговорила его сбежать.

— Сегодня?! — отец хотел было вскочить, но передумал и опять опустился в кресло. — Конечно, сегодня. День Младшей — самое время для брака. Сейчас же прикажу ее запереть.

— Нет, только не так! Прошу тебя. Если ты сейчас ее запрешь, она догадается, что я их выдал.

— И правильно сделал — для ее же блага, она поймет. Когда отца этого сопляка осудят, еще благодарить будет, что не дал породниться с изменником.

Не будет она благодарить. И не поймет никогда, не простит предательства — он сам бы не простил. Но Салема и не предаст, чистая, честная сестренка, верная подружка и сообщница всю его жизнь. Гайяри мало чем дорожил по-настоящему, пожалуй, только привязанностью Айсинара и доверием Салемы. И он ни за что не позволит отнять это.

— Нет, — резко сказал он. — Ты сейчас перестанешь курить, а ближе к закату выйдешь прогуляться в сад. Дождешься ее, перехватишь будто бы случайно. И ни словом, ни жестом не выдашь меня, понял? Только так.

Он никогда еще не разговаривал с отцом так жестко и напористо, не думал, что посмеет. На миг даже горло перехватило от собственной дерзости, но отступать было поздно да и некуда, и он закончил:

— Если Салема узнает, что это я донес на нее, и перестанет мне верить, то славнейший Лен тоже узнает все, что знаю я; даже то, что услышал только что.

— Родному отцу угрожаешь? А не мал ли еще? — Геленн зло сощурился, но нисколько не напрягся, даже губы не поджал — так и продолжал сидеть, развалившись в кресле, сильный, красивый и довольный собой. — Смотри, сынок, не забывайся: не с любовником разговариваешь. — Гайяри он совсем не боялся.

Что ж, Гайяри умел не только угрожать.

— Ты тоже не забывай, мой любовник — пока что единственный избранный глава республики, другого нет, — он улыбнулся хитро и ласково. — И ты сам этого добивался. К тому же всем будет лучше, если Салема не перестанет со мной делиться. Вдруг задумает еще какие глупости? Я смогу удержать, если буду знать заранее.

Вот теперь отец кивнул удовлетворенно:

— Все-таки ты мой сын.

Нет, Салема не могла его бросить, а если не пришла, то… то он просто мог ее пропустить! И тогда она ждет в трактире, среди грубиянов и пьяниц?! Этого не хватало!.. Не успела умгарка скрыться в доме, Нарайн подхватил плащ, сумку, и заспешил в трактир.