Кукла и Наследник Тутти

Тибул говорит "Алле"

Доктора впустили в спальню, дали ему два таза, чайник кипятка и лампу. Арнери вытер руки спиртом и приступил. Удивительным образом принцесса была не в худшем состоянии; не было никаких признаков того, что она собирается умереть прямо на постели циркачей. Арнери осторожно размочил бинты на животе девочки и снял их. Открылись страшные шрамы: два от сабли и один от операции. За спиной учёного пискнула Суок:
— Это я!
Судя по шороху полотняного занавеса между гримёркой и спальней, она то ли отпрянула за него, то ли её туда затащили.
Когда Антония получила свой укол и свежие бинты, Арнери аккуратно прикрыл её плащом, протёр остуженной водой лицо, смочил губы. Так, словно они находились дома у доктора и у него был шанс на вторую перевязку и укол сегодня. Он вышел с тазом, полным бинтов.
— Вы зря намочили их, доктор Арнери, — сказал Тибул, увидев кровь. — Лучше бы их сжечь.
— Если у вас нет других бинтов, то лучше постирать эти, — возразил учёный. — Девочку надо будет перевязывать снова.
— К слову, о девочке, — гимнаст оглянулся на свою маленькую подружку. — Не сочтите меня излишне любопытным... Но обстоятельства, при которых вы объявляетесь у нас в гостях, трудно не счесть загадочными...
Он был прав. Арнери извинился и коротко рассказал о своих злоключениях.
— Так что, — заключил он, — теперь я в бегах, и если меня найдут, то умереть мне между небом и землёй.
— Мне кажется, — улыбнулся Тибул, — вы делаете преждевременные выводы. Мне кажется, принцесса по прозвищу Куколка на самом деле выздоровела, и вы сейчас привезёте её во дворец. Понимаешь меня, Суок?
Маленькая циркачка распахнула глаза:
— Кажется...
— Ну?!
— Конечно! — она озорно улыбнулась.
Доктор ничего не понял.
— Слушала ли ты меня, когда мы с тобой представляли перед толпой по воскресеньям? Ты стояла на полосатом мостике. Я говорил: "Алле"! — и ты сходила на проволоку и шла ко мне. Я ожидал тебя посередине, очень высоко над толпой. Я выдвигал одно колено, опять говорил тебе: "Алле!" — и ты, став на мое колено, поднималась ко мне на плечи... Тебе было страшно?
— Нет. Ты говорил мне: "Алле!" — значит, надо было быть спокойной и ничего не бояться.
— Ну вот, — сказал Тибул, — теперь я тебе тоже говорю: "Алле!" Ты будешь Куклой.
— Я буду Куклой.
— Она будет куклой? — спросил доктор Гаспар. — Что это значит?
— Послушай меня, Суок, — гимнаст говорил медленно, глядя в глаза девочке. — Ты артистка. Настоящая, замечательная артистка. В свои одиннадцать ты играешь лучше многих взрослых. У тебя хорошее воображение, и, главное, ты смелая и сообразительная девочка.
Циркачка покраснела от удовольствия.
— Тибул, я умоляю тебя, — прошептал дядюшка Август. — Она всего лишь дитя.
— И детей не казнят даже у нас, — возразил юноша. — Если её схватят, она расскажет, как есть... Что это было моя придумка и я её заставил. Ведь я и так в розыске, какая разница.
— Я ничего не расскажу, — торопливо сказала Суок.
— Если схватят, расскажешь, и именно то, что надо.
Девочка подумала.
— Тогда меня не схватят.
— Вот это — верный настрой. С принцессой у тебя одно лицо. Как бы странно ни вела себя принцесса, всё можно будет списать на последствия ранения. Теперь слушай дальше. Ты знаешь: оружейник Просперо сидит в железной клетке во Дворце Трёх Толстяков, в зверинце. Ты должна освободить оружейника Просперо.
— Тибул, — заплакал старый клоун. Юноша обнял его.
— Мне надо будет открыть клетку? — спросила Суок.
— Да, тебе надо будет найти способ открыть клетку. Слушай дальше. В дворцовой кухне есть большая кастрюля, которая, на самом деле, не кастрюля. Это забытый тайный ход. Он действует, через него сбегают погулять поварята. Ты найдёшь этот ход.
— Хорошо.
Арнери покачал головой.
— Если мне надо уйти отсюда, кто-то должен будет следить за второй девочкой. За ней надо будет прибирать. Через одиннадцать часов её надо будет перевязать, сделать ей укол. Если этого не делать каждую половину суток, она умрёт. А я могу к тому времени и не вернуться.
— Неужели вы думаете, — укоризненно сказал Тибул, — что я дам умереть девочке, так похожей на мою сестрёнку? Объясните нам с Августом, что надо делать. Всё будет сделано.
Инструкция не отняла много времени. Суок тем временем перерыла свои костюмы и нашла платье, которое все единогласно сочли подходящим для принцессы: розовое, в золотых блёстках. К нему у неё нашлись и туфельки на мягкой подошве. Чудо, как она была хороша в своём наряде. Тибул завернулся в плащ, надел шляпу и выбежал искать экипаж. Он вернулся с извозчиком очень быстро — тот только что отвёз домой последнего богача-гуляку.
— Возвращайся поскорее, — сказал девочке дядюшка Август. На его глазах снова показались слёзы.
— А я иду в рабочие кварталы, — сказал гимнаст. — Мы должны сделать подсчёт наших сил. Меня ждут рабочие. Они узнали, что я жив и на свободе.
Он надел большой приставной нос, превративший его в настоящего араба.
Все разошлись. Старый клоун, вздохнув, принялся стирать бинты, поставив таз с ними на бочку у фургончика. Неподалёку зарычала собака. С ней кто-то с проклятьями боролся. Ранний прохожий вырывал из пасти уличного пса свой зонт. Должно быть, собака, оголодав, приняла его за кость. Прохожий победил и, чертыхаясь, пошёл дальше. Возле фургончика он в изумлении остановился.
— Вот так-так, — пробормотал он. — Балаганчик Бризака. А это — клоун Август.
Клоун его не слышал, а услышал бы — не понял, что именно этого худого, невзрачного человечка ему надо бояться. Потому что любой бы понял, что перед ним просто учитель танцев по прозвищу Раздватрис. Кому в голову придёт бояться учителя танцев?