Кукла и Наследник Тутти

Ключ на груди

Наследник, привычно взяв сестру за руку, повёл её в сад. На радостях он мял цветы, когда хотел их сорвать и подарить девочке, напоролся на какую-то проволоку так, что порвал чулки и кожу до крови, и чудом не упал в бассейн.
“Неужели он совсем нас не различает?” удивлялась Суок. “Я бы не дала так себя провести!”
Принесли завтрак. Свежие фрукты мальчику выдавались в виде пирожных с очень питательным кремом из взбитых сливок. Честно говоря, никто никогда даже не пытался просто попробовать выдать ему на завтрак отдельно манку на сливках и отдельно - виноград или клубнику, так что даже было неизвестно, стал бы мальчик капризничать.
Суок сразу поняла, что это именно пирожные. Хотя, честно говоря, в жизни не ела такой прелести. В детстве, когда цирк процветал, ей почти не давали сладостей, потому что от них по всему телу выступала краснота. А вот в прошлом году она съела очень красивый пряник, весь в узорах из глазури и нежной начинкой. Она предпочитала думать, что это и было пирожное, но теперь-то стало ясно, что их не спутаешь. У девочки слюнка потекла. А Тутти равнодушно взял одно пирожное, согнав пчелу, и жевал так просто, словно бутерброд с маслом.
“Как же мне быть?” мучилась Суок. “Ест ли та девочка пирожные? Но ведь что-то она точно ест…”
- Я хочу кусочек, - стеснительно сказала циркачка.
Тутти так обрадовался, что чуть опять не запрыгал.
- У тебя появился аппетит!
Он вручил Суок пирожное с огромными ягодами малины и кусочками бананов. Суок откусила немножко. А потом ещё немножко. И ещё. А потом попросила другое пирожное - когда это закончилось. Тутти выбрал самое рассыпчатое, с ягодами винограда. Суок с наслаждением лизнула крем и… заметила, что на тропинке появился лакей, встал столбом и вытаращил глаза. Девочка немедленно уронила пирожное на землю и приняла отрешённый вид.
- Вот опять! - Тутти вздохнул. Он решил, что сестра устала от непривычного усилия, но был очень рад, что она впервые в жизни разделила с ним завтрак.
А слуга решил, что наследник безуспешно попытался заставить бедную дурочку есть сладости. Он прошёл дальше по своим делам.
Тутти опять водил “сестру” по саду и показывал ей бабочек и птичьи гнёзда в кустах.
На обед циркачку отвели есть жидкий-прежидкий суп в отдельную комнату. Суп был совсем невкусный, очень сбалансированный по советам докторов. Настоящая Антония ела его каждый день. Суок чудом не давилась, настолько он был невкусным. Потом её отвели в детскую, но оттуда почти сразу ушёл наследник: у него настало время занятий.
Суок встала у окна, задумчиво опустив головку набок. Положение её было затруднительное.
Огромный дворец, путаница входов, галерей, лестниц.
Страшные гвардейцы, неизвестные суровые лица в разноцветных париках, тишина и блеск.
На неё не обращали внимания. И всё же, вздумай она бродить по дворцу, оглядываться и задавать вопросы, обязательно бы кто-то насторожился.
И в то же время надо было найти зверинец - там, в клетке, томился оружейник Просперо.
Зверинец для Тутти завели по совету доктора. Ведь принцу нельзя было играть с живыми детьми: они толкаются, шумят, смеются. Это слишком волнующе. В то же время, чтобы ребёнок рос счастливым и здоровым, он должен общаться с кем-то не таким уж взрослым. В таких случаях доктора всегда советуют завести ребёнку животных. Вот и для Тутти организовали зверинец. Правда, почти никого в нём наследнику нельзя было гладить и тем более ни с кем нельзя было играть; но он любил смотреть, как звери едят или спят или радуются солнцу после зимы.
После уроков Тутти чуть ли не бегом возвращался к сестре. Его еле сдерживал гувернёр. Гувернёра, дойдя до Суок, Тутти отослал прочь. Ему казалось, что сестра стесняется всех, кроме него. А он хотел угостить её припрятанным с обеда куском котлеты из ягнёнка. Котлета лежала у Тутти в кармане, и он не хотел, чтобы сестра от волнения снова начала давиться или ронять еду.
Суок проглотила котлету в один миг. Ох, как ей было жаль, что наследник не распихал по карманам побольше разной еды! Суп совсем её не насытил. Живот подводило от голода, как в худшие дни балаганчика дядюшка Августа.
- Знаешь - посмотрев на мальчика, сказала циркачка. - Когда доктор Гаспар Арнери зашивал мне живот, он дал мне такое снадобье, чтобы я спала и видела сны. Иначе бы я ему мешала работать, плакала бы от боли… Мне, представляешь, приснилось, будто я превратилась в бедную девочку. Будто я была цирковой актрисой. Я жила с другими актёрами в маленьком, тесном домике на колёсах. Этот домик переезжал с места на место по разным городам. Там я давала представления… Ты видел когда-нибудь представления?
Никто никогда не показывал наследнику никаких представлений, ведь он мог разволноваться.
- Я ходила по канату, натянутому высоко над землёй, и танцевала, и кувыркалась, и делала колесо… Но это уже внизу, под канатом. Я показывала пантомимы.
Всё, о чём Суок рассказывала, она немедленно показывала мальчику, стараясь, впрочем, чтобы её не было видно из окна.
Наследник слушал её с широко открытыми глазами. У него так захватило дух, что он даже побелел.
– Мы были очень бедные. Очень часто мы не обедали. У нас была большая белая лошадь. Её звали Анра. Я ездила на ней и жонглировала, стоя на широком седле, покрытом рваным жёлтым атласом. И лошадь умерла, потому что целый месяц мы имели слишком мало денег, чтобы хорошо кормить её...
– Бедные? – спросил Тутти. – Я не понимаю. Почему же вы были бедные?
– Мы представляли перед бедняками. Они бросали нам маленькие медные монеты, а иногда после представления шляпа, с которой клоун Август обходил зрителей, оставалась совершенно пустой.
Наследник Тутти ничего не понимал.
И Суок рассказывала ему, пока не наступил вечер. Она говорила о суровой нищенской жизни, о большом городе, о знатной старухе, которая хотела её выпороть, о живых детях, на которых богачи натравливают собак, о гимнасте Тибуле и оружейнике Просперо, о том, что рабочие, шахтёры, матросы хотят уничтожить власть богачей и толстяков.
Больше всего она говорила о цирке. Постепенно она увлеклась и забыла о том, что рассказывает сон.
– Я очень давно живу в балаганчике дядюшки Бризака. Я даже не помню, с каких пор я умею танцевать, и ездить верхом, и крутиться на трапеции. Ах, каким я научилась чудесным штукам! – Она всплеснула руками. – Вот, например, в прошлое воскресенье мы представляли в гавани. Я играла вальс на абрикосовых косточках...
– Как – на абрикосовых косточках?
– Ах, ты не знаешь? Разве ты не видел свистка, сделанного из абрикосовой косточки? Это очень просто. Я собрала двенадцать косточек и сделала из них свистки. Ну, тёрла о камень, пока не получилась дырочка...
– Как интересно!
– Можно свистеть вальс и не только на двенадцати косточках. Я умею свистеть и ключиком...
– Ключиком? Как? Покажи! У меня есть чудный ключик...
С этими словами наследник Тутти расстегнул ворот своей куртки и снял с шеи тонкую цепочку, на которой болтался небольшой белый ключ.
– Вот!
- Почему ты прячешь его на груди? – спросила Суок.
– Мне дал этот ключ канцлер. Это ключ от одной из клеток моего зверинца.
– Разве ты прячешь у себя ключи от всех клеток?
– Нет. Но мне сказали, что это самый важный ключ. Я должен его хранить…
Суок следила, чтобы у неё не дрожали руки, пока она насвистывает на ключе простенькую мелодию.