Кукла с редким именем

Ночь большого метро

Ночью Мирей разбудила его. 
- Давай! Нам пора!
- Куда это нам пора?
После переезда Добровольного он был пару суток сам не свой и опять боялся, что все сорвется — и на одной работе, и на другой. Дело с проектом сейчас оправдывалось только тем, что Витя быстро нашел Мирей хорошего психотерапевта, и тем, что там как раз всем дали денег. После двух месяцев жизни исключительно на работе надо было отоспаться, но нельзя было бросать детей, и он попросил успокоившуюся Мирей нарисовать ему будильник. 
Будильник оказался очень полезным. Он был в форме попугая, сидел у него на плече и сокрушительно орал, сметая последние тени сна, и Гил, как зомби, просыпался, шел на детскую площадку и торчал там с Марком и Борей в привычном режиме. Чтобы не нарушать. 
- Вы совсем маму закапризничали — говорил он им. - Мама к доктору пошла. Вы что такое делали, пока я на работе?
- Это не мы — отвечали Марек с Бориком. - Мы только хотели играть. А то она с нами не играла и сидела!
- Глядела в шкаф! 
- А еще она говорила, все надоело-надоело. 
- Да, надоело! И еще про работу и сосре...доточиться. И тети глупые всякие на улице. 

Про неизвестных теть ему не было ничего понятно. Он вообще плохо представлял себе мир больших незнакомых теть. Зато он хорошо представил себе ее жизнь до того, как начались чудеса — сто раз видел, как сидит какая-нибудь мамаша с ребенком в углу кафе, а все подруги что-нибудь умное обсуждают в другом углу. И захочешь, а не подойдешь, потому скажут, что что всем мешаешь.
Блин. Она показала ему свой дневник. Все эти жуткие мысли, которые она записывала о том, что все, жизни больше нет, а устроиться никуда нормально не выходит. Почитаешь — сам готов повеситься. Это же, считай, полжизни в клетке, фиг знает, в настоящей или нет. Пока все плохо, держишься, а потом отходняк. Может, им как-то действительно голову забивают, что, если у тебя дети, то жизни больше не будет? А зачем тогда остальные с этим соглашаются?

Он с тоской оглядел район. Мирный какой... Наверное, надо заработать на большую квартиру и свалить отсюда. Она никогда не говорила, нравится ли ей тут. Или нет, надо придумать что-то другое... 

С этими мыслями он заснул, поэтому, когда проснулся, очень удивился, увидев над собой освещенное свечой лицо Мирей. Она улыбалась. 
- Ты хотел жениться? - спросила она.
- Да — помотал он головой. - Исключительно на тебе... Но вроде загс ночью закрыт... А мы даже заяву не подавали... 
- Сначала все остальное! - весело сказала Мирей. - А потом свадьба! Только тихо! 
Он уже год не видел ее такой веселой. 

- А мы что, куда-то идем? А зачем?
В детской комнате царила тишина и темнота. Близнецы тихо сопели. 
Она осторожно закрыла дверь. - Тс-с-с. Будут спать, пока не придем. 

У подъезда их ждала Ежик, сидевшая с каким-то крашеным, утыканным пирсингом парнем в машине с открытым верхом, разрисованной языками пламени. Они с Мирей кинулись друг другу на шею, втянули Гила на заднее сиденье и рванули по пустой дороге прямиком к выходу из метро. 
Э-э-э... - только и смог выдавить из себя Гил, когда они легко и гладко съехали вниз по ступеням.

Конечно же, турникетов не было. Не было вообще ничего, кроме длинного серого пандуса вниз, выложенного плиткой. По нему в оба тоннеля спускалось какое-то бесконечное количество народу.
Скоро ехать стало нельзя. Парень высадил их и развернулся. Ежик еще раз обняла Мирей, они взяли за руки Гила и пошли пешком. 

Толпа была разношерстной и праздничной. Все вели себя тихо-тихо, пока не дошли до следующей станции, где начали сразу же орать и беситься, а голодный желудок Гила заурчал, потому что в воздухе поплыл запах еды. Возможно, шашлыка. С ужасом он увидел, как мужик в белом фартуке и поварском шутовском колпаке жарил курицу прямо на платформе, установив там походный гриль. Елы-палы, это же метро!.. К мужику выстроилась очередь. 
- Е-хе-хе, к первому не прорваться — с сожалением сказала Ежик . - Пойдем дальше. 
Особенно стремно было то, что туннели были празднично освещены и украшены разноцветными воздушными шариками. 
Навстречу вывернул Мирон, помахал рукой и молча присоединился. 
- Я чей-та опасаюсь — хотел сказать ему Гил — пошли обратно? — но тут же вспомнил, что его пригласила дама сердца, а командовать, когда еще ничего не знаешь, не стоит, и сдался, позволяя затянуть себя в толпу. Мирей с Ежиком шли вперед, как ледоколы, все быстрее и быстрее, пока не выбежали на платформу, где собственной персоной стоял Витя.

Он был в рубашке в серую мелкую полоску наискосок. Кроме того, галстук у него болтался на плече, как язык висельника. Это было как-то не по-старомодному. 
- Виктор... - обрадовалась ему Мирей.
- Да не надо по отчеству! Витя я, Витя! Я скажу, откуда я сейчас, так вы мне не поверите!
- Неужели опять от Гагарина? - удивился Мирон. 
- Да нет! Я из клиники! Меня туда еле пропустили! Сколько при Союзе ни работал, ни разу так не тормозили! 
- Какая клиника, бывшая наша? - спросила Мирей.
- Наша. Где Нита работает. То есть, это, работала... Практику проходила...В общем, она пришла на последнее дежурство, а за забором я! 
- А откуда она вас знает-то?
- А через Ковбоя — продолжал рассказывать запыхавшийся Витя, спускаясь с ними по ступенькам и возвращая на место сбежавший галстук. Толпа ничуть не редела. - В общем, она видела, как я орал. Я в жизни так не орал. Аль... Александр Валерьевич чуть живым в герои не ушел.
- В какие герои?
- Он приказал разобрать себя на запчасти — уныло сказал Витя. - Туда теперь хрен попадешь. Если бы не Нита, я бы вообще туда не попал. Представьте себе, я к нему бегу, а он уже на этом столе лежит! Руки отдельно, торс отдельно... Сердце... - Витя зажмурился и помотал головой. - Ая бы от такой картины сразу выключилась и в обморок упала. Я его в охапку - и телепортироваться... 
- И что с ним теперь? - ужаснулся Гил.
- О... Ну, в общем, Аль всегда был подвержен депрессии. Но скрывал, скрывал!.. Для его гордости это, ну... Вот как для меня это барбекю на станции. Ужас, позор и срам для метрополитена, но новые времена настали, и незачем с этим бороться...- Витя вздохнул. У него перед глазами явно стояла страшная картина, как его лучшего друга чуть не превратили в пластик и металл. - У него же оперативной памяти всего - знаете, сколько? Шестьсот сорок мегабайт! 
- Фиуууу — присвистнул Гил. 
- Ага... А добавлять нечем. Вот я тебя спрошу, инженер ты наш старой закалки, а как я ему теперь голову починю? Есть возможность добавить человеку оперативной памяти?
Гил задумался. Он плохо шарил в старом железе. 

- Так вот я вам скажу — продолжал Витя, которому кружил голову аромат запеченной курицы — я вам скажу, что он пока лежит у нас в отделе, в анабиозе. И я его так не оставлю. Буду воскрешать. И сердце, и процессор заменю. Потому что страшно человеку быть одному. Особенно если он пластмассовый.
- Татьяна что говорит? - осведомилась Мирей. 
- Татьяна программу делает какую-то... 

Метро гудело напропалую, как гудело оно и встарь - каждое 1 апреля високосного года, отмечая праздник, на который не зовут обычных жителей города. Впереди на дым куриного асадо, запекаемого в туннеле, шествовал специально приведенный Мироном и друзьями Варфоломей, а за ним шествовали особо доверенные работники метро – диспетчеры и диспетчерши, монтеры и техники, машинисты верхом на уборочных автоматах, которые вели уборщики, стараясь не запутаться кабелями – а сразу за Варфоломеем шествовали крысы, специально выводимые на поводках монтерами, а также — лохматыми метровыми-домовыми, у которых наконец-то случился профессиональный праздник - первая курица апреля. Да здравствует жареная курица! Да здравствует вкусный дым коромыслом на целую ветку метро! 

- А датчики дыма не?.. - осторожно спросил Мирон у Вергилия, косясь на дымящие мангалы, которые раскалились докрасна.
- Не... - качнул полуседой башкой Вергилий. - Сегодня ничего не. 
- А кто это так устроил? 
- А вот этот парень и устроил — сказал Вергилий и показал на усатого дядьку, ехавшего во главе процессии. В отличие от прочих, он ехал не на крысе, не на уборочной машине, а на закорках у другого дядьки — толстого и краснолицего. Тот все время отдувался и озирался. - Еще давным-давно. 
- А!.. Это автор наших самых главных статуй на Площади Революции, - отмахнулся Вергилий. 
- Манизер?
- Дивин. А везет его нынешний начальник московского метро. Он крепкий. Пусть поработает. 
Мирон вспомнил, как ему дедушка рассказывал, что статуи представляют собой собирательный образ советского или русского народа... Который в основном сидит. 

- А когда у вас все должно происходить-то?
- Сейчас. Происходить это должно только в апреле. Утром. И разбегаться в восемь часов на станции Беговая. Я так решил.

Витя шарахнулся — неподалеку стояли “саженцы» в зеленых куртках, жрали курицу стоя и хором скандировали : 

Что вы там читали? Вам себя не жалко? 
Выбросишь все книжки - вырастешь большой. 
Карлос Кастанеда - человек ужасный,
Человек ужасный с доброю душой.

Он придумал способ вправить переборки, 
Но его, конечно, подвела трава - 
Где у Кастанеды вышла точка сборки, 
Там у русских хиппи будет голова. 

Если в эту точку направлять все мысли, 
То они застрянут прям сейчас и здесь. 
Вот вы их вытаски-вать занадоеди- 
тесь, занадоеди-
еди-
еди-
тесь!

- При чем тут Кастанеда? - ошалело спросил Вергилий, единоличный управитель станции «Междугородная». Но Витя только мудро улыбнулся в ответ.
- Нашему веку необходимо оправдание! - донеслось из-под потолка станции. Ну вот, опять.

Мирон и прочие двинулись вперед и обнаружили еще большую толпу, стоявшую вокруг Зеленого. Ни одна сходка, проворчал Гил, теперь не обходится без Зеленого, сколько можно. У него в руке был мегафон, но он им не пользовался, а орал на всю станцию совершенно самостоятельно. - Мы обязаны создать его! 
- Чего создать-то? - спросил какой-то хипстер. - Зачем?.. 
- Мы обязаны создать универсальное оправдание нашего существования. 
- Блин, ну опять ты... 
- Тогда никто не посмеет нас ни о чем спрашивать, ни государство, ни политики, ни бабки на лавочке, ни родственники, ни официальные лица — объяснил ему предводитель. Вид у него был, как всегда, малость затравленный, но сегодня — еще и торжествующий. 
- А, чтоб отвязались! А я думал — чтобы справедливость... — пробурчал прохожий хипстер и исчез в толпе. 
- Эй! Раньше же другая идея была — сказала Мирей. - А куда они дели наш вопрос насчет миньяна десяти компьютеров? 
- Для чего вы это делаете? - раздалось из толпы. - Зачем нести эту чушь который день? Прекратите уже, что ли! 
- На самом деле все - ради черных рек – серьезно ответил Зеленый. - Но вообще-то мы пришли сюда найти того, кто наконец сможет помочь нам построить Дисклеймера! И мы ее нашли! 

Вперед медленно вышла Ая, поддерживаемая под руки двумя девушками; одна — черноволосая, вторая — почти блондинка. У Аи был встревоженный вид.
- Ай! - крикнул Мирон. - Ты чего тут делаешь?
- Ая не ответила. Предводитель поклонился. 
- Дело в том, что Ая, будучи полноценным искусственно созданным человеком (тут Ая гордо улыбнулась, чего за ней Мирон раньше не замечал), является в некотором смысле наследием нашего прошлого. А так как прошлое у нас разнообразное, то Ая — начало кибернетического прошлого. О конструкции человекоподобных существ и разумов Ая знает все.
Ая шагнула вперед и расстегнула молнию на груди. В этом движении было что-то жертвенное. Зеленый почтительно отступил в сторону. 
Ая взялась руками за кожу на груди и раздвинула ее тоже.
Толпа затихла.

Под тканью строгого черного пиджака, за белой блузкой и под аккуратным стильным галстуком, сверкнул металл. 
Офигеть, какой терминатор — раздалось сзади. Все невнятно зашумели, но Зеленый успокоил их решительным жестом:
- По-моему, достаточно просто посмотреть. Ая, как квалифицированный спец и конструктор, будет главной по этому проекту. Если кто-то хочет помочь, прошу к ней. - Он поклонился и вышел из круга.
Мирон, Гил и вся компания молча смотрели на то, как Ая точными движениями застегивает кожу. Под конец она заметила их — как можно было не заметить зеленое чудовище с первого раза? - весело замахала рукой и побежала к ним, уворачиваясь от рук собеседников, ловивших ее за отвороты костюма. - Тихо! - заорал предводитель. - Дайте человеку со своими пообщаться! 
В двух шагах она нерешительно остановилась, потом все-таки подошла — и Мирон наконец вспомнил, как она все понимает, и заключил ее в объятия. 

- Господи, ну Аечка — печально сказал Вергилий. - Зачем ты вообще это сделала? Они же раздолбаи. 
Ая молчала. У нее был вид человека, только что свернувшего гору. 
- Блин — сокрушенно сказал Мирон и опять обнял ее за плечи. - Ты что, подписалась, чтобы они тебя использовали? Ты же свободный человек! Все, валим из этого проекта! Мирей, требуй картинку обратно! 
- Нет — тихо сказала Ая.
- Что — нет? Не свободный человек, что ли? 
- Нет, не использовали. Они... Это... 
- Чего — это? 
- Они говорят, что они тоже мои братья. 

Вергилий понимающе пожал плечами и посмотрел на Мирей. - Это неизлечимо. 
Мирон отпустил Аю и отошел. - Черт... Это уже почти что секта. Ты что, тоже ведешься на участие в крупном предприятии? У меня тут пропала одна такая... 
- Да не про проект я... - печально сказала Ая. - Это братья. Не те мои братья, а совсем другие. У них еще одно дело есть. Они хотят, чтобы все были счастливы.
- Это как Аль, что ли? - перебил ее Витя. - Так ты же знаешь, что за пургу несет Аль.
- Это не пурга — обиделась Ая. - Аль в этом участвовал. Он плохо понимает все человеческие дела, но он придумал умножение сил...
- Какое еще умножение сил? - встряла Мирей. - Это не он, это я! 
- Ага, — подтвердил Гил. - Она. По этому... еврейскому принципу.