Кукловод

Кукловод

Эпизод первый.

Утро выдалось сырым и промозглым, таким же, как множество других сырых и промозглых утр на Темзе... Поземный туман расползался вдоль канала, поглощая здание за зданием, улицу за улицей, человека за человеком, – у Джека от него ломило зубы, как при сильнейшем флюсе, и даже першило в горле.

А может, всему виной воспоминания о том злополучном утре, в которое новая «кукла» Кукловода была обнаружена на Тауэрском мосту: с розой в волосах, с ярко выбеленным лицом и в красивом платье, о котором ни одна бедная девушка из Уайтчепела при жизни не могла и мечтать. Это вам не серый бомбазин за три пенса за метр, нет, – на «кукле» был наряд из лионского шелка, и выглядела она в нем краше, чем когда-либо при жизни...

И утро тогда было таким же волглым и серым.

Джек до сих пор не мог забыть ее позы: тщательно уложенные на пышной юбке неподвижные руки, слегка согнутая в колене правая нога, отмеченная лишь носком выглядывающей из-под платья туфельки...

Прокаркала, пролетая, ворона, и парень очнулся от своих воспоминаний, с чавкающим звуком вытащив босые ноги из вязкой речной грязи... Те онемели почти до бесчувственности, но он едва ли замечал это, погруженный в свое нехитрое занятие – поиск полезного мусора, нанесенного за ночь Темзой – и воспоминания о ТОМ утре.

… Энни была такой красивой в том платье, с розой в тщательно завитых волосах, что мысль об этом неизменно служила своеобразным утешением, в котором Джек с матерью так нуждались.

Очередной вороний грай привел его в чувства: несколько черных чудищ с мощными клювами долбили вымокший ворох старого тряпья, грудой наваленного в десяти шагах от паренька... Тот встрепенулся. На старых обносках, какими бы ветхими они ни были, можно было неплохо поживиться у Папаши Берлоу, старьевщика с Бигленд-стрит.

– Эй, пошли вон, мерзкие падальщики! – заорал Джек, припуская вперед и разгоняя птиц толстой палкой, с помощью которой и рылся в речном иле.

Те нехотя отступили, запрыгав по берегу, подобно гуттаперчевым мячам, но не отводя своих агатовых глаз от Джека с его неожиданной находкой.

А тот уже понял свою ошибку...

Не просто груду старого тряпья выплюнула прожорливая река к его оледеневшим ногам – нет, она поделилась с ним бездыханным трупом.

Мертвецов Джек не боялся – их он повидал предостаточно – вот только после гибели Энни те стали казаться ему какими-то неправильными... не мертвыми... Словно он мог заговорить с каждым, и получить ответ в виде... голоса в голове.

Вот как в этот самый момент!

«Переверни ее, Джек. Посмотри, кто она такая!»

И он ткнул тело палкой.

То нехотя перевалилось на спину, выпростав из-под серой юбки белую руку с грубо остриженными ногтями.

Джек сглотнул. Раз... другой... и его выполоскало желчью. Как хорошо, что он еще не поел! Было бы жаль лишиться завтрака из-за безымянного трупа с...

Что это? Отблеск ювелирного украшения на груди.

Джек протянул руку, и тонкая золотая цепочка поддалась, подцепленная его пальцами.

Золотая цепочка на теле утопшей служанки?

Парень в раздумье сжал украшение в кулаке. Если только оно настоящее – он мог бы выручить за него не меньше флорина, а то и двух... Целое состояние, которое позволит им с матерью перебраться из жалкой каморки под крышей в квартирку получше. В квартирку с большими окнами, о которых так мечтала Энни...

А голос снова нашептывает: «Вызови полисменов. Не оставляй бедняжку на растерзание воронам!»

И Джек не посмел ослушаться голоса – он с рождения привык повиноваться Энни во всем.

Эпизод второй.

– Думаешь, еще одна «кукла»? – спросил длинноносый констебль, дубинкой отводя волосы с лица утопленницы. Волосы, хоть и потемневшие от воды, были русыми, а кукольник тяготел именно к русоволосым...

– Да нет, – покачал головой другой, – не похоже... У этой ни розы в волосах, ни дорогого платья... – И как бы размышляя: – Она могла, конечно, упасть с моста в воду... но платья все-таки нет. Да и не действует Кукольник наобум: инспектор говорит, у него все рассчитано до мелочей, он не допустил бы такого непотребства со своей «куклой». Он ими дорожит... Любит их, если хочешь. – И, смачно сплюнув в сторону, припечатал: – Извращенец проклятый!

– Эй, малец! – окликнул он Джека, отирающегося неподалеку. – Видел здесь что необычное?

Тот неловко приблизился, движимый любопытством.

– Никак нет, сэр. Ничегошеньки необычного, – а сам стиснул в кулаке золотую цепочку. Та казалась раскаленной и почти прожигающей пальцы...

– И с лицом что приключилось, тоже, конечно, не знаешь?

– Никак нет, – не столь уверенным голосом отозвался парень, впервые взглянув на утопленницу. Отведенные от лица волосы явили ему кровавое месиво, и Джека снова потянуло блевать. К счастью, он все еще не позавтракал...

Длинноносый констебль снова вперил взгляд в мертвую незнакомку:

– Видать, меж двумя баржами ее протащило, – предположил он, почесывая макушку, – вот и стерло лицо начисто. – И более уверенно: – Сам посмотри: девчонка без рода и племени, понесла, кажись, от хозяина, вот и сиганула воду в отчаянии. Дуреха... – А потом в сторону Джека: – Шел бы ты отсюда, малец.

А другой прикрикнул:

– Да побыстрее!

И Джек припустил в сторону дома, да так и бежал, пока колотье в боку не принудило его остановиться и отдышаться, а блеянье овец не подсказало, где он находится: у Смитфилдского рынка. Как он здесь вообще оказался?

– Эй, жаворонок!

Этот голос заставил Джека напрячься.

– Чего тебе, Окорок? – отозвался он пренебрежительно. – Снова копаешься в дерьме?

– Не, это ты копаешься в дерьме, – парировал тот с насмешкой. – А я – ученик мясника, – и он продемонстрировал Джеку большой разделочный нож.

Джек ненавидел прозвище, которым народ наделил каждого ребенка его профессии, к счастью, ему уже пятнадцать и скоро он сможет заняться чем-нибудь посерьезней сбора прибрежного мусора.