Кукушонок

День семьдесят четвёртый.

День семьдесят четвёртый. (Первое редактирование)

Я пропускаю несколько дней, заполненных совершенно  несущественными делами. Моё ранение исключало побег прежним путём, оставалась надежда на удачу и возможность покинуть замок вместе с войсками. В ближайшее  время из замка отправлялся подготовленный отряд, и мне удалось устроить  себе место в обозе. Обошлось оно совсем недорого: всего пять золотых из  казны города. В Хегле строительство плотины превратилась в какой-то культ с  тысячами рабочих и десятками строительных машин. Город, и до того удививший  меня темпами стройки, после отъезда Орла увеличил скорость строительства на порядок.

Наша с градоначальником переписка стала такой интенсивной, что у меня почти  закончились благовидные поводы для визитов к его шпионам. Амаис  замкнулась в себе, просиживая целые дни у себя в комнате - она не  устраивала истерик, не топила горе в вине, и не обвиняла всех вокруг. В  случившемся с братом она считала виновным только отца, да и то лишь косвенно. Хоть Вепрь и отнял у неё брата, он был в своём изуверском праве:  именно так обращаются с детьми врагов и преступников в Мальвикии. И  уж конечно, она не считала виновным меня.

Дождливым утром семьдесят четвёртого дня потрёпанное войско Викора въехало в  замок. Один вид этих людей говорил о том, что с ними случилась какая-то  беда. Валотия первой поняла, что именно не так. Она подбежала к графу и  стала бить его кулаками по груди:

– Где мои мальчики, Викор?

На Орла невозможно было взглянуть без жалости: он что-то говорил,  прижимая жену к груди, а она не слушала, продолжая колотить его, постепенно слабея. Наконец силы покинули её, и она упала на  колени. Викор попытался подхватить жену, но действовал неуклюже, будто сам  мог упасть в обморок каждую секунду. Слуги споро увели хозяев в их  покои под раскаты начинающейся грозы.

Обед подали всего на шестерых: граф с графиней не желали видеть  никого, кроме семьи и двух старших слуг замка. Сказавшись больными,  слуги спрятались от назревавшей бури. Викор был похож на мертвеца, который  возвращает себе жизнь выпивкой. Он напился ещё до обеда и продолжал  вливать в себя вино весь наш разговор: только огромным опытом я могу  объяснить его способность поддерживать беседу, будучи пьяным. Что же до  Валотии, то меня и ранее удивляла её собранность, теперь же стала  очевидна причина: на коже под её глазами засохли бледно-розовые капельки  не самого безвредного старомальвикийского возбуждающего средства. Во  время обеда она добавила к этому зелью ещё и выпивку. Все ели молча, но  стоило дойти до десерта, как графиня принялась за меня.

– Скажи мне, муж мой, много славы, богатства и власти стяжал ты проклятым подарком из Болота? Ты так и не разгадал его секрета?

Амаис поняла к чему идёт дело и попыталась оборвать разговор до того момента, как он превратится в скандал:

– Отец, сегодня был тяжёлый для всех день, матушка устала, разрешите проводить её?

Она опоздала, зерно подозрения попало в хорошо унавоженную неудачами почву:

– О чём она говорит, Инизамгор?

– И правда, о чём Вы, госпожа графиня? – попробовал отшутиться я:

– Признаться честно, Ваше Сиятельство, я понятия не имею, о чём изволила упомянуть моя мачеха. Амаис, может быть, ты знаешь?

Валотия вцепилась в меня намертво:

– Ты ведь скрыл от графа те условия, на которых Хозяйки Топи  согласились оставить тебе жизнь. За первое сокровище ты заплатил  Хозяйкам золотом. Не отпирайся, я слышала это собственными ушами.  Денкель молчалив только до тех пор, пока не напьётся. Откуда у тебя  золото?

Ни одна тайна не существует вечно. Валотия торжествовала, а я покрывался холодным потом.

– Амаис дала вместе с фамильным кинжалом. Перед отъездом у меня был  вещий сон, в котором Хозяйки потребовали плату за проход в Топь, – почти  не соврал я.

Валотия продолжила:

– И ты, Амаис, безропотно отдала ему все свои ценности? Может и не только эти?

– Валотия! – графская дочь в один миг стала пунцовой.

– Пока мой дорогой муж скачет по полям и отдаёт врагу собственных  детей, кое-кто в замке слишком часто навещает свою «сестру». Если у них  до сего дня ничего и не было, то очень скоро этот гряземес обрюхатит  твою дорогую дочь и покроет тебя позором. Только это ему и осталось, –  мачеха злобно посмотрела на девушку.

– Я не намерена терпеть оскорбления, - сказала Амаис и попыталась уйти.

– Останься, – сказал Викор тоном, не допускавшим сомнений в том, что это не просьба:

– Дослушаем её до конца.

– Шаг за шагом он прокладывает себе путь к власти, – утверждала Валотия:

– Сначала Херви, потом Лагрум, теперь мои птенчики. Ему осталось лишь  убить нас с тобой, Викор, и жениться на Амаис. Тогда никто во всём  графстве не посмеет возразить ему. Ты пригрел на своей груди змею,  впустил его в наш дом… Хозяйки одарили его проклятым мечом не просто  так! Он поклялся истребить весь твой род, мешающий им захватить Болотный  край.

Лицо моё сделалось красным от гнева - эта стерва решила убить меня  руками Викора, я пару раз шумно вдохнул и выдохнул, унимая злость:

– Только глубокое почтение к матушке не позволяет мне употребить те  слова, которыми я хочу назвать все эти нелепые обвинения. Я и правда  стал чаще видеться с Амаис после отъезда Лагрума, но лишь с целью  отвлечь её от скуки и повеселить немного в дни печали, – оттарабанил я,  отплёвываясь от пены во рту.

Мне показалось, что Викор Орёл улыбался, подобно некоторым любителям  теорий заговоров, которые не верят в них, но любят смотреть на  человеческую глупость, ощущая себя значительнее. Впрочем, я не берусь  судить, не стала ли эта картина лишь игрой воображения, придуманной мною  самим по прошествии времени, чтобы уложить всё произошедшее в  прокрустово ложе моего собственного видения событий. С этими весёлыми  любителями чужой глупости та же проблема: их реальность постепенно  искажается под тысячами мельчайших ударов бредовых аргументов. Я опять  отвлёкся.