Кукушонок

День семьдесят седьмой.

День семьдесят седьмой.

Пока я отсыпался, весть о моём исчезновении начала распространяться со скоростью лесного пожара и с такими же последствиями. Граф узнал о побеге своего приёмного сына ещё утром семьдесят пятого дня. К произошедшему он сразу отнёсся со всей серьёзностью, предполагая, однако, возможность удачного похищения. При свете дня солдаты облазили всю окрестную грязь, выискивая следы копыт, но ничего не нашли. Кроме моих собственных следов ничего не было. К тому моменту, граф разослал своих конных во все стороны, куда мог бы скрыться отряд похитителей. Тщетная предосторожность позволила мне выскользнуть из кольца поисковых отрядов, если бы Викор сразу бросил все силы на поимку беглеца, то меня точно поймали бы.

Обитатели замка разделились на несколько групп: одни порицали меня за побег, другие были рады избавиться от причины войны и символа могущества грязнух, третьи восхищались моей дерзостью, а четвёртые завидовали мне. Правда четвёртая группа состояла из одного человека: Амаис. Валотия впала в неистовство: когда графу и графине доложили о том, что поиски ничего не дали, она схватила кочергу и избила ею гонца, злобно сверкая на Викора глазами. Мне повезло по многим причинам. Собаки не смогли взять верный след из-за того, что ливень смыл почти все запахи и следы в лесу, а оголодавшие животные довершили начатое и затоптали остатки, разыскивая пищу. Кроме того, нервозность поисков не способствовала успеху: раз пять охотники успешно находили меня, или мои останки, отвлекая других от поисков. Граф бесчинствовал ещё с неделю, потихоньку затухая. Теперь он мог с чистой совестью писать герцогу о том, что в его руках нет никаких мальчиков из Топи. Войну это предотвратить не могло, граф сам её желал, но позволяло оговорить условия торговли за жизни детей, или же лучше подготовиться к следующему раунду схватки. Думаю, что мои читатели уже безошибочно назовут истинную цель Викора Орла.

Вторым получателем этой новости стал бургомистр Телти, когда к нему прибежал запыхавшийся страж ворот. Но о нём я расскажу подробнее. Третьим человеком высокого положения, узнавшим обо всём, стал не Хифус Вепрь и не его вездесущий Арти. Арнакталь всё ещё пребывал в блаженном неведении, когда на стол Верховного Дознавателя Сойки легло донесение одного из шпионов. Пробежав по нему глазами, Квестор решил без промедления доложить Его Величеству. Игнис Лев вкушал сладости и разглядывал карту. Он чувствовал, что дела в стране плохи, и уже настраивался отдать приказ портить монету, подменяя одну проблему сегодня тремя завтра. Его настроение Квестор Сойка только ухудшил. Король сел на диван, стряхнул с шёлковых кистей халата остатки фруктов, вытер руки батистовым платком и взял у Квестора донесение.

– Ну и зачем ты понапрасну тревожишь меня, Квестор? – резюмировал свою реакцию Игнис Лев:

– Сбежал мальчишка, или Викор его зарезал, теперь это не имеет никакого значения. Войну уже не остановить. Мы не будем отменять приготовления. Так даже веселей.

Сойка кивнул и вышел прочь из комнаты, оставляя Его Величество наедине с хандрой. Властелин Мальвикии думал то о финансах страны и стоимости содержания своей молоденькой любовницы, то об угрозе со стороны Империи Скомптонов, то о проблемах в семье. Король был любвеобилен и бесплоден. Все его сыновья и дочери вышли из чужих чресл. Во дворце это оставалось страшной тайной, отчего каждая новая фаворитка короля считала своим долгом обрадовать Игниса рождением ребёнка от кого-то другого. Игнис улыбался и отсылал опальную женщину прочь, одновременно с этим Квестор принимался искать посягнувшего на собственность короля. Вот и новая любовница принялась жаловаться на тошноту по утрам. Пока Игнис надеялся, что это у неё от нервов, пытался уверить себя, что в этот то раз ребёнок точно от него, бывают ведь чудеса, и даже раздумывал о том, чтобы закрыть на всё глаза: Игнис Лев впервые испытывал чувство столь похожее на любовь. Так эту историю рассказывали мне. Верить, или нет — дело ваше. Лично я верил.

Не всегда правда способна достучаться до адресата. В Арнактале новость о моём побеге объявили вражеской дезинформацией с целью отсрочить столкновение с армией герцогства. Отчасти так и было. Маги получили эту новость одновременной с Вепрем, но решили не вмешиваться без моего собственного желания. Я же желания не проявлял. Волшебство виделось мне чем-то слишком странным и несколько опасным. Признаюсь честно, я никогда не жалел того, что не скрылся от мира в Академии. Маги очень разочаровали меня, стоило мне пообщаться с ними поближе в Хегле.

В городе всё шло своим чередом, вернее бежало. Бургомистр успел устроить мне настоящий допрос за ужином, спрашивая меня об одном и другом с горящими глазами, мне это ничего не стоило, я и сам искал способ стать наиболее полезным городу. После всех событий продрых почти сутки: до ужина семьдесят шестого дня. После ужина и до поздней ночи мы с Телти записывали всё, что казалось ему интересным. Я рассказывал о технологиях позднего средневековья и промышленной эры, должно быть, у него в голове всё капитально перемешалось. Ранним утром семьдесят седьмого дня я встал, чувствуя себя необычайно бодрым, после нескольких часов дрёмы. Рядом с кроватью я нашёл подарок бургомистра — прекрасную трость с набалдашником в форме птенца кукушки. Одевшись, я спустился вниз к завтраку.

– Что будете кушать, мастер Саурди? – спросила меня жена градоначальника.

Я не стал выпендриваться и сказал, что отлично разделю трапезу со всеми. Чтобы подольше сохранять мою анонимность, меня теперь называли мастером Саурди, как звали бы сына магната первой руки. Мне было всё равно: хоть горшком назови, только в печь не ставь. Сословности не удалось проникнуть в моё сердце, она будто скользила по коже, не находя для себя никакой пищи: ни голубой крови, ни въевшейся в плоть и кости грязи. Мы позавтракали под весёлый щебет детей Телти, пожелали всем удачного дня и пошли работать.