Куница

Глава 1. Новая жизнь

На свете было не так много вещей, которых Ника Стрелецкая боялась по-настоящему, и одной из них по праву мог считаться хмурый таёжный лес, который она с недавних пор видела каждое утро из окна своей спальни. Просыпаясь, она первым делом бросала взгляд за окно и сердито смотрела на неизменный пейзаж – белую, присыпанную снегом равнину, едва заметные узкие тропинки, ведущие к другим домам, чёрные очертания деревьев вдалеке и надо всем этим – низкое тёмно-серое небо, вечно затянутое облаками, не пропускавшими ни единого лучика солнца. Ника злилась, сама не зная на что: на этот пугающий лес, на свой непонятный страх перед ним, на зиму, которая, казалось, будет длиться вечно, или на родителей, чья наигранная весёлость и непоколебимая вера в то, что всё непременно будет хорошо, раздражали её всё больше и больше.

Из-за родителей, точнее, из-за отца, она и оказалась в этом богом забытом посёлке на краю леса. Владислав Стрелецкий, автор детективных и криминальных романов – из тех самых, что продаются в киосках или стыдливо прячутся на задних рядах в библиотечных шкафах, романов в мягкой обложке, рассыпающейся после первого же прочтения, в обложке, на которой, как правило, изображён какой-нибудь «крутой» детектив с пистолетом и длинноногая красавица в вызывающем алом платье, – так вот, автор таких романов решил, что шум большого города мешает его вдохновению, и для творчества ему срочно необходимо более тихое место. Евгения, мама Ники, поддержала мужа, впрочем, как и всегда. Идея продать квартиру в Иркутске и переехать в маленький посёлок, где стоял полузаброшенный дом, унаследованный Владиславом от какого-то двоюродного дядюшки, вовсе не казалась ей безумной или даже хоть сколько-нибудь сомнительной.

– Говорят, в тех краях очень самобытный фольклор, – заявила мама в тот вечер, когда решение о переезде было принято окончательно. – Твой отец будет писать новую книгу, а я буду изучать местные сказки, легенды и предания.

Ника в свои двенадцать лет уже понимала, что в конце лихих девяностых филолог, специализирующийся на фольклоре, вряд ли сможет заработать хоть какие-то значимые деньги, и что её мать занимается исследованиями исключительно из любви к науке. Способность матери закрывать глаза на реальные проблемы и полностью погружаться в свой уютный литературный мирок одновременно раздражала Нику и вызывала у неё зависть. Хотела бы она уметь так же сбегать в свой собственный вымышленный мир!

– Заодно и ты найдёшь себе друзей, – уверенно заявил отец. – В этой школе учатся не детки «новых русских» [1], а простые ребята, уж они-то не станут над тобой смеяться, и вы с ними найдёте общий язык.

Ника только закатила глаза, но спорить не стала. В такие моменты ей казалось, что она намного старше, мудрее и опытнее своих родителей, что она знает много такого, о чём они даже не подозревают. В одном отец был прав – в прежней школе её действительно высмеивали дети из более богатых семей. Но Ника была уверена, что в новой школе она не станет «своей», скорее уж ситуация перевернётся, и её начнут высмеивать как дочку писателя, «богатенькую» и вообще девочку не их круга.

Родителям она об этом говорить не стала. Прощание с Иркутском Ника пережила без слёз, а встречу с маленьким посёлком – без радости. Дом, в котором они поселились, оказался невелик, но вполне уютен, здесь имелось электричество и можно было смотреть телевизор, а расставив многочисленные книги, привезённые с собой, по полкам в шкафу, Ника поняла, что она, по крайней мере, не умрёт тут со скуки. Можно было ещё гулять по посёлку и даже ходить на лыжах, но родители строго-настрого запретили ей идти в лес одной, и этот запрет, в отличие от многих других, Ника нарушать не собиралась. Правда, как вскоре выяснилось, часть пути в школу лежала через лес, но чтобы добраться туда, достаточно было пройти по самой окраине, не заходя в чащу.

Первый день в новой школе оказался ровно таким, каким она его себе представляла. Мать проводила Нику до школы, пожелала удачи и попрощалась, а Ника быстро переоделась в гардеробе и попыталась по возможности слиться с толпой. Добравшись до кабинета № 204, она прислонилась к стене и опустила глаза в пол, стараясь не привлекать к себе внимания. Она чувствовала на себе жадные любопытные взгляды, но упрямо не поднимала голову, не желая ни с кем встречаться глазами.

После звонка Ника зашла в класс вместе со всеми, надеясь сесть на заднюю парту и затеряться там, стать невидимкой, но её надеждам не суждено было сбыться. Почти следом за ней вошла высокая женщина со строгим выражением лица, волосы её были забраны в тугой пучок, а глаза сурово взирали на мир из-за очков-«лисичек». Классная руководительница Лилия Павловна, а это была именно она, окинула класс взглядом и задержалась на новом лице.

– Ты новенькая? – её строгий голос вполне соответствовал её внешности. – Как фамилия?

– Стрелецкая. Вероника Стрелецкая, – голос Ники дрогнул, и она разозлилась на себя – когда же она наконец перестанет робеть перед новыми людьми!

Лилия Павловна сверилась с классным журналом и кивнула.

– Класс, – она вновь строго взглянула на ребят, которые уже разложили свои вещи и теперь с любопытством рассматривали Нику, всё ещё стоявшую возле доски. – Знакомьтесь, у нас новенькая. Вероника Стрелецкая, приехала из Иркутска.

Вероника сжала зубы, чувствуя, как лицо краснеет от пристальных взглядов этих незнакомых мальчишек и девчонок, которые пялились на неё, словно она была образцом для препарирования или мухой под микроскопом. Мама называла её красивой – говорила, что у Ники очень необычное сочетание тёмных, почти чёрных волос и серо-зелёных глаз, что лицо у неё «ангельское», будто сделанное из фарфора, а потом со вздохом добавляла: «Если бы ещё характер этой внешности соответствовал!». Сама же Ника втайне ненавидела и детскую припухлость щёк, и пухлые розовые губы, и проклятый маленький рост. Угораздило же родиться с такой «кукольной» внешностью, да ещё и выглядеть младше своих лет! Наверняка будущие одноклассники мысленно уже хихикают и придумывают ей обидные прозвища.