Купальщики

Купальщики

1.
Дамба перекрывала озеро на стоке в Зазеркалье. И оно, как знать, просачивалось на почти всю озерную гладь и её окрестности. Прямо на берегу лежали оставшиеся от войны противогазы, сквозь разрывы которых прорастала трава. Над нею интрижили стрекозы и паучки, отражаясь в стеклышках противогазьих глазниц. 

Округлые бока стёклышек были схвачены ржавыми металлическими прихватами, напоминавшими в окружье контуры вечка старого керогаза или газовой модерновой плиты. Эти вечки исследовали отряды муравьев, в надежде разгадать одну из нелепейших тайн подлунного человечества – для чего оно оставляло на планете такую худосочную графологию? 

Графология – это философская наука о следах, а наследить земляне успели немало…Вот и мы с мамой пришли сюда, чтобы я съел домашнюю провизию, перед тем как возвратиться в санаторий для перке-положительных париев семьи, войны и общественного строя… В каждом из нас в любую минуту мог открыться воспалительный процесс в легких…. Каждого из нас мог слопать туберкулез. 

Точно так же, как сейчас я уплетал горбушку макового калача с маслом и сахаром, приедая его не шибко сладким, но зело полезным яблоком сорта антоновка. 

Маслянистые пятна на простом тетрадном листе с косой насечкой для шестиклассницы Идочки делали невозможным использовать его полезно, и скомканный лист недавней булочной обертки я швырнул рядом с нетленно-размытыми стеклышками противогаза… Тем добавив следов человечества в целом, и вызвав зависть голых мальчишек в частности… Видно, они не ели с утра. 

С самого утра их привезли сюда на черном воронке американского студебеккера, который местные называли «Моно_Лизой». Раньше этот воронок принадлежал СМЕРШу, но с той поры, как военные шпионы в Стране Советов повывелись, воронок получил приписку в районном отделении милиции в одном из курортных местечек под Киевом, где его использовали исключительно в воспитательных целях против местной шпаны. К шпане же относили тамошних юрких тинэйджеров, чьих отцов в раннем младенчестве самих шпанюков сочли врагами народа либо подпольщиками. 

Одних расстреляли узкоглазые заградгвардейцы, а вторых – немецкие зондеркомандовцы с широкопосаженными глазами. Дети же тех, кто славно погиб на фронте так или иначе держали на плаву их героические матери. Прочим матерям подобного героического стоизма уже не хватало. И пацанва сбраживалась в местечковую шпану, которая не только вела себя вызывающе, но и скажем прямо – по-антисоветски… 

На сей раз всё началось с дощаного забора напротив военного санатория «Победа» Забор мрачно оттенял собой центральную цветочную клумбу напротив главного входа в элитное здравучреждение, а как раз напротив стояло два дощатых ларь-рундука, которые торговали керосином, спичками, головками сахара пирамидальной формы в синей бумаге и фруктово-ягодными суррогатами типа грушки-яблочки… 

Дурь эту обычно покупали колхозно и пили до гадкой отупительности прыщевато-молодых организмов… Правда пили, если только удавалось купить… Обычно идя навстречу пожеланиям промышлявшего молодняка за некие специфические услуги всю эту сладковатую дурь прикупали им военные дядьки. А услуг было несколько. 

Принести букетик садовых цветов – и тут плакали все окрестные палисадники местных мичуринцев… Доставить приват-послание в единственный на три мужских женский корпус, где миловидные дамочки-давалочки, принимая все правила местечковых куртуазных баталий вели себя более чем жеманно. 

Знали пацаны и всех окрестных самогонщиц и всегда могли сгонять за бутылкой, которые, обычно молочные, незлобивые тетки-самогонщицы нетщательно обмывали дождевой водой из очередной садовой бочки, в которой случались и двеннадцатилапые жуки-водометки, скользящие по мутным водным зеркалам. Соскальзывая в плохо промытые бутылки, они спиртовались там мутным самогоном и превращались в почему-то аппетитные для послевоенных служак хрустики…. Одним словом, хрустящего самогона мутнейшего санаторные пили много и мальчишки-несуны военными уважались… 

Да вот незадача. Не верила шпана почему-то средствам наглядной агитации, а на территории военного санатория такой наглядности было тьма. А поскольку пивалый люд, случалось, гуляя в окрестностях санаторных очень часто в пьяном ражу выходил прогуливаться на озерную дамбу, то случались и покойники… Часто ничейные… Многие из отдыхавших потеряли родню еще в годы войны, и утопленность их кончалась местным же захоронением… 

Одним словом, печальное это посягательство на жизнь героев войны решили однажды пресечь и у дамбы выставили огромный дощатый забор, который изредка приходилось спешным образом перекрашивать. А все потому, что и на нем писались красочные лозунги типа: «Советский народ –победитель», но тут же ночью появлялась карикатурная надпись тех же размеров, но уже вопрошавшая «Товарищ, а ты не вредитель?», когда же писали «Мир, труд, май!», ночью шпана писала лозунг-оппонент: «Товарищ, веселее кончай!». Были и другие художества того же толку, пока начальником районного милицейского отделения не назначили легендарного оперуполномоченного сталинской поры товарища Запятко Гаврилу Борисовича.

Тот долго исследовал криминогенный приозерный забор и решил оперативные ловы учинить на живца. Накануне на свежевыкрашенном заборе курортный художник тщательнейшим образом вывел: «Партия – наш рулевой»… 

Как только стемнело, местные помощники тамошнего Тома Сойера принялись за свое, и успешно приписали:

«Папе сделали ботинки. Не ботинки, а картинки!
Папа ходит без руля, как моторка без х@я...».