Купленная. Бонусный эпилог

1

- Начинается посадка на рейс номер 268 Иберийские авиалинии в Барселону. Всех пассажиров просим пройти на рейс к выходу 42.

Мелодичный голос с идеально отработанной дикцией диспетчера-женщины, в который уже раз за последние полчаса выдернул меня из очередной прострации. Правда, вспоминать, где я и что тут делаю не пришлось. Подобные провалы в памяти, слава богу, закончились ещё недели три назад. Чего не скажешь о зависаниях сознанием в параллельных измерениях так называемых убежищ для покалеченного рассудка. По крайней мере, мне не нужно было напоминать, кто я такой и способен ли самостоятельно, в одиночку пройти через зелёный коридор таможенного контроля.

Короткий, скорее, по заезженной инерции взгляд на циферблат наручных часов и снова “от нечего делать” открываю загранпаспорт с вложенным внутрь авиабилетом. И это не сколько попытка отвлечься от полного безделья, а всего лишь приобретённый (ненадолго) за последнее время условный рефлекс. По ходу, мне и было куда проще рассматривать своё паспортное фото в уменьшенном размере, чем смотреться в то же зеркало. Разница, как никак, существенная. Всё равно, что рассматриваешь кого-то другого, абсолютно незнакомого тебе человека, разве что чем-то на тебя похожего. Но уж точно не цветом волос и густой, почти чёрной бородой на пол-лица. Покажи мне кто-нибудь этот снимок с месяц назад, никогда бы не поверил, что это я, если бы как следует не присмотрелся. Даже сейчас, ныряя то и дело апатичным взглядом на первую страницу загранпаспорта, не сразу въезжаю, чья это фотография и кто такой Вячеслав Юрьевич Гриневич. Вспоминаю где-то через несколько секунд, чтобы повторить данный ритуал по очередному, не помню уже какому, кругу спустя несколько минут затянутого в целую вечность вынужденного ожидания.

Иногда, время от времени, по той же инерции приходится тянуться глазами к замеченным мною ранее представителям внутренней охраны аэропорта, стараясь при этом не поворачивать следом за направлением взора головы или как-то показывать свой “одержимый” к ним интерес. Тут уж, хочешь не хочешь, а разыгрывать взятую на себя роль нужно на все сто и до последнего.

Я всего лишь один из сотен пассажиров, ожидающих свой рейс в одном из залов ожидания аэропорта. Один из немногих, кто решил вначале зимы из заснеженной столицы великой России-матушки перепрыгнуть в лето - на другое полушарие планеты. Почти как Алиса, упавшая в кроличью нору. Только в моём случае всё происходит взаправду. Я не сплю. И ничего из случившегося со мной до этой минуты не являлось сном. Единственное, мне просто не дали заснуть в своё время. Да. Тем самым благодатным вечным сном. Хотя, теперь и кажется, что всё происходящее - ничто иное, как бред больного. Причём насильственный. Поскольку ничего из того, что я сейчас делаю не является моей личной инициативой или разработанным моим гением планом побега. Я делаю всё это не по своей воле. Не скажу, что через нехочу, но... Похоже я ещё не скоро вспомню, что это такое - что-то хотеть или о чём-то мечтать. Или, наоборот, чему-то противиться и противостоять. Я слишком далёк от всего этого, пусть тело иногда и посылает какие-то прописанные на подкорке врождённые или условные рефлексы. Всё равно я реагирую на них не так, как раньше.

Уже прошёл почти целый месяц, а мне до сих пор на всё наплевать, если не считать редких в определённые дни моменты. Тогда да... Тогда окружающий мир снова трещит по швам и кромсает меня на части почти “забытой” болью. Тогда я почти ощущаю себя живым, но, скорее, на острие очередной выворачивающей наизнанку агонии.

Вот такая, мать её, ирония. Вспоминать кто я и становиться собой прежним только на грани смерти. Иначе никак. Оживать только для того, чтобы снова “умереть”.

Кажется, я опять провалился в прострацию, поскольку не сразу осознал, что передо мной раза два или три прошлась одна и та же женщина. Ни дать, ни взять, Софи Лорен из семидесятых, в расклешённом зелёном пальто из тех же годов, с повязанным на определённый манер на голове платком и большими, почти на пол лица солнцезащитными очками. Причём заметил я её только тогда, когда она решила подать “голос”. А ещё точнее, прокашляться в кулачок, остановившись где-то в двух от меня шагах. После чего, добившись своего, вернее, моего к её персоне внимания, возобновила свой прерванный путь и пошла на выход из зала ожидания в сторону ближайшего кафе-ресторана.

Сдержать ошалелую усмешку не удалось, хотя я не особо-то и пытался, чуть качнув головой, будто отмахиваясь от дурацкого наваждения. Хотя, никакими глюками здесь определённо не пахло.

Выждал совсем немного, не больше минуты. После чего поднялся на ноги, подхватил одной рукой за телескопическую ручку свою единственную ручную кладь - пухлый чемоданчик на колёсиках, а второй - зимнее полупальто, в котором сюда добрался, чуть ли не за час до начала посадки на свой рейс.

- Может стоило выбрать более безопасное место? И, желательно, не за несколько минут до моего отлёта.

Я нашёл её у барной стойки, одиноко сидящую где-то по центру общего ряда из пустых стульев, причём на самом дальнем расстоянии от кем-то занятого в обеденной зоне ресторана столика. Плюс играющая заглушающим фоном в музыкальных колонках кафетерия эстрадная музыка восьмидесятых и абсолютно безучастный ко всему происходящему бармен в противоположном конце длинного стола. Почти стопроцентная сценка из шпионского триллера голливудского пошиба.

- И упустить такую редкую возможность - побывать немножко девушкой Бонда? Хотя ты прав... - она даже не обернулась и не взглянула на меня, пока я пытался примостить свой зад на неудобную сидушку соседнего к ней стула. Продолжала делать вид будто интересуется содержимым заказанного ею ранее Ирландского кофе и вроде как не замечая ничего из происходящего вокруг. - Мата Хари из меня так себе.

- Я же просил понапрасну не рисковать, и мы уже вроде как до этого раза пять или шесть успели попрощаться.

- Ты же не станешь ставить матери в вину её материнские инстинкты и чувства? Как и вполне обоснованное желание проводить взглядом улетающий самолёт с её единственным сыном. Кто его знает, когда мы ещё увидимся.