Курьер

Глава тридцатая

Глава тридцатая

Казалось бы, мы оба так или иначе стремились к этой встрече, но прошло две или три минуты, прежде чем мы обменялись первыми словами. До этого просто сидели рядом. Не лицом друг к другу, а плечом к плечу, повернувшись к Белому шару.

— Так чего ты от КОМКОНа-то сбежал, Миша? — задал я, наверное, далеко не самый важный вопрос.

Томашов коротко хмыкнул.

— Ну вот, ты уже со мной знаком. А я, между прочим, до сих пор не знаю, как тебя зовут.

— А если я скажу, что на данном этапе это лишняя информация? — с простительной мстительностью спросил я.

Томашов дернул плечом.

— Скажи…

— Вадим, — после небольшой злорадной паузы представился я. — Так ты на мой вопрос ответь, ладно?

— Долго рассказывать, — протянул он.

— Ничего, до пятницы я совершенно свободен, — заверил я.

Прежде чем начать говорить, Томашов еще немного повздыхал.

— Прежде всего, не «от», а «из», — непонятно сказал он.

— Чего? — я вывернул шею, чтобы взглянуть собеседнику в лицо.

— Я не от КОМКОНа сбежал, а из КОМКОНа.

Если Томашов хотел меня удивить, то у него отлично получилось. Уточняющие вопросы задавать я не стал, сочтя их излишними, зато очень выразительно посмотрел, подталкивая к подробному рассказу.

— Я ведь у истоков комитета стоял, — Томашов словно не со мной, а сам с собой разговаривал. — Не в том смысле, что имею какое-то отношение к его созданию, нет, просто меня пригласили к нему присоединиться одним из первых.

— И ты сразу согласился?

— А ты долго раздумывал? — вопросом на вопрос ответил он.

— Да мне, а общем-то, и не предлагали, — я развел руками.

На этот раз я удивил Томашова. Он так хлопал глазами, что я поспешил внести кое-какие пояснения.

— Да, если смотреть формально, то ты ошибся — я не состою и никогда не состоял в КОМКОНе. Но по сути ты прав, за всем стоял именно он. Просто меня использовали втемную. Ты рассказывай дальше.

— Новое дело… — Томашов покачал головой. — Но что касается меня, я согласился. Причем, практически без колебаний. Понимаешь, логическая цепочка, которую я в своей голове построил, казалась безупречной. Оставлять магию без контроля опасно, значит, нужен контроль… Почти тавтология, правда? А самый лучший контроль в нашем понимании — это тот, который сам осуществляешь. Или, по крайней мере, участвуешь. Поэтому и идею комитета по контролю применения магии я встретил с одобрением, и предложение вступить в этот комитет принял с энтузиазмом…

Он помолчал.

— Энтузиазма у меня тогда вообще выше крыши было. Такая была ситуация в жизни… хотелось с головой в работу уйти. Желательно, не просто в работу, а что-нибудь такое, чтобы ух! — он потряс в воздухе кулаками. — Разрушать, воздвигать, менять мир. Почувствовать себя Архимедом, которому дали вожделенную точку опоры. В общем, комитет мне тогда как нельзя кстати пришелся.

Три или четыре месяца я на энтузиазме продержался. Прежде чем начал голову по прямому назначению использовать. В том смысле, что не только вопросами «как?» задаваться, но и более качественными — «почему?» и «зачем?». А от них уже недалеко до попыток разобраться, к чему твои действия приведут. К тому времени уже шкалу Краузе разработали…

— Шкалу кого? — удивился я.

— Краузе, — повторил Томашов. — Ты что, так и не получил ответ на свой вопрос?

Мне понадобилось несколько секунд на обработку информации.

— Получил. По-видимому, я про шкалу Краузе знаю, просто об авторе ничего не слышал. Немец, значит?

— Немец, — кивнул Томашов. — Из Новосибирска. Отличный курьер, между прочим. Ладно, не в нем дело, а в шкале. Чем больше я о ней думал, тем меньше она мне нравилась. А главное, тем меньше нравилось то, чем занимается комитет.