Курочкина и Рябушкин

Курочкина и Рябушкин

– Марина! – настойчиво жужжал над ухом голос Ивана Степановича. – Ну как человека прошу, посмотри ты его.

Девушка продолжала идти по коровнику. За ней следом семенил совсем неюных лет мужчина, работавший лесничим.

– Что значит, посмотри?! – возмущенно отмахивалась, словно от надоевшей мухи, молодая барышня. – Я же не врач!

– Да какая к чертям собачьим разница? – скрипел зубами дед, настаивая на своем. – Скотина, она и есть скотина!

– Я даже не ветеринар! – сорвалась на крик Марина.

– Так ты ж учишься.

– На зоотехника!

– Так один же хрен!

– Хрен на огороде сорняком вылезает. А это… Мужик какой-то.

– Да сопляк он контуженый! Вот скажи мне: умный человек в лес на двухколесной тарантайке поедет?

– В наш-то? Не каждый ногами войдет. Как туда можно заехать?

– Во-от! А этот, видно, с трассы сошел, срезать решил. Срезал, мать его!

– А так можно? Местность у нас глухая, до трассы километров сорок по объездной дороге и все в гору…

– Вот и я говорю, чудило это как заехало в лес, так кубарем к нам и прилетело. Еще повезло, что он мне молодняк не положил, а то я бы его в первом же овраге и прикопал, на прикорм диким зверЯм.

– Дядь Ваня, так если он отшибленный на всю тушу, мне с ним что делать-то? Вдруг он уже того?

– И в кого ты такая трусиха уродилась?! Теплый он еще, видать, живой. Твое дело – его в чувства привести, там, переломы проверить и, как только глаза откроет, вилами его ткни, чтобы валил от нас, объезжая огороды. А я пока его мятый велосипед с мотором Петровичу отгоню.

Марина хотела поспорить, что Петрович только в тракторах и понимает, но куда там. Девушка с тоской посмотрела вслед уходящего Ивана Степановича и поплелась на выход, около которого стояла тачка с городским придурком.

О том, что свалившийся на ее голову пострадавший от собственной дурости, был городским свидетельствовала одежда. Пусть порванная, грязная, но… У них никто джинсы да кожаные куртки не носит – не практично. И уж тем более, белые кроссовки, а именно такого цвета была обувь.

В принципе, первую помощь и дурак оказать может, но пачкаться в грязи Курочкиной не хотелось. Еще бы год назад, в свои семнадцать, она могла бы и не побрезговать, но не теперь, когда взрослой стала.

На улице довольно теплый сентябрь, аж плюс десять, поэтому, кое-как стянув с бездыханного тела куртку и отбросив ее в сторону, Марина, с не свойственным ей цинизмом выплюхнула содержимое тачки на дорожку. Содержимое недовольно застонало.

“Плевать”, – пролетело в голове Курочкиной. – “Сам виноват, придурок!”.

Ну, а коли вина доказана, то можно приводить в действие приговор.

Девушка подошла к колонке и накинула на кран шланг, которым воду для коров набирает, моют здешних кормилиц иначе. Включив напор, Марина быстро подхватила второй конец шланга и направилась к городскому.

“Если есть раны – как раз и промою”, – коварно размышляла про себя. – “Тем более, что места у нас чистые, все её дары целебные… Опять же, к месту ушиба прикладывают холод. А водичка у нас и в самую жару студеная”.

Не прошло и нескольких секунд, как на тело, лежащее на дорожке, полным напором хлынуло исцеление. Да так сильно, что почти сразу бездыханный задышал, затрепыхался. Чуть погодя еще и ругаться начал, встать попробовал, да сбит потоком был.

– Мать вашу, что происходит?! – истошно вопил городской, снова пытаясь встать на ноги.

Курочкина видела, что пациент скорее жив, но перекрывать воду не спешила. Растерялась девица, потому что у её ног, практически, постукивал зубами от холода молодой и весьма симпатичный паренёк.

Марина одной рукой ощупала свой, наглухо застегнутый халат. Хотела расстегнуть пуговичку, или две, да вспомнила, что под белой одежкой на ней найдёт свитер, что жена Петровича из старых, некогда красных и коричневых шарфов да шапок связала, и колготки хлопковые, на двести ден. Кому как, а девушке молодой целый день по всей ферме бегать, не хватало ещё засудить чего. Ну и обувь, соответственно, сапоги резиновые, зелёные с розочками. Иван Степанович из города привёз, говорит, модные. Волосы, как всегда, в две косы собраны и платком поверх покрыты, чтобы пыль не собирать. Баню-то раз в неделю топят. Аккурат сегодня. Так что, как бы не хотелось городскому приглянуться, Марина с тоской осознала, что сейчас выглядит обычной деревенской простушкой.

"А и пусть! Я не стыжусь своего происхождения", – упрямо тряхнула головой Курочкина.

Этот внутренний монолог мог бы длиться и длиться, да на горизонте появился Яков Иванович – глава, так сказать, местного производства.

– Нет, Мариночка. Ну как тебе это нравится?! Эти толстосумы неповоротливые ещё вчера мне человека обещали, а уже сегодня к закату близится!

Девушка с ответом не спешила, потому что суть проблемы не улавливала. Однако, сын Ивана Степановича никогда на полпути, или полуслове не останавливался, так что требовалось только подождать. Яшенька, как его называла жена Петровича, не подвёл.

– У меня холодильное оборудование вторые сутки не работает! Молоко киснет, а техника ихнего все нет и нет!