Kusоо

Kusоо

Suilen. 

…а поздним вечером я включила их музыку, их песни, и начала с закрытыми глазами пританцовывать в такт звучащим словам. Они же сидели тут же, это был их дом, где они жили. Нет, они не были мужем и женой и даже не встречались, они просто вместе сочиняли эти умопомрачительные песни обо мне же. Среди японских групп они не были самыми популярными – это был их выбор. Просто писать песни, просто выступать на концертах, просто заниматься любимым делом. Она писала тексты, он – музыку. О, он на этой самой музыке съел не одну собаку, он был настоящим профи, этот Маки-сан, так звали его, этого сорокапятилетнего мужчину, лет –дцать на японской сцене. Мог он писать обычную музыку? Только не с ней. 
Она… Черные волосы, глубокий взгляд из-под челки, вечно лезущей на глаза, она была вдвое моложе его, впервые солистка, но с таким проникновенным и неземным голосом она могла собирать стадионы, собирать страны, мир, в конце концов. Но они выбрали узкий круг тонких почитателей. К моменту, когда я о них узнала однажды летом, у них уже было выпущено три альбома, был почти готов первый концертный ДВД и, конечно же, у них уже были поклонники. Самые горячие, преданные японские фанаты. Но им всего этого не было нужно. Минимум информации, минимум фотосессий, лица солистки почти нигде не было видно. Они так решили. Лотос – цветок для избранных, а именно так они и назывались. 
Нам было предназначено встретиться, так совсем недавно мне сказала она, девушка императорских корней, ведь фамилии у нее не было. А он… он оберегал ее от славы, от вспышек фотокамер, от всех людей. Она и была тем самым лотосом для него. Поэтому он был против моего прихода в их дом, но даже он не мог отказать своей императрице. И вот я стала жить у них. 
Нет, мы с ней не спали, просто были лучшими подругами. Я знала, что пою о тебе, - так сказала она мне при нашей встрече однажды у них на концерте, минимум движений, максимум экстаза. Она всегда пела с закрытыми глазами, она всегда все песни пропускала сквозь себя. За это я любила ее, не более. 
Мы разговаривали исключительно по-японски, на их родном языке. К ней я обращалась по-дружески, словарные формы глаголов, минимум грамматики. К нему же я обращалась не иначе, как Маки-сан, игнорируя, впрочем, фамилию. Это единственное, что я игнорировала. Все остальное было на месте: и вежливые обращения, и вежливые формы глаголов, и вежливые формы слов. Нет, не из-за того, что я уважала его больше нее, просто я признавала, что я нахожусь в его доме только по его милости. Как он разговаривал со мной? Невежливая речь, грубые формы. Я терпела. У него было на то право: он ненавидел меня и не скрывал этого… 
- Выключи! – приказал он мне, первая песня не отзвучала даже наполовину. – Ты не имеешь права слушать нашу музыку, да еще и танцевать под нее! Она не для этого писалась! 
Я послушно переключила диск, заиграл Майкл Джексон. 
- Пойдет, Маки-сан? – вежливо спросила я. 
Она сидела рядом, тут же, но говорить ему что-либо было бесполезно. За все это время, что я была у них, не раз и не два были у них скандалы из-за меня, он кричал на меня, на нее, что он это едва терпит, что будь его воля, он давно бы меня вышвырнул из дома, из страны, из жизни, что он не потерпит, что все – ВСЕ! – их песни только обо мне одной, что это просто смешно, писать столько времени тексты и музыку, петь все это, а потом узнать, что все эти строчки, все эти звуки посвящены какой-то ****ой русской сучке! Да, он так и сказал: ебаная русская сучка! Сказал по-английски, потому что он отказывался говорить со мной на его языке. 
- Говори со мной по-английски! – воскликнул он в ответ. – Твой ужасный японский режет мой слух! Ты просто недостойна говорить на нем, самом красивом языке мира! 
Я была с ним согласна: японский язык очень красивый. 
- Хорошо, - я перешла на английский. – Тебе принести кофе? 
- Лучше принеси веревку и удавись ею! – я впервые столкнулась с такой открытой ненавистью, да и не открытой тоже. 
- Маки, прекрати так говорить, - заступилась за меня она, обняв меня, она всегда защищала меня. Не будь ее, я была бы давно избита им. 
- Долго она еще будет тут? – он никогда не называл меня по имени, всегда только «ты» или «она» (2) . 
От такой неприкрытой ненависти у меня навернулись на глаза слезы, я поднялась и, смотря на него, впервые воскликнула: 
- ЧТО?! Что я сделала тебе такого, за что ты ТАК ненавидишь меня?! ЧТО?!  
Он хладнокровно курил, только в глазах, в его глазах было что-то такое, что меня смутило, но я не понимала, правда не понимала, за что меня так открыто ненавидят, так рьяно, просто до потери пульса. 
- Я не напрашивалась к вам в гости, не умоляла и писать обо мне. Я же сама этого не знала! Поняла лишь, когда перевела ваши песни! Тогда я захотела с вами встретиться, чтобы понять, КАК это возможно?! 
Он невозмутимо курил, слушая мои японские вопли, все вежливо, ни единой грубой формы. Только глаза, внимательно следящие за мной, за каждым моим движением все это время, что я была с ними, смущали меня. Я не понимала, что в них. Японцы – нация умолчания, нация недомолвок, нация ребусов, откуда мне было понять все это, все, что выражали его глаза. 
- Я не сплю с ней! Я не мешаю любить тебе ее, если ты так любишь ее, защищаешь и оберегаешь! Я не забираю ее у тебя! – конечно же, я имела ввиду ее, его императрицу. – Да и она не любит меня, мы просто дружим! Что тебе не нравится?! Скажи мне! Хочешь, чтобы я ушла?! Я уйду, но она не простит этого тебе, поэтому я терплю все твои нападки на меня, все твои язвы, все укоры, всю твою ненависть! Но я так больше не могу! Что я тебе сделала, что ты ненавидишь меня?! Что?! Да, я - дура, раз не понимаю причин твоего такого отношения ко мне, но можно хоть раз снизойти до меня и сказать все! 
Я от бессилия, в слезах, села на пол, тихо плача, он спокойно затушил сигарету, она смотрела то на меня, то на него, ожидая, что же он скажет. Ожидала и я… Он не спеша поднялся, мягко подошел ко мне, неслышно опустился рядом со мной и тихо произнес, очень вежливо, очень нежно: 
- Просто я люблю тебя… 
В немом удивлении я подняла глаза… 

2011 год.

(1) Вот черт! (яп.)
(2) В японском языке это считается невежливо.