Кувырком

Кувырком

Кувырком

Получив очередной волшебный пендель, он бросился вперед. Задорно свистел ветер, сопровождая его по всей траектории полета, а крошечные песчинки в раскаленном зноем воздухе щекотали его пушистое лимонное тело. Кругляш пронесся над низкой сеткой и начал снижаться. Едва коснувшись твердой поверхности корта, он отскочил и по замыслу игры сразу получил новый удар, который отправил его в обратном направлении.

Снова полет! Кувыркания в воздухе, яркое солнце, голубое небо. Опять внизу сетка, - ох и веселье! Бамс! — и снова за свежим пенделем! Бум! – и опять в полет! Эта игра может быть бесконечна, и она всегда хороша. Не то, что скучное валяние в темном ящике в ожидании.

Он вновь летел, но в этот раз нутром ощущал, что куда-то не туда. Да, он преодолел сетку, но другую, не совсем знакомую, ровную, как стена, и выкрашенную в темно-зеленый цвет. Удивительный поворот! Шлепок оземь, - странное новое ощущение. Он подпрыгнул, неуклюже оттолкнувшись от земли, немного прокатился по траве и замер. Только принюхался к новому приятному запаху, как услышал чьи-то приближающиеся быстрые, но мягкие шаги. Из зелени травы на миг к нему приблизилась шерстяная морда, немного обдав жарким дыханием, облаяла пару раз, чуть не оглушив, а потом небольно взяла в зубы и, брызгая восторгом, бросилась с находкой в сторону человеческого голоса вдалеке.

— Ричи, ко мне! — звали пса, и атмосфера в окружающем пространстве еще больше заискрила преданностью, радостью и бесконечной любовью.

Вдруг веселый быстрый бег, в ритме которого несли Кругляша белоснежные зубы, сменился на мягкий от осторожности, приземисто семенящий, а в клыкастой пасти вдруг запахло голодом, хитростью и воровством. То ли от дорожной пыли, то ли от этого запаха у него зачесалось в носу и, не сдержавшись, он громко чихнул. От неожиданности челюсти хищницы разжались, и заветная добыча выпала на землю в мягкую травку как раз на возвышении пригорка.

Кругляш покатился вниз, набирая скорость, ударяясь о встречные пеньки и пачкая масляные румяные бочка пылью. Но краем глаза он успел увидеть ту, что несла его на обед, и узнал: именно она пристально смотрела своим холодным взглядом из кустов малины, когда бабушка положила его на окошке с красивыми резными ставнями после горячей печки. Лиса в тот вечер приходила проведать аппетитных курочек, что беспечно квохтали в огороде. В тот раз она одарила его блеском своих хищных глаз и скрылась в высокой траве.

Кругляш докатился до старого дуба, замер и зажмурил глаза, ожидая неминуемого съедения. Сверху раздавалось громкое карканье вороны, потому, наверное, он и не слышал крадущихся шагов рыжей охотницы. Он уже даже перестал бояться, смиренно готовясь к своей участи, только никак не хотел открывать глаза, а бестолковая ворона все орала и орала, как потерпевшая.

Но вдруг карканье начало сменяться какими-то странными звуками, что-то очень ему напоминающими. Точно, это были слова, которыми разговаривают люди: и теннисисты, и хозяин игривого пса, и бабушка со сдобными пирожками… Но в этот раз уж больно противным был голос.

— ЧерЧиль — красавЧик! Чебоксары! Чмоки-Чмоки!

Кругляш приоткрыл глаза и увидел перед собой мальчика, который пристально смотрел на него, словно пытаясь разглядеть что-то важное. Ну не мог же этот милый ребенок в этой светлой детской комнате кричать настолько неприятным голосом!

— ЧерЧиль — умная птиЧка! ЧерЧиль — Чудо! Чехов! Чайка! Чууудо!

Кто выкрикивал эти слова, понять было трудно, потому что его, теперь уже удерживаемого чем-то в самой сердцевине, осторожно крутил мальчик. В его больших голубых глазах Кругляш увидел печаль и одновременно глубокую веру. Каким-то внутренним чувством он понял, что мальчик очень переживал смерть своего лучшего друга, старого пса Чарли, но бабушка, самая добрая и ласковая, тогда сказала, что Чарли сейчас в Раю, что он там снова молодой, веселый и здоровый, что он помнит своего мальчика и очень горюет, когда тот плачет. И теперь мальчик каждый вечер приходил к любимому папиному глобусу, крутил его вокруг своей оси и пока медленно, по слогам читал названия стран, материков и морей, намериваясь во что бы то ни стало узнать, где этот чудесный Рай, в котором, как говорила бабушка, его любимый пес счастлив и весел.

Наконец на приоткрытом окне за спиной мальчика Кругляш заметил клетку с небольшой птицей, словно разукрашенной самыми яркими красками, которая, почти не умолкая, без устали провозглашала в ясное голубое небо:

— Черчиль — Чудо! Чарли — Чудо! Чудеса! Чудеса!