Квартерон и кружевница

Часть 1: Предверие

     Милрад и Верен шушукались тихонько в стороне, сидя на полу перед печкой. По дощатым доскам пола были раскиданы деревянные кубики, прямоугольные кирпичики и арки – деревянный конструктор.
     Я оторвалась от кружева.
     — Так, – говорю, – что это за шу-шу?
     — Ничего!! – тут же хором отозвалась малышня.
     — О, так у вас тайны? – улыбнулась я. – А мне расскажите?
     — Ну, мам! – возмутился Верен. – Мы… мы просто о ярмарке говорим!
      — Нет, – тут же отреагировала я. – Никакой ярмарки!
     — Ну, мам! – заныли наперебой мальчишки. – Ну, пожалуйста!!
     Я обреченно вздохнула. Понятно, что им хочется побывать в волшебном для детей месте. Ярмарка! Место, где продают сладости, выступают жонглеры и бродяги-циркачи, где купцы из далеких земель предлагают купить дивные вещи… вот только там будет целая толпа и как уследить за верткими, озорными и наивными детьми?
     Там, где толпа, всегда затеряется мерзавец, опасней некуда. Вместе с ярмаркой, на поле для торжища раскинут свои палатки, сколотят помосты работорговцы. И я не смогу уберечь сыновей от вида живого разумного товара. И хуже того, их обязательно приметят сами работорговцы. Заманят, украдут… долго ли двух мальчишек, ростом по пояс взрослого человека?! Взрослые люди пропадают без следа.
     И никто мне не поможет.  
     Городская стража? Бургомистр? Даже не смешно. Наша стража только с пьянчушками из таверны может справиться, да плату при въезде в город взять. А ярмарка вне стен города и порядок на ней исключительно на плечах купцов и их охранников. Ну и кто поможет против своего? Кто вступится?! Никто. Наоборот, кто-то да обязательно захочет прибрать к рукам двух симпатичных здоровых мальчиков… полукровок. Таких можно выгодно продать, пусть и не в Осколе. После распада Империи Лиосов в Осколе (в отколовшемся княжестве) в рабство нелюдь не продавали. Но вот вне границ Оскола можно было увидеть рабов всех рас.
     А мальчишки продолжали упрашивать. Я резко оборвала их.
     — Кто ваш отец? Верен!
     Мальчишка нахохлился, опустив голову.
     — Милрад?
     — Гном… – пробормотал тот, ковыряя пол носком ботинка.
     — А кто будет на ярмарке? – вновь спросила я.
     — Жонглеры? – заикнулся робко Верен.
     — Работорговцы, – жестко ответила я. – И они будут очень рады украсть двух чудных мальчиков. Я не смогу вас защитить, поэтому никакой ярмарки, я сказала!
     — Но мама! Почему нас должны украсть?! – возмутился Верен. – Мы не дадимся! 
     — Да! – тут же подхватил за братом Милрад.
     — Так, чтобы ни ногой из дома! – отрезала я, обрывая сыновей. – Я запрещаю уходить из дома! С этого дня, до конца этой проклятой ярмарки, слышите?!
     — Но… - заныл было Верен.
     Упрямец! Я не выдержала и подкрепила свой запрет поджопником, так грозно посмотрев на Милрада, что второй шлепок не понадобился.
     — Вы меня поняли? – строго спросила я.
     — Да, мама… – уныло повесили носы мальчишки.
     — Но это не честно… – пробурчал себе под нос Верен.
     Горюшко мое…  что же мне делать? Как донести мысль, что в жизни можно доверять лишь самым близким и родным? Да и то… не всем. Но мальчишки спорить больше не стали. Убрав конструктор, они ушли играть на задний дворик нашего дома. Дворик был совсем мал – десять на десять моих шагов, слишком маленький казалось бы… но я, дитя 21 века, жившая в бетонной коробке однокомнатной квартиры с рождения до двадцати пяти лет, смогла развернуться.
     В стены каменного забора были вбиты штыри, на которые местный плотник соорудил деревянные коробы-грядки и в них я высадила травы – петрушку, укроп, мяту, землянику, редис, репу, морковь, заморские помидоры (диво дивное для Оскола!), лук и чеснок – аккурат восемь грядок по пять локтей каждая. Рядом в углу кадушка с несколькими кустами острого длинного перца, что сильно выручал меня в готовке. Мальчики у меня, как барчата из богатого дома, привыкли к приправленной пище – к мятному печенью, к острым картофельным чипсам и к просто печеной картошке, обсыпанной щепотью укропа.
     Совсем немного, но соседи и такого не видели. Чтобы не завидовали, я жену плотника и местного кузнеца тоже сподвигла к таким огородикам. Те сомневались, что выйдет что путное, но теперь рады. Грустно, но это единственные люди, которым я худо-бедно могу довериться или попросить об услуге. 
     В дворик я втиснула разноуровневую вешалку для сушки белья, лавочку, песочницу для мальчиков и даже спортивный уголок для них же: турникет, веревка-канат, кольца на веревках. Сооружавший все это плотник смотрел на меня как на дуру или сумасшедшую, и чуть ли не пальцем у виска крутил. Пришлось до отвала накормить тушеной в моркови рыбой, приправленной острым перцем, свежевыпеченным хлебом и напоить яблочным сидром. Мужик, кажется, никогда не ел так хорошо… впрочем, так оно и было скорее всего, пока я его, можно сказать, не «женила» на местной вдове. Как бы там ни было, накормленный до икоты мужик теряет всякое желание думать о непонятностях женщин. Все что хотят – это почесать пузо и поспать. Да благословенны боги, создавшие мужчин настолько простыми существами!
     Обеспечь их тремя вещами – и в 85 случаев этого окажется довольно, для счастливого брака. Остальные – козлы, неблагодарные скотины и с жиру бесящиеся тираны. Или фанатики верующие… но этих проще отравить.
     Кроме всего прочего, здесь же была клетка с перепелами – яиц хватало ровно на хлеб и прочую выпечку с пюре. Так что дворик был забит под завязку, казалось бы не развернешься… но нам хватало места. 
     Наш домик был таким же маленьким и состоял из одной комнаты и двух крохотных сеней, что служили дополнительной преградой между дверями на улицу и во двор. Между ними я попросила плотника сколотить из толстых досок перегородку. Так получилась дополнительная маленькая спаленка для меня. Не должно это при мальчиках переодеваться, мыться… да и есть женские дела, о которых им вовсе до поры лучше и не знать. Все какое-никакое, а уединение и мальчикам строго-настрого было запрещено входить туда. А хочешь разбудить или позвать маму – будь добр, постучи в дверь, а не то поджопник получишь. 
     Надо заметить простые горожане к таким «манерам» не приучены. Как не приучены каждый день чистить зубы, причесываться и умываться. Не говоря уже о более весомых делах. 
     Я упомянула о том, что плотник был страшно удивлен, когда я попросила его соорудить стоящий гроб над ямой? С лавочкой внутри и дверкой? Нет? 
     Так вот и становятся ведьмами в средневековом мире… нет, чтобы как все на горшок или в ведро, а «помои» наружу выплескивать, в придомную канаву. Приходилось изворачиваться и кивать на дом благородного купца, что приютил в свое время сироту, да приучил ко всяким странностям. И счету я странным делом выучилась (но не грамоте – читать по бывше-имперски я не умела и не могла научиться), и к манерам определенным привыкла, и готовлю потому странно да с травами и перцем. И там же выучилась у госпожи плести кружево. Соседи верили, потому как никто не знал, как на самом деле живут «богатые» купцы и в домах у них не бывали. Тем более, в каждом княжестве и городе свои порядки да обычаи. Вот в Приморье эльфячем женщины все сплошь грамотные, книжки пишут… я, как узнала, поначалу расстроилась, что не туда попала. Ровно до тех пор, пока не узнала о морских пиратах и о их набегах на побережье.
     Не надо мне такой радости, мне и тут хорошо! Тем более, что женщина в Приморье обязана быть замужней или жить в доме родственников. В худшем случае в Доме Вдов, фактически в тюрьме и в рабском учреждении.
     Нет, жить в захудалом Осколе куда лучше! Только за мальчишек боязно.
     Как я сюда попала? Да не по своему желанию.
     Ровно десять лет назад, я возвращалась домой с работы. Частное ателье по пошиву и ремонту одежды закрывалось в восемь вечера (а открывалось в десять утра), час уходил на дорогу домой – машрутки в нашем простом рабочем городке в это время ходили редко, а пешком надо было парк обогнуть по широкой дуге… а идти в осенних сумерках через заросший, одичавший парк… это надо совсем мозгов не иметь. Потому как пьяницы, хулиганы и куда худшие субъекты вполне могут повстречаться.
     Я всегда полагала себя девушкой разумной и слишком скучной для авантюр. И в тот день, на радостях получения премии за хорошо пошитое платье местной «Волочковой», я решила срезать путь… раз в жизни подумала, что вероятность неприятностей крайне мала. Я всегда следовала правилам безопасности и тут, в первый раз их нарушив, попаду маньяку в руки?
     Это все равно, что впервые купить лотерею и сразу выиграть миллиард. Только в плохом смысле.
     Так повезти просто не могло, решила я и немедля свернула в парк…
     Я вздохнула, решительно отбрасывая прочь воспоминания. Что уж толку теперь? Ничего не исправить… только сердце теребить. Нельзя из другого мира дать весть родным, что у меня все хорошо, что есть какой-никакой дом и дело, и даже дети-сыновья… и они никак не могут сделать это со своей стороны. И смешно, и грустно… как это в книжках попаданцы находили могущественных магов, способных перебрасывать людей куда угодно по их желанию? В мире, в который попала я, магов не было от слова совсем – гномы были, люди были, аливи… ох, нет, не выговорю – эльфы были… даже полурослики и прочие карлики были, как были и дикие великаны на Севере, что плавали на льдинах и забивали китов. В нашем Осколе я великанов не видела, но вот купцы, которые с Севера привозили китовый ус и кожу с жиром, были достойны веры. Этот народ напрочь лишен фантазий. Хотя впарить то, что тебе даром не надо, они еще как могут. Вот зачем ей тот китовый ус?! С ним сил не хватает справиться, жесткий, проклятый! И корсеты здесь не носили… 
     — Мама!! Дядька Риско идет! – голос Верена заставил меня вздрогнуть. 
     — Опять на крышу лазили?! – возмутилась я. 
     Ну, а как еще два неслуха могли Риско увидеть?
     — Играть во дворе! – приказала я. – И не высовываетесь!
     Дядька Риско был местным старостой. Пожилой уже дядька, обстоятельный и улыбчивый. Седые космы вьются крупными кудрями, торчат вверх, борода короткая, даже слишком, в уголках карих глаз, по-молодому озорных, веселые морщинки. Высокий, плечи мощные… крепкий. Многие языком чесали, что с его бабкой гном гулял. Так глянешь, и поверишь…
     Дверь скрипнула.
     — Добре, хозяйка! – прогудел мужской голос, и его хозяин переступил порог
     — Добре, валле Риско, – улыбнулась я. – Как ваше здоровье?
     — Да шо ты меня все одно спрашиваешь? – фыркнул тот. – Шо со мной-то станет? 
     — Не дай Великий, от вас другое услышать, – ответила я искренне. – Как мы без вас будем? Вы же за деньгами?
     — За ними, валла, за ними… налог платить пора. Завтрема в Большой Дом явиться надо да сдать все. Вот чем ты мне люба? К тебе один раз ходишь, а то бывает все сапоги к чужому порогу отходишь.
     — Вот пусть другие бы к вам ходили, а не вы. Вы же валле, староста, к вам ходить должны, а не вы к прочим, – неодобрительно заметила я.
     — Э, родная, не скажи! Я знать должон, как другие живут. А как то знать, коли носа не казать? Вот сама рассуди? Вот намедни, зашел к нашему пекарю, а он за ремень схватился и с пустого на сына кинулся. Хорошо, я пришел, а то попало бы Ривону.
     Я кивнула. Ривона все знали, мужик дюже добродушный, мухи не обидит. А отец его злющий, корявый какой-то, все время на что-то недоволен и сына презирает за его «слабость». Мерзко смотреть, как этот старикашка накидывается на взрослого сильного мужика, прыгает как блоха вокруг него, а Ривон терпит.
     Батька же… как ответить?
     Я, грешным делом, вначале от пекаря нос воротила, пока валле Риско меня не отчитал. Да не рассказал, как этот гадкий пекарь в голодный год, когда отцы и матери своих малых детей топили от голода, не отобрал младенца из рук отца, который хотел его в гроб к мертвой матери положить… и похоронить с ней. Все одно мол, не жилец!
     Чего стоило неженатому мужчине младенца выкормить? Чужого?
     Как же мне стыдно было… никого нельзя судить. И мне права такого никто не давал. 
     Вспомнив об этом, я виновато кивнула.
     — Вы правы, валле. Хороший староста должен знать откуда у беды ноги растут.
     — Вот, верно, – подбоченясь согласился староста, приглаживая усы.
     — Я сейчас деньги принесу, вы садитесь, валле… может отвару с медком? – воспитанно предложила я, усаживая «великана» за стол. 
     — Э, выпить я завсегда-то! – усмехнулся мужчина. – Ну, давай, чегой-то твоево отвару… с медком говоришь?
     — С медком, валле! – подтвердила я.
     Оставив старосту за столом с пузатой кружкой отвара-«чая», сдобренного ложкой меда, и пододвинув к нему миску с галетным печеньем, ушла к себе в спаленку. Под кроватью притаился плохо обструганный ящик с крышкой заместо сундука и ларя. Там, под стопками одежды и прочих «тряпок», лежали медяки, завернутые в тряпицу. Пять медяков… это много, или мало?
     Да как сказать?
     Не мало. Это ровно мешок зерна… которого мне и сыновьям на все лето бы хватило. Если не транжирить на печенье детям и прочие печености. Налог был тяжелым, но именно столько в месяц должен был выкладывать ремесленник, владеющий домом и торгующий своим товаром. И живущий под защитой не шибко толстых и могучих стен городка-поселка. А вот те, кто жил вне стен, платили три медяшки… но им зато в запрет было торговать свободно – пришел на торжище, плати медяшку… покупать – покупай свободно, а торговать не смей. 
     Ясно, что живущие вне стен обманом промышляли и вне торга в открытую шли на устные договора с теми же купцами и прочими. Но… сами понимаете, выгоднее было жить под какой-никакой защитой. Разбойников никто не отменял, как и воров и прочих мерзавцев, промышляющих в основном ночью. Стража-то ночью исключительно стены городка охраняет, и ворота им открывать настрога ночью запрещено. Хоть гори там все огнем под стеной.
     Потому жить за стеной было привилегией, а за привилегии всегда нужно платить. Да и одинокой «вдове» лучше жить «за стеной». Безопаснее. И так… опасно.
     Пять медяшек в ладони жгли кожу, и я с унынием завернула оставшиеся две монеты в тряпушку. Вернувшись в главную комнатку, я отдала довольному старосте налог. Тот лишь довольно крякнул, переворачивая мою бусинку на браслете в сторону выплативших налог. Будучи безграмотным, такой браслет был хорошей подмогой ему. Смотрят бусины верх – вот тебе и не заплатившие, смотрят вниз – вот тебе те, кто уплатил налог. На каждой бусинке знак, обозначающий один дом. Всего бусин сорок, но запомнить столько бусин для старосты легче, чем учиться на склоне лет грамоте.  
     Проводив старосту, я обреченно вернулась к работе над кружевом. У меня оставалось не так много времени, а сделано было чуть больше половины. В таком маленьком городке кружево не стоило ничего, потому как никому нужно не было. Зачем кружево простым работягам, углежогам, гончарам и их женам? Здесь в ходу было одеваться просто и даже о чистоте и целостности одежды думали не все. Были конечно и вполне зажиточные купцы-торговцы, ремесленники… был лекарь, Управитель нашего городка с семьей… но и таким «богатым» кружево нужно не было. Вернее, что-то они покупали у меня для жен и дочерей, но лишь по большим праздникам, на свадьбу там или к новому платью жены… а это не каждый день. А налог платить каждый месяц, а зерно на муку покупать? А детей кормить? А одежку, что на двух мальчишках горит, справлять? Шью я сама, но ткань денег стоит. Здесь же все семьи сами себя обшивают, даже богатые. 
     И где мне с моим умением денег добыть на жизнь?
     Повезло мне не сказано. В наш городишко приезжают главным образом за… пушниной и глиной. Да, вот таким товаром наш городок в замшелом Осколе и держится. Поздней осенью-зимой бьют белок и тарок-лис (они мелкие как кошки и все сплошь коричневого окраса), а затем продают заезжим купцам, которые приезжают ближе к поздней весне. В остальное же время город живет за счет глины, а так же мелкого товара, который и так везде встречается – шерсть и ткань из оной, кожа и уголь. 
Глина в наших местах красивого «золотого» цвета и прочная. Посуда из нее загляденье, а покрытая глазурью достойна украсть и стол в богатом зажиточном доме. А еще из нее делали краску и даже красили ткань. 
     Понятное дело, что при таком наборе в услугах кружевницы никто не нуждался. Но в других княжествах и «королевствах» кружево ценилось на вес золота. Одна тонкая полоска кружева в сантиментр толщиной и два пальца длиной шла за полновесный золотой. Немыслимые для меня деньги. Кружево в основном поставляли… альвы-эльфы. И понятное дело людям своих секретов не открывали. Поэтому когда заезжий купец обнаружил меня, пытающуюся продать свои кружева за медяки, то он сразу понял, какую выгоду может с меня получить.
     Нажился он на мне порядком, хоть и возмущаться у меня нет права. Ведь и дал он мне, по здешним порядкам, не мало. Во-первых, я – пришлая с двумя малыми детьми, – получила дом в пределах стен городка. Во-вторых, каждый месяц купец присылает посыльного, которому я отдаю оговоренное количество кружево и получаю медью свой «серебряный». А это без малого дюжина медяшек… на хлеб, налог и ткань и дрова хватает. Немного, но лучше чем ничего. 
     В свое время я многое читала о «попаданцах» и как лихо им удавалось стать богатыми и знаменитыми… что же, видать авторы этих книг были далеки от простой жизни. Я прекрасно осознала в первые же недели в этом мире простую вещь – это мир мужчин, смерти, и неволи. Одинокой женщиной могут попользоваться, убить, сделать рабыней… а вот если есть покровитель, то и надежда на более менее спокойную хлебную жизнь есть. 
     Переехать в более богатый город и открыть свое «дело»?
     Очень смешно. Хотя нет – не смешно от слова «совсем». Пришлому никто не даст торговать без платы и немалой. Хочешь где-то жить? Заплати столько-то денег, проживи лет десять… а дом пришлому тоже не купить. Запрещено. Хочешь работать? А возьмут прежде жителя местного, даже босяка и пьянь… потому как за пришлого в таком случае поручителем работодатель получается… и натвори он что, деньги ему платить… а пришлому в долговое рабство к хозяину идти. И как и везде эти правила не работали только с «благородными» и знатными.
     Так что никуда мне соваться нельзя было. И лучше уж голубь в руках, чем лебедь в небесах. Так что я не в обиде на купца Роена Толстого. В конце концов, он мог заставить меня переехать в его дом, под неусыпным присмотр и я бы работала как проклятая, боясь за детей… а прознавшие про меня его «друзья» думали бы лишь о двух вещах – как бы меня себе забрать или попросту убрать… только Роен Толстый был совсем не дурак и прекрасно это все понимал. Ему лучше было не привлекать ко мне внимания и раз в месяц гонять ко мне посыльным сына или племянника.
     Нет, что ни говори, а с покровителем мне повезло.
     — Мам! – голос сына вырвал меня из тягостных размышлений. 
     Верен, и стоящий за ним Верен, явно что-то опять задумали.
     — Что? – строго спросила я.
     — Можно нам погулять? – состроил просительную мордашку Верен.
     На лице Милрада было отчетливое неверие в просьбу брата. Я обычно не меняю своего слова.
     — Верен…
     — Но мама! Ярмарка только через три дня! И мы никуда с улицы не пойдем, честно!
     — Да, мам, мы никуда не пойдем!
     — Ну, пожалуйста!! – хором на два голоса.
     Вот что с ними делать? 
     — И у Хромого собака щенят принесла, – проныл Милрад и Верен живо закивал, подтверждая сказанное. – Мы посмотреть только…
     И я сдалась.
     — Ну, хорошо… но чтобы за пределы улицы не уходили! – наказала я, сдаваясь.
     Мальчишки умчались на улицу, к своему другу, а я вернулась к работе.
     Еще хлеб надо спечь…
     В берестяной коробок отправилась еще одна кружевная лента. Скоро уже посыльный приедет. А на ярмарку я все же пойду – куплю простой ткани, мальчикам на рубашки…
     Если бы я знала, что принесет мне эта ярмарка…