Квест по кольцу Мёбиуса

1.8. И снова серебряные стрелы!

1.8. И снова серебряные стрелы!

Дым вытягивало в какую-то нишу, должно быть там сквозное отверстие. В таком укрытии комфортно даже и принцу. Дику только стоили закрыть глаза, чего он инстинктивно избегал после перехода сквозь заросли тиса, ему только стоило закрыть глаза…

Клубящееся мерзостное виденье, возникшее с правой стороны тропы, во всей своей ужасающей отчетливости восстало под сомкнутыми веками. Дик теперь ясно видел гигантскую разверстую могилу — горы вздувшихся трупов, над которыми кружили пресытившиеся, отяжелевшие стервятники. Видел кишащих могильных червей, пенным прибоем омывающих бесформенные груды. Из этого «прибоя» внезапно проглядывали то рука, то прядь волос, то детская игрушка. Трупы лежали вперемешку с глиной, камнями, были полузасыпаны песком, завалены остатками каких-то искореженных конструкций. Господи! Так это же плотина! Дик, не в силах выносить эту муку дальше, сел и принялся до рези в глазах, до боли, всматриваться в танцующие язычки пламени в глубокой нише.

— Это проклятая плотина со светлячками! — мысленно выстанывал Дик, — Ее все же прорвало. Светлячки — души погибших за родину самураев! Светлячки… Один подонок дал команду… Другие исполнительные подонки нажали на гашетки… Беззащитные города с мирными жителями. Беззащитные… Теперь, через сто лет, это вернулось сюда. Бумеранг. Светлячки! Господь милосердный, именно светлячки!

Гигантская воронка на месте цветущего города, еще вчера заполненного женскими и детскими голосами, смехом малышни, воркотней отцов семейств, шелестом платановых крон и плеском фонтанов.

Эти двое пьяных придурков у канатки тоже вряд ли уцелели. Похоже, что только он один, по случаю переброшенный через водораздел, остался в живых. Но за что это ему? Стоп! А как же все остальное?

А-а-а! Вон оно как! Он помешался от горя и одиночества, единственный свидетель этого светопреставления, и лепит на склонах уже осенних гор свой мир грез и галлюцинаций. И все это — и оборотень, и юный лучник с серебряными стрелами — его галлюцинации. Он маньяк. Прозренье приходит во сне. Лучше не спать!

— Эрмий, кого ты привез! Клянусь хвостом Кербера!

— Чем он плох? Ты искапризничался донельзя! Скажи, в чем его гипотеза не корректна? Она по-настоящему изящна, он все учел!

— Все? Все, говоришь, а как же тогда вот это?

Фляга с вином сказочного вкуса, небрежно брошенная Диком у изголовья, соскользнула с покатого уступа и пребольно стукнула его по макушке. «Спящий страж, да будет побит камнями».

Дик сел, почесывая новую шишку и облегченно вздохнул. Он, оказывается, спал, а не сидел, удерживая слезы перед костром.

— Ох, спасибо не веслом своим долбанул! Ну, чего он ко мне привязался, старый вредина!

Дик, слегка сместился на своем ложе, подбросил сучьев в гаснущий костер и, приняв флягу, сплеснул несколько капель в затрещавший огонь.

— Твое здоровье, Эрмий! Славное винцо!

— Еще бы, я стянул его у шашлычника! По уму, так его давно было уже пора переправить, но он мастак рассказывать истории, а интеллектуальный отдых и пища для ума потребны даже и мне!

— Я же просил, — отозвался чей-то новый стенающий голос, — Я же просил, сказитель, или странник, не шашлычник, и не трактирщик, не трудно ведь запомнить?

— Ты готов, сказитель!

— Нет, нет, я шашлычник, это Эрмий тебя дурачит, не случай его, я только шашлычник…

— Ишь! Разболтались! Не разбудите мне мальчонку! — строго прикрикнул Дик на свои «глюки» и осторожно подоткнул под спящего паренька, укрывавший его плащ. Затем, поразмыслив, укрыл его поверх плаща еще и оленьей шкурой, подправил огонь в «камине» и, прихватив флягу, выбрался из пещеры к реке.

— Ну, чего замолчали? Вот он я, ваш подопытный кролик!

И тут новый голос сказал ему твердо и спокойно.

— Твое дело тебя дождется, юнец, не спеши. Все время — твое!

Дик недолго прислушивался к «глюкам», просто «создал» закладку в памяти и отложил анализ до поры, вволю хлебнув из фляги. Лучник велел ему не разглядывать противоположный берег, но вино было сказочного вкуса и сказочно коварно.

Из зарослей на противоположном берегу, ниже запруды, там, где течение реки взвинчивало особо яростные буруны, внезапно появилась легкая девичья фигурка. Оглядываясь и запинаясь в стремительном беге, девушка быстро достигла потока и повернулась к Дику лицом. Это лицо почему-то было ему странно знакомо, оно было освещено невесть откуда вынырнувшей луной и нежно, как лепестки лилии мерцало, сквозь легкую дымку осевшего над рекой тумана. Дик охнул и, не раздумывая вступил в реку.