Лабиринты Войнича

Поиски. Первый тупик

      Годяну недолюбливал вычурные выражения вроде «висеть на волоске», «ходить по грани» и всё в таком роде, но сейчас именно они как нельзя лучше описывали ситуацию. Его самая большая надежда всё-таки сорвалась. Влад, в сущности, был уверен, что воспоминание, указавшее ему на Босха, было выбрано не просто так, и он бы получил хоть какую-нибудь подсказку по прибытии, но увы. Конрад Мартелл оказался точно так же не сведущ, как и он сам.

      Они сидели в кафе в Музейном квартале и бессмысленно разглядывали пирожные в витрине. Аккуратная глазурь изображала ту или иную известную голландскую картину, отчего искусствоведу Конраду становилось не по себе, а разумному эгоисту Владу — смешно. Современный человек мог сделать рекламу на чём угодно. Даже на испечённом тесте.
Мартелл вяло делил свой кусок клубничного чизкейка на небольшие кусочки и с некоторым непониманием косился на тот, что принадлежал Годяну — совершенно нетронутый.

      — Ты есть-то будешь? — всё-таки уточнил он после недолгих раздумий.

      — О, — Влад отвлёкся от размышлений и слабо кивнул. — Да, конечно, спасибо.

      — Что–то случилось? — уточнил Конрад, отпив немного кофе. — Ты сидишь мрачный с тех самых пор, как я сказал, что ничего не знаю.

      — Это ты верно заметил, — Влад нахмурился, отправил в рот немного торта, медленно прожевал. — Когда я сюда прибыл, то надеялся, что найду человека, который хоть немного посвящён в дела покойного домнуле Мартелла. Однако ты тоже ничего не знаешь.

      — Тут ты прав. Я думал, что отец просто состоит в обществе учёных, интересующихся Возрождением, которое даже не общество, а так, посиделки в библиотеке и схоластические разговоры. Я никогда не спрашивал про то, куда он ходил, мы это не обсуждали. Но теперь мой отец убит, убит жестоко и страшно. Это значит, что дело всё же не ограничилось просто уютными креслами и печеньем, — Мартелл произнёс это очень взволнованно и почти что шёпотом, будто бы их могли подслушать.

      — Ты хваткий малый, толк из тебя определённо выйдет, — похвалил его Годяну, впрочем, не отвлекаясь от собственных логических цепочек.

      — Есть кое-что… — неуверенно начал Конрад, пропустив похвалу мимо ушей. — Мне сегодня пришло… письмо, — он порылся в рюкзаке и чуть погодя протянул Владу сложенный вчетверо лист бумаги. — Это папин почерк, сомнений нет. Он продублировал свою просьбу найти и встретить тебя, а также упомянул какие-то свои записи. Я проверил, они и впрямь лежат дома. Я взял их с собой на случай чего. Вот, — на стол лег толстый ежедневник с точной такой же совой, как и на значке. — Эти совы у нас дома были повсюду. А на том, что ты мне показывал — филин, кажется, я не разбираюсь в птицах. Суть одна: папе была очень важна эта символика.

      — Ну-ка, — Влад забрал у него обе вещи. — Это уже лучше, чем ничего, знаешь ли.

      — Хотел бы я в это верить, сам посмотри, — Конрад откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди.

      — Пусто, — констатировал Годяну после недолгого перелистывания страниц. — Ну, кроме первого листа, конечно. Там просто набор букв и ничего больше, представляешь? Может, пара цифр.

      — Действительно странно, — он вопросительно вскинул бровь, припоминая несколько основных методов шифровки. — Скажем так, на первый взгляд, на ум ничего не идёт. А потому предлагаю для начала воспользоваться более явной подсказкой. Совой, то есть. Ну или филином, какая разница, я тоже не птичник.

      — А мне кажется, мы это уже использовали… Во всяких умных шоу нельзя использовать одну подсказку два раза! — заметил Конрад, причём вполне резонно.

      — А почему же два? — удивился Влад, наконец разделавшись с тортом.

      — Ну как сказать… Значок и воспоминание привели тебя сюда, — пожал плечами Мартелл. — Разве нет?

      — Верно. Но это два разных ключа, раз уж на то пошло, — покачал головой Годяну. — Или…

      — Да нет же, смотри! — воодушевлённо начал Конрад, впервые за всё время по-настоящему улыбнувшись. — Сова заставила тебя вспомнить Босха, а Босх направил сюда, в Нидерланды. Вот оно как.

      — Ну нет, воспоминание явно дороже всего лишь направления. В Голландии множество городов, почему именно Амстердам, а не Роттердам, например? — парировал Влад, закалённый долгими спорами с начальником.

      — Так арт-центр находится в Хертогенбосе, это, считай, другой конец страны, — Мартелл вздохнул и покачал головой. — Ничего-то ты, Влад Годяну, не знаешь, а я два курса уже окончил.

      — Прибереги сарказм для более безнадёжных ситуаций, — беззлобно отозвался тот. — Ну-с, едем туда?

      — Опять двадцать пять… Я же сказал, что это другой конец страны, это же билеты, это же заметное перемещение. Тут нас поймает кто угодно, только срок дай. Влад, если туда и ехать, то на машине, а это проблематично, знаешь ли… Я водить не умею, да и транспорту лет двадцать, наверное, — слова Конрада были крайне весомы, но Влад всю жизнь слыл чересчур упрямым, а потому готов был отстаивать свою точку зрения до конца.

      — Зато я умею. И вообще, прекрати-ка ныть. Страна у вас маленькая, умный сайт Гугл показывает всего лишь час езды, ну два, с учётом автомобильных проблем. Доедем с ветерком, разговоров больше, — продолжал он.

      — Наживём мы себе бед, — пробурчал Мартелл. — Ну бог с тобой, едем.