Ладомир

Дороги

Ладомир с утра находился в радостном приподнятом настроении: сегодня он выезжает в большой мир. Давно были уложены вьючные мешки, вычищено до блеска и отточено оружие, лошадей вторую неделю подкармливали зерном, не раз в деталях обсудили все подробности путешествия, но мальчик до последнего дня не верил, что скоро расстанется с усадьбой над озером, с ее мудрым хозяином и приятелями из окрестных ферм. С вечера в доме топились печи и прислуга пекла подорожники – пироги с рыбой да ягодами, хлеба и расстегаи, тушились куски оленины и говядины. Все это уложили в берестяные короба, приторочили к седлам. Мальчик проснулся непривычно рано, тихонько оделся, спустился к озеру, долго стоял на берегу, стараясь впитать в себя, запомнить на всю жизнь эту тишь, водную гладь, тонувшую в дымке рассветного тумана. Лето заканчивалось. Вода возле берега была стылой и непривычно спокойной, густая белая пелена скрывала дальние берега, кромку обычно синего леса, с веток прибрежных деревьев медленно падали крупные капли осевшей за ночь влаги. Песок заскрипел под тяжелыми сапогами, и на плечо Ладомира легла морщинистая коричневая ладонь старика. Мальчик потерся щекой о руку Будимира.

- Жаль расставаться? – спросил старик.

- Да, очень, но мы ведь увидимся еще, верно, Будимир? Ты приедешь ко мне в Вышгород? А если не сумеешь, то я вернусь к тебе, когда стану королем. Обещаю – я стану им, а потом приеду сюда к тебе в гости, да?

- Да, - улыбнулся старик. – Все так и будет, малыш. Лети в свое гнездо, орленок, но не забывай этих мест.

- Я никогда не забуду, - серьезно пообещал мальчик.

- Тогда, пошли. Все собрались в трапезной.

Ладомир сунул украдкой в ладанку на шее маленький кусочек подобранного на берегу камня и рванулся вверх по склону. За трапезой тоже было непривычно тихо, ели мало, не слышалось привычных шуток-прибауток, женщины украдкой смахивали слезы. Вместе с Эрлом и Ладомиром уезжали еще трое молодых парней из деревни. Все они хотели повидать мир, подзаработать перед женитьбой и охотно согласились сопровождать «родичей» Будимира до Озерного града. С ними отправлялись несколько местных крестьян торговать рыбой и своими поделками в Господине Великом граде, так гордо именовали свой город жители Озерного.

После завтрака Эрл и Ладомир переоделись. Эрл впервые за последние несколько лет надел кольчугу, а сверху богато расшитый камзол. Ладомиру выдали новую рубаху, бархатную куртку, яркие суконные штаны, на голову – шапку, отороченную пышным мехом.

- Зачем? – изумился Ладомир.

- Привыкай, ты теперь не крестьянский мальчик. В большом мире встречают по одежке, - пояснил Эрл. В довершение он повесил себе на шею массивную золотую цепь, а на руке Ладомира застегнул широкий серебряный браслет. Впервые открыто Эрл повесил меч, потом опоясал куртку мальчика кожаным поясом с серебряными накладками и пристегнул богатый кинжал в новеньких ножнах.

- Помни – ты мой племянник, знатный сын благородных родителей. Забудь пока, что мы принцы крови, но помни, что ты не простой человек, веди себя соответственно, - еще раз повторил Эрл.

Ладомир дурашливо выпятил грудь и надул щеки, задрав вверх нос.

- Не переигрывай, веди себя естественно, - рассмеялся Эрл. Про себя он подумал, что мальчик не нуждается в подобных указаниях, он и в холщовой рубахе выглядел как княжеский отрок. В очередной раз воин восхитился мудростью Будимира: воспитав мальчика в глуши, вдали от интриг и козней королевских дворов, они сумели уберечь Ладомира и от опасностей, угрожавших ребенку сильных мира сего – зависти, чванства, гордыни, и несчастий, выпадающих сыну бедняка – раболепия, нерешительности, приниженности. Мальчик вырос вольным, как ветер, не зная других законов, кроме мягких увещеваний Будимира. Он как равный играл вместе с крестьянскими детьми, ему позволяли шалить и драться со сверстниками, если он сумел стать лидером, то только в силу личных качеств, а не особенности происхождения. Право на уважение он отстоял своими кулаками, быстротой реакции, ловкостью и проворством, спокойным дружелюбием и верностью мальчишескому братству. Но он всегда знал, что дома его ожидает другая жизнь – занятия по фехтованию и верховой езде, книги и задания, о которых его сельские друзья и не помышляли. Он научился быть первым среди равных, хоть и понимал, что он не ровня своим приятелям во многих отношениях. Все это мальчик воспринимал как данное. Для себя он вывел твердое правило: вне дома я как все, дома я другой, не как они. Он никогда не смешивал эти два мира, всюду оставаясь самим собой. Воспитание было суровым, но мальчик справился. Он даже разговаривал по- разному: с друзьями из деревни на местном диалекте, с Будимиром и Эрлом на правильном вышгородском и весторне. «Что же, мы многое сумели, - подумал Эрл, глядя на сияющее, оживленное лицо мальчика. – Принц умеет ездить верхом в седле и без седла, фехтовать, знает три языка, не считая древних, разбирается в истории, географии, литературе, плавает как рыба, бегает быстрее всех ровесников, а кроме того умеет грести, косить, управляется с парусом, работает топором и рубанком, отлично стреляет из лука и арбалета, но главное - он не по годам смел и рассудителен. Как-то примет его Большой мир? Каково ему будет при дворе вышгородского князя Тура?

- Собрались? Лошади ждут, - заглянул в комнату Будимир. – Присядем на дорожку.

Все помолчали, потом Ладомир подбежал к старику, порывисто обнял, почувствовал, как дрожат старческие руки у него на голове. Пряча от мальчика огорчение, Будимир отвернулся к Эрлу, мужчины трижды обнялись, никаких слов было не надо – они обо всем успели переговорить долгими летними вечерами при неверном свете белых ночей.