Лайки вместо цветов

Главы 1-3

Глава 1

 – Эй, ты! Стоять! Убрать камеру!

Из темноты вынырнул луч слепящего света.

 – Ты снял? Успел?! – адреналин змеиным ядом растекся по крови, прибавляя скорости.

 – Да погоди же! Тяжело! Валера, мать твою!

Оператор пыхтел за спиной, отдувался, бежал, насколько ему позволяли камера  и багаж прожитых лет килограммов эдак пятнадцать. Хорошо бы помочь, но камеру он все равно бы никому не доверил. А нечего было разбрасываться корпоративной фитнес-картой! Вот они, все пропущенные тренировки…

 – Я тебя запомнил! – басил где-то позади охранник. – Вас! Обоих!

К счастью, он о здоровом образе жизни слышал чуть меньше, чем оператор Дима. Отстал быстро. Так, погнался для видимости, полаял, как старый беззубый алабай. А собаки уже завелись, хоть какая-то движуха в приютской рутине. Громкое перебрёхивание, вой, скулеж… Кто на что горазд, словом. Хорошо бы и это снять, но если сейчас попросить Диму включить камеру, убьет штативом.

Еще метров сто – и вот он, родной потрепанный фургончик телеканала. Жизнь журналиста, конечно, не всегда состоит из погонь и приключений, но вот в такие моменты… Как-то сразу понимаешь, ради чего все. Вдруг этот сюжет поможет собачьему приюту? Вдруг сохранит особнячок?.. Ну и приятно, в конце концов, плюхнуться в кресло напротив редактора передачи и с торжествующим видом объявить:

 – Ну, Пал Палыч, лови сенсацию.

Пал Палыча словом «сенсация» не удивить. Каждый репортер средней руки, снявший, как депутат высморкался в неположенном месте, уверен, что порвет эфир. Так ведь и Валера на канале не первый год. И уж пора бы привыкнуть, что ее сенсация – всем сенсациям сенсация.

Вообще-то ее звали Валерия. По задумке матери. Но как-то уж повелось: сначала парни во дворе, потом и сам папа, и на канале прижилось. А как еще называть человека в берцах, бесформенных армейских штанах с кучей карманов и линялой серой футболке? Пал Палыч как-то заикнулся о дресс-коде, тогда Валера завела дежурный пиджак и галстук. Правда, надевала их поверх футболки, и выглядело все это как здоровенный плевок в любимую кружку начальника. Единственным, что в Лере Гинзбург осталось от ее пола, был сноп каштановых кудрей.

 – Не ценишь ты, что тебе Бог дал… – завистливо вздыхала секретарша Оленька, печально гладя собственную мышиную косичку.

На что Валера обычно отмахивалась, фыркала и угрожала, что сбреет эту порнографию к едрене фене.

Неизвестно, есть ли у волос чувства, но со временем даже кудри перестали работать на Лерино обаяние, и подвыпивший осветитель крикнул ей в спину: «Эй, курчавый!».

Пал Палыч Минаев откинулся, пожевал кончик юбилейного «Паркера», бисеринки пота над верхней губой заискрились в свете рабочей лампы.

 – И чего мне это будет стоить?

Трусливая административная морда! Конечно, ему в первую очередь интересно, не что за сюжет, а кто и сколько раз подаст на канал в суд. Вот не место таким слабакам в журналистике.

 – Ну, формально Соломатину предъявить нечего, – Лера закинула ногу на ногу. – Мы с Димой отработали чисто, на территорию не лезли, просто сняли снаружи строительную технику, допросили рабочих, владельцев приюта…

 – Стоп-стоп-стоп! – замотал головой Минаев. – Соломатину? Тому самому? Матвею? Который «Соло Инвест»?

 – Йеп, – кивнула Лера. – Зазнавшийся засранец собственный персоной.

 – Я как-то пропустил момент, когда он стал главзлодеем? – устало поморщился Пал Палыч. – Оторвал зайке лапку?

 – Ха-ха… – Лера скривилась.

Стоило ей вступить в условные ряды зоозащитников, сняв первый обличительный сюжет про контактный зоопарк, как главным развлечением ее коллег стало шутить на тему Лериной сердобольности в хвост и в гриву. То начинали нарочито садистски терзать стейк, хотя веганом Валера никогда не была, то кидали ей на рабочий стол открытки с котятами. Суровый юмор людей, у которых нет ничего святого.

 – Почти, – она кивнула в сторону шефского компьютера. – Вы бы хоть ознакомились… Ладно, вкратце. В Подмосковье есть имение конца девятнадцатого века. Маленькое, но какая-никакая историческая ценность. Одни дубы и лиственницы чего стоят! В советские годы там был санаторий для работников почты, потом все это стало медленно разоряться и осыпаться… Короче, сейчас участок арендует приют для собак.

 – Все сошлось, – вздохнул Пал Палыч.

 – В смысле?!

 – Историческая ценность, деревья, собаки. Святая земля, да?

 – Можете ерничать сколько угодно, но Соломатин выкупил эту землю. Как? Большой вопрос, потому что историческая ценность у особняка признана. Владельцы приюта получили уведомление о выселении. Знаете, что это значит? Если они не найдут новое место, собак усыпят. Больше ста собак! А где им найти новое место?