Лавандовое сердце

6. За меня решает сбой связи.

- Если жить прошлым, то нужно выбирать момент, когда ты был счастлив, - изрекла пани Ханна, перебирая странички лавандового альбома.

С утра похолодало, на весь день зарядил дождь, и мы остались дома. Я бы предпочла выспаться – мне тяжело давались ранние подъемы, но оставлять пани Ханну одну было неудобно, и теперь мы расположились в креслах у камина. Уютно потрескивали поленья, потихоньку мурлыкала Мисти, мерно тикали старинные часы на стене. Меня клонило в сон, может, поэтому я забыла, что не спрашиваю хозяйку о ее жизни – только жду, когда она сама рассказывает. И вопрос вырвался сам собой:

- И какое это время для Вас?

Она вздохнула, провела ладонью по выцветшей бархатной обложке и тихо сказала:

- Конечно, детство. В детстве ты веришь, что всемогущ, и что смерть никогда не коснется ни тебя, ни твоих близких.

Повисла тягостная тишина. Потом она добавила:

- В моей жизни было много счастливых моментов. Когда мы с Адусем скрестили руки у алтаря, когда я впервые заглянула в глаза Матти, когда узнала о рождении внуков. Когда расцвел первый куст лаванды… Но когда взрослеешь, к любому из этих мгновений примешивается страх потери; страх, что жизнь накажет тебя за ошибки… А в детстве – в детстве ты неуязвим, и страх – лишь приправа к пирогу жизни, но она без привкуса горечи.

Теперь я понимала, почему время в домике Таммов словно остановилась. Тем сильнее было мое удивление, когда на следующее утро перед сиреневым забором остановилась белая машина с известным логотипом.

- Добрый день, хозяйка, - весело приветствовал меня молодой парень в фирменном комбинезоне цифровой компании, - ну, давай, показывай, куда подключать.

Я ничего не понимала и, извинившись, пошла за пани Ханной. Она спустилась с крыльца, вытирая руки о фартук, и не выказала ни тени удивления от того, что на ее территорию вторглись чужаки, воплощавшие цивилизацию.

- Только, пожалуйста, осторожнее, цветы мне не потопчите, - попросила она.

- Не переживайте, все сделаем в лучшем виде! – пообещал второй парень.

Так все и было, действовали они слаженно и аккуратно, но все равно я не выдержала и сбежала от шума инструментов и разговоров, заполненных профессиональным жаргоном. Я решительно ничего не понимала! Неужели за это время я так одичала, что теперь ревностнее, чем пани Ханна готова защищать ферму от нашествия современных благ? Неужели вместо тихих чаепитий на веранде нас теперь ждет бездумное времяпровождение у экрана визора, наполненное плохими новостями и тупыми сериалами. Я ведь сознательно отказалась от новостной ленты два года назад, чтобы не травмировать психику и не добавлять себе переживаний. Получала от родителей вести, живы-здоровы, и мне было того достаточно, а что там, на границе с Восточной Федерацией, и знать не желала.

Только сейчас я поняла, как права была пани Ханна, отгораживаясь от мира. На «Лилле» должны звучать старые шлягеры из граммофона, а не кислотные хиты… Впрочем, все объяснилось уже вечером. Рабочие уехали, получив с собой в качестве гостинца свежее печенье и баночки с лавандовым медом, а меня пани Ханна проводила в дом, где на столе обнаружился нет, даже, не визор, а самый новейший комм.

- Они мне все настроили, показали, - немного смущенно пояснила хозяйка, - но ты мне, деточка, все равно помоги.

- В чем именно? – я сказала это резче, чем хотела, и тут же прикусила язык.

Кто я такая, чтобы обсуждать с хозяйкой ее решения?

- Это Матти постарался. Мы теперь с ним сможем не только по телефону общаться, но и видеть друг друга! Вот, - она ткнула пальцем на ярлык комм-программки, - давай ему позвоним!

Я быстро вбила номер из телефонной книжки, которую пани Ханна уже открыла и отошла.

- Ну, привет, мать, - раздался бодрый (преувеличенно, как мне показалось) голос пана Матса.

Надо же, а бульдог и впрямь умеет быть милым! После нашей первой беседы мне пришлось звонить ему пару раз с насущными бытовыми вопросами, перед которыми терялась пани Ханна (например, сломался насос у колодца и пану Густаву требовалась для него дорогостоящая деталь), и со мной он разговаривал вроде и вежливо, но очень холодно и словно торопился побыстрее закруглить разговор.

Я вышла из комнаты, тихо прикрыв дверь. Уселась в саду на качелях, посмотрела на дом. Надо же, он даже тарелку заказал бело-сиреневого цвета, чтобы на общем фоне дома она не выбивалась из общего стиля. Воплощение заботы, вот только за те два месяца, что я здесь, так и не нашел возможности мать навестить. А теперь, когда есть комм, можно вообще ограничиваться им. Судя по обрывкам разговора, он ссылался на крайнюю занятость и приезжать не обещал.

Устыдившись, что невольно подслушиваю, я встала и побрела к забору, по пути подбирая мелкий мусор, который оставили рабочие: то гайку, то обрезок провода…Интересно, почему он решил подключить комм именно сейчас, а не зимой, например, сразу, когда отец умер. Или еще раньше, чтоб с родителями общаться? Внезапно меня посетила догадка, от которой пересохло в горле. Это контроль… Пока мать жила сама или с дальней родственницей (которая поддерживала ее после похорон, как я случайно узнала) в этом не было нужды. Но потом появилась я. Чужачка. Которая, возможно, плохо работает или лезет к матери с лишними идеями…. Ох, зачем я продолжаю ее склонять к раскрутке лавандовых заказов! Интересно, жаловалась ли пани Ханна сыну на меня? Вроде это не в ее стиле, но кто знает? Вот сынок и решил взять ситуацию на контроль. Приезжать не хочет, но воочию сможет убедиться, что его матушка – бодра и здорова, что я не связываю ее цепями и не вымогаю фамильные секреты!