Лёд

Лёд

Город смотрел снизу и сверху. Денис ловил его взгляд, сидя на холме, скрестив ноги. Хотел было свесить в пропасть как на картинках и в снах, как тогда, когда уходил. Но за несколько лет жизни в лесу отвык от высоты и ширины. Одно дерево, другое, поляна. Дом на опушке. А что дальше — не видно. Только если забраться на сосну у дома, да и то. Город был слишком далеко.

Край утёса грозил вот-вот отломиться. Грозил не одну сотню лет, понемногу осыпаясь песком и сухостоем вниз, укрепляясь новым. Когда-то давно скала нависала над алым полем, лет двести назад над городом, теперь — над пригородом и нижними домами. Смотришь вниз: дома маленькие, этажей по двадцать, тридцать, переплетены все, связаны. Как корни. Смотришь прямо: громады центральных районов, стекло, пластик и органика, её больше всего – гибкая, любую форму по каркасу принимает, да и программируемая регенерация материала незаменима. Здесь не этажами считали, а уровнями и блоками. Потом административная и социальная части города. Но они много, много выше. Даже с обрыва не видно.

***

Денис сидел на краю и смотрел, смотрел на город. Город смотрел на Дениса. Говорил с ним, обнимал. Звал гулом напряжённых канатов электропередач, звал голосами десятков миллионов жителей, звал звоном разбившейся чашки на старой кухне и шелестом крыльев бабочек в заповеднике, свистом ножа и шёпотом бумаги, смехом и слезами, тихо и громко, и голоса эти складывались в один, не слышный со стороны, но чёткий и ясный для Дениса.

— Почему ты молчиш-шь?

— Я думаю…

— Почему ты уш-шёл?

— Я был один. Я даже себя не чувствовал рядом.

— Зач-чем ты вернул-лся?

— Я скучаю. Почему?

— Потому что ты — част-ть меня. По чему?

— По скорости, по яркости, по бесконечности вверх и вниз, по крохотной комнатке и толпе вокруг. Но ей всё равно. И ты злой.

— Возвраща-айся. И я стану чуть добр-рее. Или наоборот.

Неожиданное предложение. Или долгожданное. Или просьба. Но совсем не то, что виделось Денису, когда он бросил это место почти пять лет назад. Тогда он дошёл до другого города, но жить остался в небольшой деревне, в доме на краю леса. Променять один город на другой показалось чем-то неправильным.

***

Жители деревни были рады новому человеку.

Лесные духи были не против компании. Они любили слушать истории про город. Удивлялись, посмеивались, благодарили и уходили, оставив Дениса с воспоминаниями.

***

— Я не могу.

— Правд-да?

— Нет.

— Тогда возвр-ращайся.

— Ты не хотел ответить мне раньше, так почему сейчас?

— Иногда слышн-шо только со стороны.

— Что мне делать?

— Ты можешь остаться здесь, н-на границе.

— И предать всех? И лес, и тебя? Нет. Не то.

— Твоё решение. Любой шаг или отсутствие шага – твоё решение.

— Белочка обидится…

Денис подошёл к самому краю обрыва, раскинул руки и побежал. Вниз. Почти вертикально. До воя ветра, до боли в ушах, почти до страха. Быстро. Долгожданно. Трава сухая. Ветра почти нет. Ручеёк песка под ногами. Скользко. Трава, кусты. Опять песок. Деревьев, что скрепляли бы почву, почти не было. Но возвращаться было легко.

Склон постепенно всё более пологий. Кто-то прыснул из-под ног. Непонятно на скорости, кто это был. Подпрыгнул, чтобы не наступить случайно. Ни охотником, ни жертвой быть не хотелось. Денис и не знал, что мёртвый склон – тоже дом для кого-то. Интересно, но останавливаться на скорости нельзя. В принципе, он вряд ли вспомнит об этом существе вскоре. Начал попадаться мусор. Органического здесь не было, да и металл, пластик перерабатывались городом, но всегда остаётся что-то, не отдающееся на переработку. Что-то, казавшееся кому-то дорогим. Свалка. Или сокровищница воспоминаний:

— Город, зачем это тебе?

— Помнишь, как прих-ходил сюда в детстве? Тебе были интере-есны эти истории.

— Я искал свою.

Скоро пригород, скоро. Просто лес выходит к обрыву, обрыв становится склоном, склон — полем. И дома стеной. Здесь нет границы — зачем?

— Я думал, ты всё знаешь. И остановишь меня. Тогда, когда я уходил. Я был аккуратен, всё продумал, но всё равно ждал… А ты, наверное, спал.

— Я никогда-а не сплю.

***

Бабушка рассказывала Денису, что город не спит никогда – пока в нём есть хоть одно живое существо. Потому что частичка каждого в нём. С кем-то он плачет, с кем-то смеётся, с кем-то испытывает боль, страх, восторг, спокойствие. Раньше с городом говорили, и он отвечал, но это случалось всё реже, реже. Бабушка ещё застала те времена. Они строили пусть не самые высокие башни, но парки под ними, и это было захватывающе. Денис мечтал когда-нибудь научиться также.

Из окна его комнаты было видно несколько лифтовых и пешеходных туннелей с прозрачными стенами, торговые платформы, стены жилых этажей. И между этим всем проглядывали кусочки реки. Денис всегда удивлялся, почему туда никто не смотрит, его завораживали течение воды, потоки людей и транспортов. Но любоваться было принято верхними этажами.

Денис верил, что город его услышит. Рано или поздно. Потому что он очень этого хотел.

Бабушки не стало, Денис получил лицензию архитектора. Заказов было много, в основном на верхние этажи и торговые кварталы. Но вместо шедевров получались бестолковые пристройки. Рассматривать реку времени не было. Людские потоки стали раздражать.

***

Денис остановился, забрался на что-то из дерева и стекла. Чем было это раньше? Ажурное, красивое…

— Как тебя зовут, город?

— Зови меня Го-ород.

— Я пришёл, Город. Зачем ты звал меня?

— Я не хоч-чу потерять душ-шу.

— Ну, допустим, мне бы тоже не хотелось потерять душу. Но, чтобы её потерять, надо её иметь.

— Не-е-ет. Не та-ак. Чтобы её не потер-рять, надо её найти-и. У меня есть душ-ша, знаешь?

— Не дави на жалость. Что тебе нужно?

— Я объясня-яю. Не переб-бивай. У меня есть душа. И о ней стали забыва-ать. Я в каж-ждом из моих жител-лей. Но есть и я, просто я-я. И мен-ня остаётся всё меньше.