Леди и некромант. Часть 2. Тени прошлого

Глава 3. Леди и печаль

Глава 3. Леди и печаль

Грен пришел в себя быстро.

Он сел.

Огляделся. Потянулся, зевнул широко и, почесав живот, произнес:

- Не было печали… так по шее настучали, - и шею эту короткую потер. Потом поднялся, с кряхтением, сопением и, распрямившись, огляделся и присвистнул. – А наш пострел везде поспел…

Я лишь руками развела.

Стало легче. Немного. Отступила дурнота. И нудная головная боль откатилась.

- А Тихон, стало быть… - Грен с трудом поднял голову. – Ишь ты… живой?

И сам себе ответил.

- Живой… что ему сделается, паскудине этакой? Ливи, девочка моя… ты не могла бы…

Могла бы.

Я стянула лесенку, которая теперь казалась еще более тонкой и неустойчивой, нежели обычно. Под весом моим она противненько дребезжала и позвякивала, царапая запыленный бок октоколесера. В кабине привычно пахло дымом, соляркой и еще чем-то таким же, не сказать, чтобы неприятным, но вызывающим стойкие ассоциации с автомобилями.

Тихон лежал, навалившись на рычаги. В щеку его упирался шестигранный управляющий кристалл, а руки свисали почти до пола.

- Эй, - я осторожно коснулась плеча и отдернула руку, которую будто в кипяток опустили. – Ой!

Пальцы покраснели и… и будто дымкой окутались.

Жемчужной.

Мягкой.

Боль отступила, а вместо нее появилось ощущение тепла, такого… волшебного тепла, которое растекалось по крови.

…как коньяк…

…сходные ощущения… и голова так же кружится… и танцевать охота… и сил прилив ощущаю невероятный… я бы, пожалуй, сейчас сотворила что-то этакое… этакое…

Я рассмеялась от восторга.

И очнулась, когда щеку обожгло.

- Легче? – спросил Тихон, глядя на меня спокойно, равнодушно даже.

- Д-да…

Я коснулась горящей щеки.

- Извини.

Кабина вдруг показалась такой маленькой и тесной. А Тихон… что я о нем знаю? Он безобиден… выглядит безобидным и только… он выше меня. И сильнее… и вообще нелюдь… и то, что он был вежлив, ничего не означает. Легко принять вежливость за что-то большее.

- Это ты меня извини, - Тихон потер виски. – Теперь ты поняла, почему твои… предки так ценили нас…

Он оперся о стену кабины. И навис надо мной. И я сама себе показалась вдруг жалкой, ничтожной даже.

- Сила, да? – и голос дрожал.

Тихон кивнул.

- Ты меня убьешь?

Дурной вопрос. Ему ведь не позволят… кто не позволит? Грен? Он, кажется, относится ко мне по-прежнему хорошо, но… подземный народ тоже не любит Старую Империю… и если так, то…

Ричард?

Я его раздражаю. Не настолько, чтобы самому замараться, но и…

Альер и вовсе дух бесплотный.

- Нет. В этом нет смысла, - ответил Тихон, вытирая темную каплю крови, которая выползла из носа.

Если бы он стал уверять, что за время нашего знакомства проникся ко мне теплыми чувствами, я бы не поверила. Но вот смысл… и вправду… Альер ведь знает, наверняка знает про альвов и силу их. И знание это не из числа тайных, а что мне не сказали, так я и не спрашивала.

- Силу из них тянули медленно. Позволяли восстановиться, и снова опустошали, раз за разом, - Тихон запрокинул голову и зажал хрящеватую переносицу пальцами. – А потом, когда становилось очевидно, что источник иссяк, его добивали…

- Прости, я… - я вытерла руку, стараясь избавиться от этого пьянящего тепла, которое еще будоражило кровь. – Я бы никогда… и мне жаль.

Тихон кивнул.

Принял эти бестолковые извинения? Но ведь мне действительно жаль. И я не виновата в том, что делали те другие люди, которые по странному выверту судьбы оказались моими предками.

- Нам в какой-то мере повезло, - Тихон потрогал нос.

Кровотечение унялось.

- Император объявил альвов своей собственностью, - кривоватая усмешка, и ощущение, что за ней скрывается неподобающее альву желание стереть с земли все, что хоть как-то напоминало о тех, былых временах. – Это было унизительно.

Дверь раскрылась.

- Что вы тут? – Грен в кабину уже не влезал.

- Ничего, - ответила я.

- Почти ничего, друг мой, - Тихон вытер руки о грязный комбинезон. – Рассказываю Оливии о некоторых… особенностях взаимодействия между нашими расами.

- А… - задумчиво протянул Грен и головой тряхнул. Над гривой его поднялось золотистое облачко пыльцы, которая в солнечном свете сверкало и переливалось этаким нимбом. – Тихо лежало шило, да из мешку уплыло.