Ледяное сердце герцога

4. Крепость

Герцог Эдуан помнил то время, когда замок осаждали в последний раз. Это случилось пятнадцать лет назад. Семилетний маркиз рвался из покоев матери, где его заперли. Он страстно хотел подняться на стены, увидеть врагов, пускать в них стрелы, сбрасывать камни. Напуганная Эмми едва не связала сынишку. Она уговаривала, плакала, повышала голос до крика, в конце концов через прислугу обратилась за помощью к мужу. Тот выбрал время, чтобы забежать на жилой этаж башни и, обняв сына, поручил ему оберегать маму, защищать подступы к её комнатам ценой своей мальчишеской жизни.

— Враги могут ворваться в башню? — изумился Громм.

— Только в случае предательства, — ответил отец, — тогда мы будем биться за каждую ступеньку лестницы.

— Надеюсь, этого не случится, — проговорила Эмми, успокаивая сына.

— Я хочу увидеть битву, — ответил ей мальчик.

— Запомни хорошенько, мой отважный маркиз, — строго сказал герцог Эдуан, — твоя лучшая битва та, которую ты смог предотвратить!

На помощь крепости Эдуанов пришли королевские войска, и враги отступили с большими потерями. Будущий герцог довольствовался тем, что наблюдал из главной башни: сначала людские волны накатывали на крепостные стены, а потом отхлынули от них.

Слова отца он запомнил хорошо. Приняв после смерти родителя ответственность за герцогство, границу и крепость, его светлость старался не упускать из виду того, что может потребоваться осаждённым. Военная роль замка — оборонительная, в неприступном гнезде даже небольшой гарнизон продержится столько, сколько позволят запасы провианта.

Получив от предков самый укреплённый замок королевства, Громм Эдуан поддерживал его оборонную способность. Стены — это ещё не всё, нужна преданность гарнизона. Таково было предупреждение отца: крепость не спасёт от предательства. Заподозренных в ненадёжности Эдуан хладнокровно отстранял от службы. Проверки, которые устраивал герцог, наводили ужас на ратников, они боялись потерять его доверие и лишиться хорошего места.

Особенного внимания требовали кладовые и погреба. Эдуан лично посещал первый этаж главной башни, где находились склады съестных припасов, там же был арсенал — оружие и военное снаряжение. Помещения стражи, кухни и жилые комнаты для командиров замкового гарнизона располагались выше. Покои самого герцога, его семьи и свиты на верхнем этаже. В сопровождении стольника и закупщика провизии Громм Эдуан внимательно осмотрел кладовые. Он с удовольствием отметил изобилие запасов, сказал слугам обычные слова о необходимости поддерживать порядок и, провожаемый вздохами облегчения, поднялся на третий этаж.

Лето только вступало в свою силу, толстые каменные стены ещё не раскалились, в покоях герцога сохранялась прохлада, иногда Шугэ растапливал камин. Сейчас в кабинете было не слишком холодно, хотя унылая обстановка скорее напоминала зимний вечер, чем летний солнечный день. Солнечные лучи, падающие из высокого, но узкого окна на письменный стол, усиливали контраст между затенёнными и освещёнными частями помещения. Впрочем, для работы эта атмосфера подходила как нельзя лучше — Эдуан не любил излишеств.

В своём кабинете герцог изучал отчёты о закупках продовольствия, о ценах на муку, крупу, специи, работу прервал камердинер, доложив о прибытии посыльного из Колуи от матери. «Опять зовёт в столицу! — сердился своему предположению Громм. — Будет навязывать мне преглупых девиц!» Вошёл незнакомый человек, положил перед его светлостью свёрток и, кланяясь, удалился. Это показалось странным, обычно посыльные спрашивали дозволения дождаться ответа. Эдуан развернул грубую бумагу, обнаружил два письма и шкатулку, перевязанную жёлтой шёлковой лентой. Письма от матери и дяди. Первым вскрыл конверт герцогини, не надеясь найти в письме что-то новое, читал невнимательно, строя догадки о том, что же понадобилось от него графу Горроу. Герцогиня обращалась с новой для себя просьбой, Громм даже усомнился в здравомыслии матушки. С маниакальной настойчивостью она требовала обзавестись наследником, иначе преждевременная смерть последнего в роду мужчины оставит его мать в нищете. Никогда ещё Эмми Эдуан не опускалась до крайних аргументов. Призывы сжалиться над ней и сёстрами заканчивались наказом выбрать достойную невесту, после чего открыть шкатулку.

Что вынудило матушку отправить дерзкое и ультимативное послание? Эдуан забыл о письме дяди и взял в руки шкатулку, удивляясь тому, какое почти мистическое значение придаёт этому предмету мать. Что там может быть? Обручальные кольца? Разрезал ленты, открыл крышку. Комната заполнилась дивным ароматом. Что-то знакомое и вместе с тем редкостное. Откинувшись на спинку стула, Громм наслаждался запахом и приятным ощущением восторга, окрылённости, чего-то неземного и бесконечно прекрасного. Как хорошо! Как прекрасна жизнь! Вот бы совершить геройский поступок, наделить всех бесценными сокровищами, отправиться в путешествие…

В дверь скребётся Шугэ. Добрый слуга! Надо подарить ему коня!

— Зайди! Заходи, чего медлишь?

Приветливый голос господина удивил парня, он замялся на входе.

— Как поживает твоя жёнушка? Давно я не видел её.

— Слава богу, здравствует, — Шугэ насторожила мягкость обычно сухого тона господина, он не сразу отважился на просьбу, — если помните орлана, ваша милость, которого вы изволили сразить.

— А! Помню! Там парнишка упал, и ты взялся его выхаживать! Как он?

— Обошлось! Мечтает поблагодарить вашу светлость за спасение.

— Мальчишка? Он здесь? Пусть заходит.

Шугэ выскользнул, его сменил щуплый подросток. Мальчик говорил о доброте герцога, о том, как сердце спасённого переполнено благодарностью, ещё что-то. Какой прекрасный образ! Громм любовался необычно красивым лицом, шевелением маковых губ, блеском ясных тёмно-серых глаз. Какой нежный голос! Он чарует, он манит! Герцог испытывал негу, слабость во всём теле, его неодолимо тянуло к этому пареньку. Что за напасть!