Ледяное сердце герцога

12. Из крайности в крайность

Донесения приходили тревожные. Дозорные всё чаще замечали конные отряды на той стороне границы, а накануне у стен замка поймали лазутчика. Допрашивал его сам граф Солоу. Дело продвигалось плохо. Захваченный вояка не понимал или делал вид, что не понимает вопросов, хотя Приэмм неплохо владел диоринским. Прошло четыре дня с тех пор, как граф отправил депешу в Эду. Тогда он сделал это по обязанности, вовсе не желал скорой встречи с Эдуаном. Теперь всё очевиднее становилось намерение врага испытать военную мощь герцогства, и медлительность сюзерена стала раздражать. Рана его зажила, в этом Приэмм не сомневался. Что такое скользящий удар в плечо? Особенно если сравнивать с развороченным сердцем, полученным после дуэли самим Приэммом. Глупец! Понадеялся на благодарность барона, все-таки дрался за честь его племянницы. Графа Солоу передёргивало при воспоминании о насмешливом взгляде, каким одарил его опекун любимой девушки вместо ответа на вопрос: когда можно будет повидаться с Луззи. Данетц с необъяснимым упорством настаивал на браке племянницы и герцога. У барона мания. Ничем другим Приэмм не мог объяснить целеустремлённость, напоминавшую селевой поток, пожиравший всё, что попадается на единственно возможном пути.

Верный человек привёз весть о том, что Милтина оставила Громма, и теперь ничего не мешает его союзу с леди Стоун. Всё решится в ближайшие дни. Тут граф окончательно потерял надежду на счастье.

Бросить бы всё! Поехать домой. Герцог расщедрился, вернул Солли – милый уютный городишко – и теперь нет необходимости служить за жалование. Привыкшему обходиться малым семейству вполне хватит неожиданно возросшего дохода. Но тут как назло завозились на сопредельной земле диоринцы. Оставить гарнизон в такое время – измена. Необходимо получить разрешение начальника, а тот не спешит возвращаться в замок. Сколько можно решать сердечные дела, пренебрегая службой?!

Встреча с женой сюзерена страшила, себе самому Солоу объяснял это угрозой вражеского нападения, которая становилась всё очевиднее. Незачем молодой женщине ехать в приграничный район в такое время. Граф рассчитывал на благоразумие новоиспечённого супруга, который прочитал депешу, и, верно оценив обстановку, оставит жену в Эду. Если бы Приэмм имел силы заглянуть глубже в свою душу, то признал опасения за жизнь леди надуманной отговоркой. Ему тяжело будет видеть любимую женщину принадлежащей другому равнодушному к ней мужчине, вот, собственно, и всё. Дай граф волю чувствам, обругал бы последними словами и дядю Луззи за упорное желание отдать племянницу Эдуану, и самого себя за участие в поисках герцога. Однако сделанного не воротишь, дела службы требовали внимания, им Солоу посвящал все дни напролёт.

За время единоначалия Приэмм изменился даже внешне. Лицо его стало непроницаемым, в строгих глазах появился холодный блеск, брови постоянно собирались у переносицы, губы были поджаты. Подчинённые уже и не вспоминали, каким граф был полгода назад, боялись его не меньше, чем когда-то самого Эдуана.

Граф Солоу проверял склады продовольствия, когда ему доложили, что к замку движется карета Эдуана. Приэмм вышел встречать сюзерена, ощущая стук трепетавшего сердца. Раз в экипаже, значит, едет с супругой. Мысли о докладе и передаче дел герцогу затмило переживание предстоящей встречи с герцогиней.

Луззи, выйдя из кареты, даже не взглянула на застывшего рядом графа. Она отдавала распоряжения, беспокоилась о том, как перенесут мужа в его спальню. Спешила за слугами, не отрывая взгляда от белого, как гипсовая маска, лица Громма. Солоу постоял немного в центре площади, оценивая происходящее, строго гаркнул на замерших тут же подчинённых:

— Построения не будет, всё остаётся пока по-прежнему.

Приэмм нахмурился ещё больше и пошёл в подвал башни продолжать прерванное занятие.

Леди Стоун вела себя в замке, как хозяйка. Слуги поначалу были в замешательстве, слишком уж подозрительными казались им болезнь герцога и его внезапная женитьба, но, не имея никаких других приказаний, стали слушаться «герцогиню». Та ухаживала за Громмом лично. К болящему пускала троих — лекаря, Шугэ и взявшую на себя обязанности сиделки Золле.

Граф Солоу не хотел показываться на глаза безнадёжно любимой им женщине, поэтому даже близко не подходил к покоям сюзерена. Он решил, что герцог сам его пригласит, если пожелает видеть. Время тянулось вязким берёзовым дёгтем, которым года три назад лечили чесотку — тогда эту неприятную болезнь подхватили многие ратники в казарме. Настроение не только у Приэмма, но и почти у всех в крепости было подавленное. Непонятно, то ли новорожденный будет в доме, то ли покойник. Разговаривали мало, по делу, но взглядами обменивались многозначительными. Каждым, от самого графа до последнего стражника, владело предчувствие неминуемой беды. Как ни странно, предвестником этой беды выступала милая тихая женщина, неожиданно возникшая в отлаженном годами, сугубо мужском мире крепости.

Солоу скоро понял, что рассчитывать ему придётся только на себя, герцог не приглашал к себе, не требовал докладов, не интересовался ни солдатами, ни врагами. Граф с удовольствием замечал одобрение в глазах подчинённых, а начальник стражи прямо высказался от лица младших командиров: несмотря на болезнь сюзерена, гарнизон готов к любым испытаниям, и все они рассчитывают на Солоу, как на мудрого руководителя. Это было приятно, однако двусмысленность ситуации нервировала Приэмма.

Спустя три недели после приезда Эдуанов в замке произошло событие, навсегда изменившее отношения графа Солоу с Луззи, герцогом, миром и, прежде всего, с самим собой.

Устав от суеты долгого дня, граф готовился ко сну, когда в его комнату робко постучали. Что ещё случилось? Приэмм предположил худшее, он с нарастающей тревогой ждал плохих вестей с дозорных башен. Распахнул дверь и невольно отшатнулся, увидев Луззи.

— Ваша светлость! Чему обязан? — мужчина судорожно застёгивал непослушные крючки камзола.



Отредактировано: 07.01.2022