Легенда о Красном Быке

Отчего Зеленый тракт получил такое название? Тому есть множество причин. Дорогу ту лесорубы буквально прорубили через бесконечные стены хвойного леса, что в народе звался Игольник, за все те же хвойные деревья. Еще в лесу водился редкий гад – изумрудный ядозуб. Тварь, - размером чуть больше ящерицы, умело пряталась на деревьях и падала на головы лесорубов, а те уже падали на землю замертво, позеленевшие точно хвойная подстилка. Может названию тому послужила совсем другая причина? Вот на этот самый тракт повернул экипаж в сопровождении двух всадников. Карета, что больше походила на вычурный буфет, украшенный сказочный зверьем, везла четверых, да на козлах сидели еще двое. Посмотрим, кто же внутри. Ах! Это же сын наместника окрестных земель. Рябой Иван по фамилии Белобородый, который не унаследовал от отца белые волосы. Мальчик родился рыжим – весь в мать. Нет, мать его тоже не славилась огненными кудрями, однако клялась мужу, что у нее в роду был рыжий дед и, видимо, это и аукнулось. Характером он пошел тоже не в отца, но и не в мать. Мальчик пошел своей дорогой. Избалованный, извращенный золотом, он ничего в жизни не хотел делать, кроме как получать все доступные удовольствия. В этом он преуспел. От какой только заразы его не лечили лекари. И сколько еще осталось неизлеченного. Так, после одной из поездок в Перепутье, на лице Ивана Белобородова появилась сыпь, что прошла совсем скоро: всего-то через год-другой. Как грудь солдата украшают награды, так и болезнь наградила его лицо отметинами. С тех пор он Рябой Иван. Рядом с ним сидел его верный друг: сын разорившегося дворянина Матвей Клыков. Выражение «верный друг» правдиво лишь наполовину. В детстве они действительно были друзьями, но как только Иван осознал свое богатство и власть над теми, кто ниже, дружить с ним стало невозможно, однако за небольшое жалование и уважение отца Ивана, Матвей сохранил верность, но дальше дружбы искать не стал. Напротив них сидели две девицы - родные сестры Ивана. Девицы унаследовали от отца белизну волос и голубизну глаз, а потому любил он их чуть больше, хоть и живости ума их хватало только на то, чтобы добиваться подарков от бесконечных молодых ухажеров. На козлах сидел возница, подле него мечник и еще двое скакали впереди кареты. Узнаем же, о чем говорили в карете.

- Бесконечно скучно… - это сказал Рябой Иван, глядя в окно. – Едем так медленно, что я успеваю разглядеть каждую иголку на этих проклятых деревьях. Как ты их назвал, Матвей?

- Я ничего не говорил.

- Неужели? Я решил, что это скучнейшее место вызвало у тебя самый настоящий интерес и ты уже успел поделиться с нами названиями всех местных травинок и букашек. Разве нет?

- Я молчал.

- Странно. Выходит, когда ты говоришь, я тебя не слышу, а когда ты не говоришь, мне мерещится, что болтаешь без умолку?

Матвей промолчал.

- Болтун ты наш. Вот, сестры! Смотрите на него и учитесь. Человек большого таланта. Вам бы так…

- Как «так»? – спросили сестры.

- Молчать бы научиться, когда вас не просят говорить. Особенно перед отцом. Если он вас не спрашивает об моих делах, то чего вы ему все говорите? Зачем? А я знаю зачем. У вас своих дел нет – вот вы и живете моими делами, так? К черту, не отвечайте! Вас потом даже кляпом не остановить.

Сестры покраснели и тихонько посмеялись. Иван какое-то время пытался развлечь себя мыслями о предстоящих увеселениях, но от этого стало еще невыносимее видеть череду нескончаемых сосен. Он открыл окно и выглянул наружу.

- Эй! – крикнул он вознице. – Можешь чуть прибавить ходу? Или ты хочешь, чтобы я состарился в этом корыте?

- Нельзя никак, батюшка, - прокричал возница. – Тут оси больно слабые. Я ведь просил, чтобы мы завтра тронулись, а вы настояли. Я бы к завтра приладил. Теперь только так и можно ехать. Иначе все переломит к такой-то матери… и встанем тут…

- Так теперь я виноват?! Мечник, всеки ему хорошенько!

Бухнул тяжелый удар. Возница ойкнул, но ходу не прибавил.

- Вы сколько не бейте, - сказал он, отдышавшись, - а ехать быстрее никак. Переломимся, а тут кроме лесорубов никого нет вокруг. Они только порубить могут нашу карету, помощи больше ждать неоткуда. Потому и едем так.

- Мечник! – крикнул Иван, но Матвей его прервал.

- К чему бить его? Тут только твоя нетерпимость виновата.

Иван смерил глазами Матвея, тонкие губы его, каких нет ни у отца, ни у матери, растянулись в улыбке.

- Моя нетерпимость говоришь. Мечник! – заорал Рябой Иван. – Всеки посильнее!

Раздался удар, и возница упал на дорогу. Мечник остановил карету и помог несчастному забраться обратно.

- Ты зла не держи, ладно? - сказал мечник шепотом. – Я ведь если не всеку, мне вон те… – указал он на двух всадников, - так всекут, что я потом кушать только кашки буду. А я тебя еще легонько. Скорее толкаю, чем бью.

- И на том спасибо, - ответил возница, отряхнул шапку и экипаж тронулся дальше.

Прошло совсем немного времени, как Рябой Иван вновь вылез из окна и прокричал:

- Стоять!

Экипаж остановился. Рябой Иван вышел на дорогу, потянулся и подозвал жестом мечников, что сидели верхом. Всадники переглянулись и направились к нему.

- Слезайте, - сказал Иван.

- Как же так, куда мы? – начал один, но второй легонько ткнул того ногой.

- Слезайте сказал! – повторил Иван.

Всадники освободили седла.

- Матвей, прыгай на лошадь. Поедем верхом - так быстрее. А эти пусть плетутся, им спешить некуда. Да, сестры?

В глубине кареты кто-то засмеялся.

- А мы куда? – спросили всадники.

- На наши места. Сестры же не против? Им не привыкать делить крохотные комнатушки с молодыми мечниками, верно я говорю? Смеются они… Забирайтесь.