Легенда Тихого Дона (ii том)

НЕ ВСЕГДА КОТУ «МАСЛЕНИЦА»

Зачем задумчивых очей

С меня, красавица не сводишь?

Зачем огонёк своих речей

Тоску на душу мне наводишь?

Александр Полежаев

Настя объявилась задолго до назначенного часа, в то время когда Яков закрывал двери здания училища. Учитель ещё до обеда «увеялся» с ночёвкой по гостям, аж в Судак, и обещал возвратиться лишь через пару дней, оставив двор, да и само здание с постройками, на Якова, да престарелого грека, который толком уж не знал, сколько лет он является ночным, да и дневным смотрителем. Учебный год в училище возобновится лишь в конце августа, да и то в учебном процессе будет задействовано лишь половина преподавателей училища, а слушателями здесь окажутся урядники, да унтер-офицеры военного города Феодосии, само-собой, да из Коктебеля. Царское правительство цепко ухватилось за полуостров, щедро разместив в нём артиллерийские, кавалерские, да пехотные части.

– Настя! В чём дело? – ошарашенным голосом выдал Яков.

– Я пораньше к тебе. Можно в твой курень? – спросила она Якова каким-то упадническим голосом.

– На ключ и открывай курень, – смущенно пробормотал Бакланов. – Ты, не заболела?

– Давай, потом, – машинально пробормотала Настя. – Приходи поскорей.

«Что-то не то! Что-то не то! – буравила мысль. – Что могло случиться? К утру, когда он доводил её до усадебки Распопина, она тоже была чем-то обеспокоена. За те, пожалуй, месяцы, что они серьёзно общаются, это был первый раз».

– Ну, что там у тебя, Настя? – ещё не прикрыв за собой дверь, спросил Яков. – Да и что ты не раздеваешься?

– Некогда мне.

– А в чём, собственно, дело?

– Об обеих сразу, или готовить тебя постепенно?

– Давай сразу.

– Тогда слушай. Во-первых, вечером, иль ночью объявится Борис Борисыч. Во-вторых, Яшенька, я затяжелела и ты это знаешь.

– Знаю и что?

– Сам знаешь, гости ко мне так и не заявились. У женщин, говорят, такое бывает. Но это тогда, когда она чем-то приболела. Я ж за эти месяцы, что мы с тобой общаемся, ни разу не чхнула. Да и мохнатка моя, как ты зовёшь мою курицу, слава Богу, в полном здравии. А вот подташнивать – это имеется. Я когда Манюшку вынашивала, влёжку валялась вплоть по восьмой месяц беременности. Что ты улыбаешься, Яша?

– Улыбаюсь тому, что я оказывается настоящий казак, раз мой посевной материал способен давать всходы.

– Тебе улыбочки, а я что скажу своему мужу? Что пока он там пушки на полигоне чистил, мне Яков Петрович забил арбуз в шентею. Ты так мою Маруську обзываешь.

– Дурочку из себя, Настя, не строй и не выкаблучивайся. Скажешь, что Борис Борисыч тебе дитя заделал!

– Во-о. Успокоил. Твой Борис Борисыч на меня боле трёх месяцев не залазил. Он всего-то за время лагерей раз единый прибывал и то я, сославшись на то, что у меня «гости» выпроводила с кровати. Он, правда, к утру пьяненький был, а к вечеру вновь в Джанкой увеялся.

И тут бледные губы её вновь задрожали, глаза полные слёз устремлены на Бакланова, а тот «пришибленный» признанием Насти отводил от неё свои глаза и пытался глядеть в окно на чистое безоблачное небо.

– Никому я не отдам тебя, Яша. Ну, чё, ты молчишь? Ни разу я не слышала от тебя признания в любви.

– Её, этой любви, не существует. То, что мы интересны друг друга, это по-другому называется. Учитель мне говорил, что это страсть. Я тебя хочу, а ты радуешься, когда я на тебе, или ты у меня на коленях, но на нём …

– Жестокий ты, Яша.

– Дуру из себя не строй, херова дворянка.

– А ты, что ль простой казак, да?

– Да на херу старого татарина видел я это дворянство.

– Ты это сам выдумал?

– Не сам, папаша так гутарить. И мой папаша не атаман Платов иль его сынок. И давай заканчивай дуру из себя представлять. Ну, приехал твой муженёк, радуйся жёнушка. Он же всё равно должен прибыть в Каффу из лагерей. На два дня позже приехал, что это дало бы?

– Я тобой бы ещё две ночи любовалась, а теперь что мне делать? В петлю лезть, детей осиротить?

– У тебя их что – семеро по лавкам? У тебя лишь одна дочь. Мне, кажется, что ты просто паникуешь.

– Погоди, а тот, какой в пузе у меня, вот тут, – Настя представила руку к животу. – Его тут нет, что ль?

– Ты, Настя, лучше меня знаешь, что там у тебя есть, – расхрабрился подхорунжий, думая, что вот-вот Настя сменит тему разговора.

– А она вновь:

– Муж возвратился, песни поёт, с ласками лезет, говорит – скорей бы ночь приходила, побаловался бы я с тобой всласть.