Легенды Лунной Змеи

Глава 1

Легкий аромат сандала и кедра витал в воздухе над головой молодой девушки, сидевшей на татами. Тонкие, полу-прозрачные струйки дыма от благовоний поднимались к деревянному потолку, растворяясь в полумраке комнаты. В слабом свете старого андо девушка сосредоточено рассматривала разложенные перед ней омамори. Столько дней кропотливого труда и всего десять готовых амулетов. Слишком мало, чтобы удовлетворить сэнсея. Слишком мало, чтобы заслужить похвалу, которой она так жаждала. В последнее время работа продвигалась медленно, даже Хинако справлялась быстрее.

— Чи! Аой, ты думаешь совсем не о том, — цокнув языком, проворчала она и осторожно коснулась одного из амулетов. Прохладный шелк был гладким, сквозь него проступали очертания скрытого внутри гофу — свитка, над которым она трудилась почти сутки, вливая в бумагу силу молитвы и свою особую магию.

Аой всегда знала, что отличается от других жриц. Она пришла в храм не по своей воле. Будучи еще совсем крохой, ее оставили у ворот Исэ-Дзингу, святилища Аматэрасу — всемогущей богини солнца.

“Та, что озаряет небеса” — говорил Масару-сэнсей. Древнее зеркало Аматэрасу, Ята-но Кагами, являлось самой большой святыней храма, скрытого в лесах префектуры Миэ. Его бронзовая поверхность, круглая, как солнце, отражала свет, падающий из слухового окна напротив хаимицу, двери которого распахивали во время утренней молитвы. Робкие лучи солнца освещали склоненные головы жриц, играя бликами на лысине камикахе Масару, что всегда вызывало сдавленное хихиканье Хинако. Аой не позволяла себе смеяться над наставником, однако попадая под суровый взгляд вместе с подругой, сердце ее каждый раз сжималось от страха разочаровать сэнсея.

Именно поэтому сейчас она злилась на себя, — омамори валились из рук, магия текла медленно и неохотно, словно не хотела покидать молодую жрицу и напитывать гофу. Слова молитвы, всегда охотно дававшиеся Аой, теперь перестали приходить на ум. Туман в голове мешал сосредоточиться, руки дрожали, когда девушка завязывала юкусаке — ритуальные веревочки, призванные запечатать священную силу амулета.

Видения не давали Аой покоя, мешая сосредоточиться на работе, которой она посвятила всю свою жизнь. Едва девушке исполнилось двадцать — возраст, когда девушка становилась женщиной, — они стали ее ежедневным кошмаром.

Жизнь Аой состояла из служению богине, изготовления омамори и редкой похвалы сэнсея — это все, чего она желала. На этом держалась ее вера в то, что когда-нибудь она разгадает тайны своих родителей, узнает почему жестокая судьба разлучила ее с ними. Но сейчас перед жрицей стояла задача поважнее — понять отчего странные видения, начавшиеся как обыкновенные сны, с каждым днем становились все ярче. Отчего лунный знак преследовал ее уже не только в снах, но и в последнее время наяву.

Вдруг рука девушки дрогнула. Аой испуганно обернулась, словно ожидая увидеть кого-то за спиной, но в сэйсё, комнате, где она жила вот уже пятнадцать лет, никого не было. Ощущение тревоги сжало сердце, когда взгляд упал на омамори — гладкий шелк покрылся морщинками, будто гофу нагрелось и плавило мешочек изнутри. В ужасе девушка отбросила испорченный амулет подальше от себя.

— Аная! Как же так! Теперь сэнсей точно будет недоволен, — простонала она.

Вдруг тишину в комнате нарушил едва различимый шепот. Аой замерла, затем медленно обернулась. Никого.

“Я совсем заработалась”, — подумала она, и стала собирать оставшиеся омамори в деревянную шкатулку, где хранила все необходимые для работы инструменты.

— Аой… Я вижу тебя. — Призрачный шепот обрел силу, ледяной потусторонний холод проникал под кожу, заставляя девушку дрожать не только от страха. Молодая жрица не смела пошевелиться. Взгляд ее заметался по комнате в поисках источника жуткого голоса.

— Иди ко мне…

Волоски на руках и теле встали дыбом. Голос внушал ужас, в нем чувствовалась сила и… очарование. Опасное, смертоносное очарование, заманивающее людей в ловушку, из которой им уже не выбраться.

Словно во сне, Аой поднялась с татами, и, ведомая призрачным голосом, отодвинула сёдзи, сквозь которые уже пробивались первые лучи зари. Жрица шагнула в храмовый сад.

Зачарованно бредя по зеленому лабиринту, девушка прислушивалась к зову, проникающему в самую душу. Она не могла противиться. Шепот не оставлял выбора, он подчинял ее разум, парализуя волю. Голос манил ее в глубь прекрасного сада, который она так любила — к древнему колодцу. Роса намочила кромку ее хакама, делая ярко-красный цвет темным, тяжелым, похожим на кровь.

Аой прошла по мостику через тории и приблизилась к колодцу, такому древнему, что камни в некоторых местах треснули и потемнели от времени. К старому колодцу приходили только во время особо сложных ритуалов, и Аой еще ни разу не было позволено приблизиться достаточно близко, чтобы заглянуть в него.

Молодая жрица приблизилась к неровному краю и заглянула в темную глубину. Сердце ее колотилось от страха, во рту пересохло, а зрачки расширились до предела. Она не могла сопротивляться зову несмотря на ужас окутавший ее, словно сиро, с ног до головы. Склонившись над колодцем, она увидела мертвенно бледное отражение луны на зеркальной поверхности воды.

Сердце Аой заходилось ужасом, она чувствовала, как чьи-то глаза наблюдают за ней сквозь толщу воды. Голос больше не звал ее. Вокруг разливалась звенящая тишина, даже щебет птиц, обитающих в храмовом саду, смолк. Не в силах сопротивляться давящей на разум силе, девушка наклонилась ниже.

— Что ты делаешь здесь так рано, девочка? — Голос наставника заставил Аой очнуться от наваждения, и она, покачнувшись, схватилась за неровный край колодца. Пальцы сжали камень так сильно, что костяшки тонких пальцев побелели.

— Сэнсей! — Аой, вскрикнула и пошатнулась. Если бы не наставник Масару, девушка перевалилась бы через каменный край колодца, и темная вода поглотила бы ее.

— Ну-ну, Аой-кун. Что это с тобой? Совсем заработалась! — Масару-сэнсей, недовольно цокнув языком, подхватил ее под руку и повел к ближайшей скамейке, расположенной прямо у тории.