Легенды Пятиречья

Глава 3.1. Дорога на Тола-Вилсу

- Тамиладу, - донесся из темноты осторожный шепот, - ты спишь?

- С тобой уснешь, как же, - проворчал Тамиладу, кутаясь в одеяло: ветер с каждым днем крепчал, и в воздухе все отчетливее пахло дождем.

- Далеко еще до Ламнискаты? – спросила пленница. Ей настолько надоело их муторное путешествие, что даже его цель больше не пугала ее: может, этот их Амаддариэл не такой уж и страшный, и все обойдется? Посмотрит, увидит, что в ней нет ничего особенного, и отпустит жалкую неудачницу, оказавшуюся не в том месте не в то время. Ведь будь у нее хоть какая-то колдовская сила, разве она оказалась бы в столь плачевном состоянии?

- Верхом не меньше недели, - проворчал Тамиладу, недовольный тем, что ему мешают заснуть. - Но границу Элвы мы пересечем уже завтра: переправимся через реку возле Тола-Вилсы и пойдем вверх по течению от селения к селению. Так что спи давай.

- Далеко, - протянула пленница, прикидывая, сколько это должно быть в километрах. - Я так воспаление легких заработаю, если еще неделю буду на земле спать. Давай тоже костер разведем, погреемся?

Девушка просила об этом не первый раз. Она знала: Тамиладу и сам не раз подумывал, не потратить ли пару лишних бревен из тех запасов, что были запрятаны его отрядом вдоль всего пути, и не оставляла попыток улучшить свое положение. В его отряде было всего двенадцать человек. Устраиваясь на ночлег, они разводили два костра, и этого было достаточно. Но подпускать кареглазую никто не хотел: как ни крути, к очагу чужих не садят. Тем более не укладываются с ними спать. И потому девушка всегда спала вдали от приветливого огонька. А Тамиладу вынужден был укладываться на ночлег рядом, чтобы присматривать за ней. Руки и ноги пленницы были связаны, но эльвы предпочитали перестраховаться. Вдруг уползет или перетрет веревку о кривой корень дерева?

- Нет. Не пойду я ночью дрова искать, - в очередной раз отказался Тамиладу. - Потерпишь, не развалишься.

Девушка тяжко вздохнула. Холод мешал ей заснуть.

- Повернись на бок, - неожиданно сказал Тамиладу. – Лицом к реке.

- Зачем? – удивилась она, но послушно повернулась. Тамиладу перетащил свой лежак поближе к ней и улегся спина к спине. Девушка уже собралась было сказать очередную колкость, но под укрывшим их одеялом вдруг стало так тепло, что ей расхотелось ехидничать. Тамиладу быстро пригрелся и тихонько засопел. А ей все равно не спалось. Чудились какие-то шорохи, от костров по стволам деревьев метались причудливые тени. И, как на грех, новолуние – темно вокруг, хоть глаз выколи. В своем мире она частенько ходила в поход с ночевкой, но света звезд всегда было достаточно, чтобы различать хотя бы силуэты предметов. В этом же мире НЕ БЫЛО ЗВЕЗД. Ни одной. Это она давно заметила, еще в Подхрапинке. Сколько бы девушка ни расспрашивала бабку о маленьких белых точках на небе, та всегда отвечала: знать не знаю ни о каких звездах. Есть луна, есть солнце. А звезд нет.

Когда шорохи вдруг стали приближаться, сходиться кольцом, она не сразу почуяла опасность. Только когда послышался первый короткий свист и звук глухого удара, девушка повернула голову к костру и похолодела: из тьмы один за другим вылетали копья, легко, как мягкие игрушки, пробивая спящие тела. Все происходило очень быстро, и проснувшиеся от шума эльвы не успевали ничего сообразить, как тоже оказывались прикованными, словно бабочки в коллекции энтомолога. Короткие вскрики, шорохи, треск - и легкие тела бессильно приникали к земле. Беспечность граничников, привыкших к спокойной жизни, вышла им боком. Происходящее выглядело настолько нереальным, что девушка даже потерла глаза, чтобы убедиться, что не спит. Но наваждение не растаяло: их спутники действительно были мертвы. Более того, среди деревьев уже замелькали грузные силуэты урлангов и раздались голоса.

Их с Тамиладу укрывала спасительная темнота, но эльв мог проснуться и выдать обоих. Тогда девушка повернулась, пропустила беловолосую голову меж связанных рук и зажала эльву рот ладонью, шепча в ухо без остановки:

- Тамиладу, не шевелись! Ни звука! Ты слышишь меня? Если проснулся, кивни.

Тамиладу дернулся было, проснувшись и обнаружив себя в тисках тонких и крепких рук, но открывшееся его глазам зрелище заставило эльва застыть: из леса вразвалочку выходили урланги и, нисколько не скрываясь, попинывали тела его собратьев.

- Эй, Тамиладу, очнись! Нам надо уходить, пока не поздно, - раздражаясь от невозможности сдержать панику, девушка щипала эльва за щеку.

А того била крупная дрожь. Он лежал, широко раскрыв глаза и словно бы пребывая в шоке.

- Тамиладу, я жить хочу! – возмутилась девушка и укусила его за ухо. Эльв вздрогнул и, наконец, очнулся.

Уйти незамеченными не составило особого труда: урланги были увлечены мародерством и не смотрели по сторонам. На фоне всего произошедшего миссия по доставке «ведьмы» на суд господина Амаддариэла потеряла всякую важность, и Тамиладу освободил девушку от пут, даже не задумываясь. Вместе они спустились с обрыва и помчались к лошадям, привязанным на ночь на прибрежной поляне.

- На счет "три" быстро садись на лошадь и скачи вдоль берега налево, - велел Тамиладу, кидая девушке повод.

- Но я не умею ездить на лошади! – громким шепотом возмутилась она. - А еще я слишком тяжелая, мне нельзя на такую тонконогую.

- Да чтоб тебя! – Тамиладу тряхнул головой, лихорадочно соображая. – Тогда лезь в воду. Лошадь на поводу веди – лошади хорошо плавают, будешь холку держаться, не потонешь.

- Но…

- Быстро!

Пленница расстроенно цыкнула, скинула верхнюю юбку и полезла в реку. Вода была уже по-осеннему холодной, ее ледяные объятия обожгли кожу, и сердце, и так уже стучавшее, словно мчащаяся на всем скаку лошадь, испуганно ухнуло куда-то вниз. Девушка вздрогнула, но быстро взяла себя в руки, оттолкнулась от дна и поплыла: держаться за чью-то холку показалось ей бесполезной затеей. Рядом сразу же возник Тамиладу: как и всех эльвов, вода выталкивала его, едва доходя парню до плеч. Глянув на то, как притопило девушку – а у нее вода едва ли не в ушах плескалась – он удивленно поднял брови, но ничего не сказал. Впрочем, возможно, его удивление ей только примерещилось – в такой-то темноте.