Лента

Лента

Цикл "Вита больше не дольче"

Первый раз Галка увидела Хаски, когда он приехал с родителями на каникулы в гости к тёте Марии.

Был ноябрь. Закачивалась осень. Холодно, промозгло, серо.

Вечерело. Шёл мелкий, колючий снег. Ветер резко бросал в окна мёрзлую крупу, рвал последние сухие листья в саду, стучал ветками яблонь по шиферной крыше большого подмосковного, частного дома у железной дороги.

У калитки остановилось такси. Из него вышел рослый мужчина в длинном пальто и фетровой шляпе. Он протянул руку и помог выйти из машины худенькой, болезненно бледной женщине, пятилетнему карапузу в валенках, закутанному и неповоротливому, как скрученный матрас.

Последним из машины вышел Хаски.


На вид – лет двенадцати. В коротком, чёрном пальто, в кепке, надвинутой на строгие глаза, мальчик выглядел старше, но матовая, атласная кожа, какой она бывает у детей, не вступивших в пубертатный период, выдавала его настоящий возраст.

Хаски зябко поёжился под порывом сырого ветра, потёр сухие ладони, вовремя ухватил за шарф и встряхнул, как куль завалившегося было на бок брата.
Галка, прилипла носом к двойной, зимней раме низкого окна. Навстречу гостям, набросив на плечи густую, шерстяную шаль, спустилась с крыльца мама, побежала к калитке, быстро стуча каблуками по мёрзлой кирпичной дорожке, счастливо улыбаясь брату, невестке и племянникам.

Они вошли в дом, впустив в прихожую шорох шин отъезжающего такси, порыв холодного ветра и запах прелого, морозного сада. Дверь, оббитая многослойной ватой и дерматином, закрылась за гостями, и мир вновь затих, задохнулся в тепле, в аромате пирогов с капустой, котлет и варёной картошки.

Мамин старший брат, дядя Коля, окончил Московский институт инженеров геодезии, аэрофотосъёмки и картографии. Почти сразу уехал из родного города к Белому морю, рыть котлован для космодрома в Плесецке. Там, в Плесецке, осел, довольно поздно женился на задорной и жизнерадостной Розе Зальца. От первого брака у Розы был сын, Хаски, через год – она родила второго, Петю, а ещё через пять дядя Коля привёз Розу в Москву, в надежде преодолеть стараниями столичных светил  неизлечимый недуг, от которого она умрёт через полгода.

Дом у Марии  большой, в восемь просторных, светлых комнат. Хаски, как взрослого поселили отдельно, рядом с Галкиной комнатой, окнами выходившей во двор с курами.
На следующее утро Галка встала с петухами. Вскочив с кровати, шлёпая пятками в простых колготках по дощатому полу, ворвалась в соседнюю комнату.

– Вставай, Витька! Хватит спать! Одевайся и пойдём на реку! – скомандовала она и сорвала с Хаски одеяло.

Хаски вскочил, спросонья дико тараща глаза.

Галка уселась рядом на кровати и разглядывала его длинные, чёрные ресницы:
– А почему у тебя глаза разного цвета? Один коричневый, другой голубой? Прямо, как у нашей собаки хаски!
– Скажешь тоже!
– Правда! Я буду звать тебя «Хаски»!
– Зови, – согласился мальчик.
– А ты мне и не брат вовсе, – Галка обхватила Витю ладошками за розовые щёки и посмотрела в разноцветные глаза.
– Почему это? – обиделся Хаски.
– Мама говорит, что ты дяде Коле не родной сын, а приёмный.
Хаски осторожно убрал руки  с лица:
– Но Петя мне брат, и тебе – брат. Значит, я, всё-таки, и твой брат тоже.
Галка фыркнула.
– Одевайся! Идём на реку, пока взрослые не проснулись!
– А что там, на реке? – Хаски потянулся к стулу, на котором аккуратной стопкой лежала одежда.

Галка подлетела к окну и, сдвинув занавески, затараторила в голубое, утреннее стекло:
– Вон смотри, видишь кибитки? Вон там, у реки! Это цыганский табор! У них свистульки глиняные и сладкие петушки на палочке! Идём, пока они не ушли. У меня есть пятнадцать копеек. Скорее, Баро уже запряг лошадей! Постой-ка, я выйду…
– Стою уже…

Галка обернулась. Хаски, и правда, стоял одетый, обутый и смотрел на неё  внимательными, странными глазами.
Минут через пятнадцать, запыхавшись, они прибежали к реке. Табор снялся с места и ушёл, оставив холодное кострище и забытую атласную розовую ленточку на кусте ракиты. Две дощатые, крытые фанерой и  брезентом кибитки, коптя чёрным дымком буржуек, качаясь на ухабах, уже переваливались через деревянную трапецию моста. Одна остановилась. С козел спрыгнул рослый цыган и посмотрел в их сторону.
Галка махнула рукой и закричала:

– Баррро-о-о! Баро! Подожди! – но цыган её не заметил и отвернулся.
– Успеем! Если здесь через реку перейти, мы быстро нагоним кибитки у кладбища! – Галка потащила Хаски за рукав пальто.
Хаски с сомнением посмотрел на речку, скованную льдом:
– Лёд тонкий, не выдержит нас.
– Я вчера ходила здесь. Выдержит. Тут узкое место, всего-то, несколько шагов. Пошли!
– Тогда я первый, – Хаски отодвинул Галку и ступил на лёд.
Мальчик сделал шаг, другой, пятый и провалился. Лёд под ним разошёлся легко, как молочная пенка, и Хаски повис в полынье на отчаянно расставленных локтях.
Галка обомлела, потом легла животом на лёд:
– Витя, а Вить… дно достаёшь?
– Н-нет! – клацнул зубами Хаски, – н-не подходи! я с-сам!
– Не бойся… я подползу и вытяну тебя. Ты только стой смирно!
– С-стою уже.

Галка провалилась, когда протянула руку Хаски. Он успел её ухватить, и дети вместе погрузились на дно. Оба вынырнули, отчаянно ища опру, но тонкий лёд ломался и крошился.
По берегу, к ним, размахивая руками, бежал цыган Баро.

Ругаясь на чём свет стоит, на русском и на цыганском, он подскочил к кусту ракиты и, наотмашь работая длинным ножом, срубил ветку.

– Эй! Чаюри! На дарпэ! Шунэса? Дэ васт! дэ васт!!!  дай руку! Цепляйся за ветку!!!(1)

Баро вытащил из ледяной воды Галку, потом Хаски.
Успев кое-как отдышаться, Галка схватила белого, как мел Хаски за руку:
– Бежим! Бежим домой!
– Чаюри! тырдёв!  Э-эй!(2) – крикнул вдогонку Баро и бросил ветку, – ты чья будешь? где живёшь?  Эй, откуда меня знаешь?

Они пробрались в дом с заднего двора. Сбросив мокрую верхнюю одежду и ботинки на веранде, крадучись мимо кухни,  прошли в Галкину комнату.

– Р-раздеться н-надо… с-совсем… до г-гола, – дёрнул посиневшим лицом Хаски, – ин-наче… ннн… не сс-согреться… И ппп… п-под одеяло… обнявшись…

В таком виде, в кровати, крепко спящих в обнимку, нос к носу, щека к щеке, сердце к сердцу, их нашли родители.

Дядя Коля крепко потёр ладонью лоб и озадаченно взглянул на сестру.

– Я случайно их заметил, показалось, будто зовёт кто, – бубнил на пороге дома Марии цыган Баро, – дочка ленту розовую на кусте оставила, я и вернулся.


  Девочка! Не бойся! Слышишь? давай руку! дай руку!!! (искаж. цыган.)
  Девочка! стой! (искаж. цыган.)


Май, 2016,
Москва